1
Театр, приглушенный свет, зрителей человек восемьдесят; на сцене, сидя на стуле, молодой (но талантливый) дейтель искусства.
- Знаете, дорогие мои, - обращается деятель к публике, - я никогда об этом кажется не говорил, но вам скажу по секрету. (он подмигнул) Когда я был совсем зелёный, когда мне было лет шестнадцать, я наблюдал из окна своей комнаты на третьем этаже, как внизу ребята играют во что-то, как они потом сидят на скамейках – отдыхают. И вот что я хотел сказать: я так благодарен своим родителям, что они меня отгородили от всего этого... Я бы мог стать как они - прогуливанить свою молодость, а вместо этого я ходил в школу искусств, затем поступил в училище (сами знаете какое), ну и вот теперь сижу перед вами.
Оратор замолчал и улыбнулся, в зале прозвучали аплодисменты. Но оратору видимо показалось мало им сказанного, а может захотелось ещё раз услышать аплодисменты, и он решил по-новой повторить эту мысль:
- Я вспоминаю сейчас то время с великой благодарностью, разумеется в адрес своих родителей, что они, подобно судьбе, как бы заменив её и облегчив, оградили меня от наркомании, алкоголизма и порочных связей с девушками этого слоя. Вы знаете, это удачное слово «слой», потому что я как бы даже родился и жил на три этажа выше этих слабых людей...
В зале раздалось несколько сочувствующий одобрительных смешков, преимущественно женских.
- Не знаю кем бы я стал, если бы спустился к ним.
Опять раздалось чуть только поменьше смешков, но уже более откровенных и громких. Словом, все как бы были в упоении и в благоговении перед таким умным и правильным человеком.
У оратора мелькнула мысль сказать после фразы “не знаю, кем бы я стал” - «может быть сидел бы сейчас среди вас», но он благоразумно одёрнул сам себя.
- Будут ещё вопросы? – спросил он благосклонным тоном.
- Да! – крикнул негромко кто-то из зала. – Скажите, а почему вы до сих пор не женились? Может быть у Вас какая-то рана на душе, может быть неразделённая юная любовь?
Популярный человек задумался. Выглядело это так, будто он действительно задет за что-то живое в душе и пытается сформулировать точный ответ, дабы описать свою глубокую рану. Но на самом деле, популярный этот сорокалетний гражданин совершенно был поставлен в неудобную ситуацию. Дело в том, что он рассчитывал почему-то услышать вопрос связанный с темой, которую он поднял, то есть тему улицы. А по этой теме было у него что сказать.
Хотя он и жил на третьем этаже, но на улицу-то иногда выходил и взглядами с уличными прохиндями встречался. И эти уличные прохиндяи не взлюбили его в конце концов и стали искушать. «Эй, ты чё ходишь как робот?!» - крикнул однажды ему один из этой компании. Молодой человек ничего ему не ответил и прошёл молча своей привычной походкой. Справедливости ради можно заметить, что походка его была действительно странной по уличным представлениям: он шёл всегда как бы не двигаясь, а только перебирая ногами, - ни малейшего движения не было в плечах, и руки его тоже не болтались в свободном маянии, а держал он их по швам.
В тот день человек искусства понял, что нажил невольно себе врагов. Хотя может и вольно, ведь он же «вольно» отгородился от этих ребят. Передавать, что было в его душе в те роковые дни нет смысла, ибо любой человек на планете Земля может себе представить эти чувства.
С того дня, с того случая, те ребята, в компании которых были, к слову, и девушки, начали обращать на него внимание, начали шушукаться и смеяться во время его проходов мимо них. В дальнейшие дни были и ещё шутки с их стороны, и даже обзывательства. Молодой человек с самым христианским терпением *не обращал на это внимание*, пока в один из дней самый задира из той компании ни сказал ему прямым текстом: «Ты чё, глухой что ли? Чё ты молчишь всё время?» На что молодой человек удивил всех и тоже прямым текстом ответил: «Пошли раз на раз?»
Задира был опозорен, он, будучи всегда с моральной поддержкой своих друзей и подруг, вдруг струхнул; Задира был примерно той же комплекции, но в душе подумал: «Раз он так смело зовёт меня на кулачную дуэль, то стало быть имеет в арсенале какие-нибудь приёмы, или просто даже такую силу духа, которая поможет ему победить.»
- Пошёл *******! – ответил задира, и вся компания засмеялась.
Человек искусства ушёл, понимая, что он победил всю эту шайку, но так же понимая, что они могут пойти на низменные способы отмщения. И так и вышло. В дальнейшем они ещё более усиленно стали его обзывать, - более откровенно, ведь теперь он был как бы их знакомый. Молодой человек искусства понимал, что нужно вытерпеть, - уж если он вытерпел и дошёл до той точки, когда расставил, опять же, все точки над «Ё», то теперь нужно мужаться.
Со временем издёвки прекратились, а позже и сама копания куда-то растворилась. Таким образом, хоть в этой истории юношу обижали, но он таки вышел из неё с полным достоинством, да ещё, как в той библейской притче, наловил рыб полную сеть, в том смысле, что дети-задиры повзрослели и поумнели, и наверно каждый из них не забыл, что «какой-то лох» уделал всю их компанию одним веским предложением.
*
Вряд ли конечно наш герой, рассказав сейчас эту историю детства своей публике в зале, приобрёл бы у ней уважение, - скорее даже напротив, тайные враги его, завистники, посчитали бы, что он, может быть, приукрасил; а может быть посчитали бы просто стыдным сам этот случай, и достойный выход из случая помножили бы на минус самого случай, как в математике, и вышло бы совсем для публики нечто неприятное, так что им *невольно* стало бы стыдно за своего кумира.
