Мой друг Яшка

  Чем дольше живешь на земле, тем чаще вспоминается детство.

Странно устроен человек:  что бы он не переживал в детстве, молодости, но по прошествии лет все это видится в розовых тонах.

 С годами мы  изменяем отношение ко времени.   В юности и молодости  не просто были сильны и здоровы,  часто и в  зрелом возрасте человек не страдает физическими недугами,    но в молодости у человека всё впереди! Сознание молодых  не знает временных границ, жизнь кажется бесконечной и огромной.

А дожив до зрелых лет человек понимает, что он уже давно "перевалил через горку",  "спуск" становится  стремительным и впереди нечто  с трудом понимаемое  и устрашающее.

Вот тогда  мозг и начинает тешить сознание картинками из детства и молодости.

  Родители не так давно приехали  в этот город,  и им дали комнату в бараке. Зимы холодные, снежные, не очень-то погуляешь. Зато летом раздолье для ребятни.

Взрослые  приходили с работы, забирали нас из детского сада, кормили и выпускали на улицу. Собиралась привычная компания ровесников, человек 8 - 10.

Это сейчас я понимаю, как дружно мы жили: русские, украинцы, евреи, татары, никто из нас, детишек  не считал и  не различал нации. По крайней мере так было в моей семье. 


Я дружила только с мальчишками. Высокая не по годам, сильная, бесстрашная,  девчонок, с их ябедами и слезами, не признавала. Мальчишки охотно брали меня в команду, когда мы играли в войну или казаки-разбойники.

Когда падала и расшибалась - не ревела. Неуклонно  блюла кодекс чести: своих не выдавать! Дралась наравне с пацанвой.

Был у меня друг - Яшка. Ростом на голову ниже меня, но верткий, сильный, абсолютно не знающий страха.

Жил Яшка в своем доме напротив нашего барака. Его отец, мужичок маленького роста, был трудягой, каких поискать. Не было минуты, чтобы он в своем дворе что-то не строгал, стучал, прибивал или не возился в огороде.

Вот и сына он припахивал: Яшка что-то приносил, подавал, забивал какие-то гвозди.

Гулять его особо не отпускали, поэтому без Яшки меня часто обижал поганец Юрка.

Он жил далеко от нас, но прибегал играть к нам, потому что у нас было весело.

Но вот уродится же такое злобное дитя: чтобы ни было - все его приходы к нам заканчивались дракой. Он был высокого роста, его отец - под два метра ростом вымахал.  Юрка не столько сильным был, сколько подлым. Сбивал с ног тогда, когда ты не ждешь: подножкой, ударом в спину.
  Я отвечала, дралась, но неожиданность  удара сзади   побеждает почти всегда.

Страдала я от него часто, но родителям не жаловалась, ну, не принято у нас это было.

Если Яшка был рядом - защищал меня. Он налетал на Юрку, подпрыгивал и бил в морду. Юрка, в остервенении, кидался на него, но Яшка как мячик отскакивал и Юрка молотил кулаками воздух.

А Яшка всегда попадал в цель! В таких случаях Юрка убегал от нас весь в слезах и соплях. Он-то ябедничал, а потому то Яшка, то я, а то оба сразу  получали от своих родителей.

Маманька у Юрки была скандальная. Она приволакивала ревущего Юрку и орала, что таким бандитам как Яшка и Галка,  место в тюрьме.

Наши родители, не вникая в суть конфликтов, отвешивали нам затрещины и не пускали гулять  пару дней.

Яшка был еврей. Юрка, по своей поганой сути, убегая на безопасное расстояние, орал: "Жид! Яшка-жид!"

Вот как-то мы разговаривали с Яшкой и я его спросила: "А чего тебя Юрка жидом дразнит?"

- Так он правильно говорит, мы жиды, значит евреи, ты тоже жид!

Потом вспомнил, что я девчонка и говорит:  "Нет, жид - это мальчик, а девочка - просто еврейка!"

Меня это так успокоило! Уж очень мне слово "жид" не понравилось, хотя я тогда и догадываться не могла о национальных различиях и обзывательствах.

Честно говоря, даже не знала, что я еврейка, но Яшке поверила безоговорочно.