Это специфическая миниатюра, которая являет собой пародию на одного известного художника.
1
На палубе под открытым чёрным летним небом пел песнь подвыпивший отдыхающий туристического парахода:
- На кро-ви стоИт одиннадцать людей!
А две-на-дцатый стоит поёт о ней.
А не стал он петь о призрачной любви!
А поёт-поёт он о святой кровИ.
- О! Ванька! – обернулся этот же пьянчужка и увидел молодого рабочего корабля.
Молодой рабочий хотел было сказать, что он не «Ванька», а Игнат, но как-то постеснялся и побоялся, дескать Ванька так Ванька.
- Слушай, давно тут работаешь? – спросил «певец», очевидно не имея никакого интереса к стажу Игната, а будучи в пьяном кураже захотел побеседовать хоть о чём.
- Ну вообще давно, - если «давно» может считаться третий год.
- ЗдОрово. Завидую тебе.
- Да нечему завидовать. – оживлённо ответил Игнат, тоже имея свою цель – лишний раз поплакаться на судьбу, и тоже не заботясь о собеседнике, нужна ли ему эта информация или нет. – Зарплата маленькая, работа тяжёлая, месяцами дома не бываю...
- Но ведь это же мо-оре! – как-то не в меру проорал пьяный певец.
- Да, море... – брезгливо кинул взгляд рабочий в сторону воды за бортом. – Моя романтика на этот счёт закончилась недели через три, - даже не через месяц, как я начал работать на этом судне.
- Хм, странно... – угрюмо ненадолго задумался певец. – Слушай, а можно к вам устроиться? Поработаю хоть грузчиком. А когда как и тебе надоест, то вернусь к прежнему образу жизни, к своей профессии.
Пьяный господин слишком даже знал, что вопрос его несерьёзен, и знал так же, что когда он протрезвеет, то и не поздоровается с этим работником, а презрительно посмотрит на него как на дурака, если тот сейчас с ним договорится и подойдёт к нему напомнить о договоре.
- Э-не! Тут не устроиться Вам. – с удовольствием ответил парнишка. – Любой – даже самый последний грузчик или уборщик, – любой на корабле должен иметь статус моряка, то есть окончить морское училище (как я) или хотя бы платные курсы в несколько месяцев. – произнося фразу «платные курсы», парень тоже имел такую надменную мину, наподобие мины отдыхающего господина в случае их встречи на другой день по поводу договора об его устройстве, если б таковой мог состояться.
Господин хотел было кинуть крутую фразочку, типа «да сейчас всё купить можно, и с начальством найти общий язык с помощью денег возможно”, но совесть остановила его, ведь он сам считался борцом со всяким злом, так как был в описываемое время популярнейшим режиссёром либерального или около либерального толка. Это сейчас либералы у нас в России считаются подлецами и подонками, а тогда, до известных современных событий, они считались обличителями неправд в обществе, - вернее не неправд в обществе, а неправд в правительстве, - и если сказать больше, то им совершенно не были бы важны сами неправды в обществе, если бы ими нельзя было утереть нос власти.
Не кинув фразочку о том, что якобы можно всё купить «в наше время», режиссёр захотел кинуть другую – «не хочешь ли ты сняться в моём новом фильме», дескать зачем тебе этот скотский труд, я дескать подарю тебе новую жизнь. Но на эту фразу он тоже не решился, так как снова его одёрнуло что-то внутри, напоминив о дальнейших проблемах с непрофессионалом.
- Слушай, а я вообще-то режиссёр. – признался господин рабочему. – Я, знаешь, сейчас новый фильм готовлюсь снимать и ищу материал для него. Ну, материал, в смысле какие-нибудь истории, какие-нибудь лица...
- Правда? – ужасно удивился Игнат и с восторгом стал всматриваться в пьяное лицо режиссёра. – А как Вас Зовут?
- Да моё имя тебе ни о чём не скажет.
- А, понял. Вы не очень известный режиссёр? – сообразил Игнат и лицо его стало в миг расстроеным, как бы обманутым.