Но всё же эта история была менее стыдной чем та, которая теперь у него всплыла в памяти и от которой он не мог никуда деться, ибо нужно было отвечать, а время не терпело. Задавшая вопрос девушка из зала будто нарочно целилась «не в бровь, а в глаз»...
- Очень меткий вопрос... – дабы что-то сказать (и заодно сказать что-то умное) начал отвечать интервьюируемый. – Я кажется нигде об этом пока не говорил, но Вы задаёте вопрос, будто уже о чём-то в курсе. Да, действительно, как вы и выразились – у меня есть некая рана на душе. Но, как известно, джентльмены не болтают о своих поцелуях, поэтому я не знаю как бы удовлетворить ваше любопытство, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего.
Дальше интервьюируемый начал, запинаясь, путанный свой рассказ, старясь избегать постыдных – действительно постыдных – для него фактов. Мы же продолжим описание той истории, которую он взялся излагать отполированным педантским манером, самым откровенным способом, самым гадким и постыдным, ибо история та без мерзких подробностей потеряет, так сказать, свой дух...
2
Двадцать второй год был нашему ботанику (он хорошо учился и в общеобразовательной школе) и вот «пришло время жениться». А что же, известно дело, учишся как все, живёшь как все, то надо и жениться «как все». Сроки зашкаливали, ощущение по срокам было подобно экзаменам в институте. Не нужно тут передавать все неудачные попытки Владислава, – так зовут нашего героя, - найти себе пару, - хотя и было условлено в первой главе, что будут переданы все постыднейшие подробности, но эти подробности уже совсем постыдные и мелкие, так что выйдет перебор с мерзкими мелочами, в которых, как известно, кроется чёрт. Чертей бездна, а рассказ один, - не вмещать же их всех в него?
Да оно впрочем и не составляет ту постыдную историю, на которой теперь поймали тщеславного Владислава в зале, - оно составляет предыдущую историю, когда Владислав был ещё юнцом, когда начал свою карьеру молодого человека с гонений в *собственном* дворе... Новая история составляет почти настоящую любовь – любовь мужчины и женщины, - почти настоящий роман! Жаль только, что в данной истории слово «почти» играет самую главную роль.
Владиславу, можно сказать, повезло, - уж такую брюнетку он «зацепил»! Таких брюнеток и на телевидении не часто увидешь, такие брюнетки во дворцах должны жить и под каблуком царя мужа своего держать. Впрочем, это может быть свидетельствует о собственных незаурядных данных самого Владислава, - разумеется в том случае, если это не банальная случайность их встреча. А встретились они в обычном парке, как и полагается по классике ищущим сердцам.
После знакомства какое-то время они встречались в том же парке, «влюблённый» дарил даме цветы, а позже перешёл и на подарки... Дама отчасти была совестливой и приняла решение заплатить ухажёру плотской любовью, - с этим она и пригласила в один из летних прекрасных вечеров к себе домой Владислава.
Нужно вставить два слова о брюнетках, об их характерах вообще. Брюнетки, как и брюнеты, по большей части своей люди прагматичные. Брюнетки могут быть хорошими жёнами, но только вечно их что-то отвлекает от семейной жизни, вечно они смотрят на другие пары – смотрят, лучше ли чем у неё, у брюнетки, та или иная семья, или хуже, - и если хуже, то это очень хорошо для брюнетки, как и для брюнетов. Брюнетки – девушки ранимые; это блондинки – девушки знающие себе цену, а вот брюнетки это девушки «оглядывающиеся», - не все конечно, а только какая-то из них часть, и часть эта самая значительная в их, так сказать, сословии.
В описываемой брюнетке, в той, что стала спутницей Владислава, вышеупомянутых качеств почти вовсе не было, - так как она была почти совершенной внешне в плане красоты, - но она *тоже* была неудачницей, как и те «оглядывающиеся» брюнетки, но переносила свою долю с достоинством и без ропота. Итак, придя вместе с ней под руку в её квартиру, Владислав быстро отметил для себя не очень-то богатую обстановку её жилища; но это ещё было полбеды – он даже подумал, что вся квартира целиком вовсе не является её собственность, а принадлежит ей лишь комната в этой «трёшке».
Лиха беда начало - «глаза слепы любовью». Владислав списал эту версию на правдоподобную и не более. Они прошли внутрь, - к тому времени они уже не очень любезничали и общались на самые обыкновенные темы, на которые общаются обычные друзья, - брюнетка под эти пространные разговоры начала неприметно раздеваться. Алексей был готов лишиться девственности, - ибо по его ботаническим представлениям это было нормально в его возрасте, - и вовсе не сменил тон разговора, понимая, что это такая игра и нужно прекидываться, что ничего необычного не происходит, а самому надо ждать когда всё произойдёт.
Брюнетка уже сняла лифчик, обнажив свои весьма немалого размера груди, а всё продолжала говорить о всяких пустяках, между делом занимаясь небольшой уборкой своей комнаты, перекладывая разные, лежащие не на своих местах, вещи, на законные их места. Владислав, будучи целованным только единственной этой своей подругой, всё ожидал инициативы с её стороны, к тому же понимая, так сказать, дном своего нутра, что она наверно поопытней его в сношениях с противоположным полом.
Господи, как жалко этого парня! Если бы он не был таким дураком, если бы он не отнёсся к гопоте внизу своего двора так легкомысленно в своё время, то может быть приобрёл бы хоть какой-то опыт к своим годам и обратил бы серьёзное (!) внимание на то, что вещи в комнате не только из женского обихода, - да и в конце концов, ведь чувствовал он, что она «опытная», заметил ведь, что квартира не её, но самым глупым манером не обращал