- Да нет, напротив, даже весьма известен. – надменно произнёс режиссёр. – Но ведь зрители обычно не читают титры после фильма и запоминают лицо главного героя, будто этот главный герой сам и снял про себя фильм. У меня впрочем есть фильм, и даже два, где я играю главные роли...
Режиссёр хотел было назвать фильмы в которых он играл, но рабочий его перебил:
- Да это малолетки так смотрят фильмы, ну или какие-нибудь дремучие люди, - которых впрочем очень и очень много, - а я по-правде кино люблю и фильмы конкретных режиссёров ищу, если мне чей-нибудь фильм понравится. Ну так как Вас зовут? Скажите, а?
- Юрий Конев.
- Конев? Что-то не слышал. А какой Ваш самый знаменитый фильм?
- Сложно сказать...
Тут Конев начал было юлить и самолюбиво философствовать, намекая на то, что если какой-то фильм получил признание, то это не значит, что другие фильмы того же режиссера менее хороши.
- А всё-таки скажите какой ваш фильм по всеобщему мнению самый лучший.
- Дурак.
- Я? – удивился парень.
- Да нет, не ты. Ха-ха-ха! «Дурак» - фильм называется.
- А-а-а! А-ха-ха-ха! Какое острое название! Вы наверно специально меня подкололи, понимая, что прозвучит как обзывательство?
- Честно? Да.
- А-ха-ха-х!
- Ха-ха-ха-ха!
- А про что этот фильм?
- Как говорил Балабанов: «Фильм, который можно описать словами, и снимать не стоит.»
- Он так сказал?
- Да.
- Хм...
Парень на миг задумался, и сразу через секунды продолжил, - больно уж он раззадорился, поймав, так сказать, такую рыбу: во-первых пьяного общительного человека, а во-вторых почти великого человека:
- Но может он говорил про свои фильмы?
- То есть ты хочешь сказать, что мои всё-таки можно описать словами. А-ха-хах! Ловкач!
- Да вы не подумайте! Мне просто очень любопытно стало. Ну расскажите про этого дурака – почему он дурак?
Режиссёр задумался, - задумался сначала о том, стоит ли всё-таки пересказывать, а когда решил, что будет пересказывать, задумался – как пересказать?
- Знаешь, там два героя, которых можно назвать дураком. (он снова задумался) Все, разумеется, решили, что дурак – это главный герой. А я-то имел ввиду совсем не его, а другого, - который появляется в фильме всего два раза, в начале и в конце...
- Ну расскажите про них.
Конев почувствовал было лень к рассказу и хотел сказать «да зачем тебе рассказывать, потом посмотришь, да и всё узнаешь», но подумал, что делать всё равно нечего, поэтому послал Игната, дав ему денег, сходить до бара и купить по коньячку.
- Тебе выпивать-то здесь можно? – осведомился Конев.
- Если незаметно, то можно. – подмигнул ему Игнат, взял деньги пошёл за коньяком.
Вернулся он с бутылкой, с двумя бокалами и с лимоном. Когда все подготовительные действия с наполнением бокалов, с нарезанием лимона и с принятием того и другого внутрь были произведены, - то есть по первому бокалу, - когда Конев наконец при чёкании «за знакомство» осведомился наконец о имени Игната, - даже не вспомнив, что назвал его почему-тоВанькой, - он начал пересказ своего фильма:
2
- Слушай, давай я тебе сначала расскажу одну притчу так сказать?
- А может лучше сразу фильм? – не мог угомониться восторженный моряк.
- К фильму перейдём, не переживай.
- Ну ладно.
Режиссёр на мгновенье задумался, видимо соображая как лучше начать.
- Есть мир материальный, а есть невидимый... – начал было он, но тут же заметил ленивые глаза Игната, и поспешил утешить: Да ты не думай, я не буду философствовать. Ну так вот: есть мир материальный и есть нематериальный, и вот этот-то нематериальный мир в один из дней моей жизни победил материальный мир во мне...
Мне было четырнадцать или пятнадцать лет, сейчас уж не вспомню точно, ну вобщем школьником я ещё был... А хотя нет, вру! Я уже школу закончил к тому времени. Кажется... Вобщем неважно, пацаном я ещё был.
«Замерзал мужик», - помнишь, как в «Братьях Карамазовых?»
Игнат хотел было что-то ответить, но режиссёр не дал ему успеть это сделать; но кажется игнат не читал Братьев Карамазовых...
-Весна стояла, солнце не по-детски палило, всё текло, всё таяло. А мужик напился, – да до того напился, что не в состоянии дойти был из гостей, - или чёрт его знает, откуда и куда он шёл, - но вобщем заснул он прямо на дороге, прямо в талой снежной жиже на дороге.
Тут нужно заметить, что режиссёр не из какого-то искусства повествовал свою историю, потому что на лице его было действительное сожаление, не смотря на то, что с тех пор минуло как минимум лет двадцать.
- Тут, знаешь, - продолжал Конев, - такая вещь была, почти философская: все люди, все жители этой улицы, все прохожие по этой улице видели, что бедолага в полном нуле. Но я думаю – все, так же как и я, все они думали, что во-первых весна, а не зима, дескать может и не замёрзнет, во-вторых, как и известно, все надеялись друг на друга, все перекладывали ответственность друг на друга; всем было жалко мужика, но никто не хотел с ним возиться, в том числе и я...
Режиссёр опять ненадолго задумался.
- Понимаешь, я всю жизнь, может быть раз в год средним числом (чёрт его знает), может быть даже чаще, а может и реже, - я всю жизнь не могу этого забыть. Нет, ты не подумай, я ни какой-то там фанатик, который раскаялся из-за пьяного мужика в канаве, - нет. Но каждый раз, когда я вспоминаю тот день, когда наутро следующего дня к нему приехала Скорая, а затем труповозка, каждый раз я начинаю оправдываться сам перед собой, мол я был ещё малолетний и так далее.
Глаза Игната прояснели, он был не самый чёрствый молодой человек, да и в конце концов просто русский, - а русский, как известно, ценит более всех чувств чувство сострадания.
- Я так понимаю, что никто даже не вызвал ему Скорую? – спросил Игнат, неожиданно даже забыв свой напор по поводу пересказа фильма «Дурак».
- Правильно ты понимаешь, Игнат. – с действительной скорбью, будто событие было только вчера, произнёс Юрий. – Никто не вызвал – и все виноваты в его смерти.
- А что это был за человек? – спросил Игнат. – Какого так сказать сословия?
- Да синяк он был. – сухо ответил Юрий.
- Понятно. – ответил Игнат и замолчал, сделав вид, что по-прежнему “сострадает”.
- Ну вот видишь, Игнат, и ты так же скептически задумался. И все тогда так «задумались», - да только все убийцы, кто так задумался.
- Да почему же убийцы?! – воскликнул слегка охмелевший уже Игнат. – Такой человек если в тот день не замёрз бы, то замёрз бы в *другой*!
Конев как-то не то лукаво, не то с укоризной взглянул в глупое, как ему показалось, лицо Игната и задал ему вопрос:
- Ну а как бы ты поступил, Игнат? А? Если не секрет конечно. Вот ты после отпуска идёшь на свою службу, а на холоде валяется пьянчужка. А ты торопишся, а тебе некогда. Как бы ты поступил?
- Я понимаю о чём Вы говорите, Юрий... Как Вас по отчеству?
- Анатольевич.
- Я понимаю Вас, вы хотите сказать, что все должны любить друг друга, типа как по заповедям. Но это ведь мечта. И я думаю, искуси Вас Бог опять каким-нибудь подобным способом, то сейчас вы бы поступили точно так же, как и тогда, в молодости. Нет, конечно, если бы искушение произошло в других обстоятельствах, потому что если бы Вы увидели такого замерзающего пьянчужку теперь, то Вы несомненно ему помогли бы, заодно как бы искупив ту вашу вину молодости. Но вот если «в других обстоятельствах», в неиспытанных ещё вами обстоятельствах, к которым вы не готовы, то вы бы может поступили как и тогда.
Бог знает что произошло в пьяном уме режиссёра, но факт остаётся фактом, режиссёр вдруг мгновенно, молниеносно поменялся в лице – из сострадательного в действительно лукавое.
- А знаешь,
