Учёный или на всякого мудреца...

                                                            Учёный, или на всякого мудреца…
    Двадцать седьмого марта на дверях магазинов, столовой и единственного кафе в селе Окольницкое появилась афиша «Первого апреля в 18. 00. в Доме культуры  впервые в нашем селе артисты, комики и мастера разговорного жанра дают феерическое представление – Смех, смех, смех!» Внизу красным фломастером было приписано: Вход свободен.

  Первое апреля в том году приходилось на выходной день. Не избалованная такими  событиями публика села Окольницкое начала подтягиваться к дому культуры к пяти часам.  Двери клуба были приветливо открыты, перед входом на огромном стенде висела афиша,  в которой  сообщалось о талантах и заслугах приезжавшей труппы. Чёрно-белые фотографии  не очень хорошего качества и  такой же невнятный текст, не раскрывали сути программы, но этого и не требовалось. Атмосферное ощущение праздника  смеха с самого утра висело над  селом, районный дом культуры являлся бесспорным эпицентром этого праздника.

  В трудные времена девяностых годов уходящего тысячелетия жизнь российской глубинки  обогащалось бесконечными новациями во всех сферах жизни. Одной из них был феномен появления сборных коллективов артистов провинциальных театров, разъезжавших  с концертами по городкам и весям России того смутного времени. Труппы состояли из артистов самых разных жанров, программы составлялись, что называется  «по ходу пьесы».  На сценах различных домов культуры можно было увидеть всё: от эротических танцев и выступлений вокально-инструментальных ансамблей до  фокусников, гипнотизёров, эквилибристов, жонглёров, силачей и мастеров разговорного жанра
.
  В состав труппы, которая должна было вот-вот прибыть в Окольницкий дом культуры, кроме фокусника, жонглёра эквилибриста на стремянках, силача и мастеров разговорного жанра входил и непрофессиональный артист Артур Говорушкин. Он приходился двоюродным братом артисту Семёну Гершуни,  который читал смешные монологи и парадировал известных личностей.  Артур  лет пять писал кандидатскую по философии, прошлой зимой наконец-то защитил её, и теперь пребывал в роли вольноопределяющегося, безуспешно пытавшегося найти должность преподавателя такой эфемерной дисциплины как философия в столь бурно меняющемся мироустройстве отдельно взятой страны. Брат,  отчасти от жалости, а отчасти и по необходимости взял его в своё ремесло – ему был нужен резонёр в некоторых сценках, играть роль которого отказывались сколь-нибудь профессиональные артисты; что поделать - все хотели играть Гамлета.
  Артур, имевший весьма характерную внешность, как нельзя лучше подходил на эту роль.  С причёской a la moyik(а ля мужик) неопределённо мышисто-серого цвета, с утиным носом, поблескивающий очками  в тонкой оправе, он весьма органично выглядел  в роли придирчивого резонера на сцене при подаче реплик.  От него просто веяло педантизмом, буквоедством и надменностью,  даже, если он просто  молча, стоял рядом со своим партнёром по сценке.  Харизма его протокольной личности была неоспорима; по сути, Говорушкин и был таковым в повседневной жизни; незавидная участь ждала студентов, которым предстояло в будущем изучать философию под его началом. Сейчас же волею судеб Артур, чтобы как-то добывать средства к существованию  в ожидании вакансии в каком-нибудь из вузов, вынужден был заниматься актёрством.

  Случилось так, что  к назначенному часу, точнее без пяти минут шесть, первыми из всей группы в Окольницкое приехали на «уазике-буханке»  Артур и директор группы Шмойшман Лев Яковлевич. Они привезли необходимый реквизит жонглёра, эквилибриста, фокусника  и силача; остальные артисты должны были приехать следом  на «Волге»; автомобили этого семейства в те годы ещё встречались на просёлках России. Что и говорить «Волга» была гораздо комфортабельнее «буханки» с жёстким скамейками в железной будке, поэтому, настоящие артисты и ездили в ней по праву профессионалов, а Артуру, который вообще артистом-то, собственно, и не был, приходилось ездить на этом брутальном вездеходе. Была, правда, и ещё одна причина. Все настоящие артисты хорошо «бухнули» вчера в соседнем районе после очередного концерта и теперь, нуждаясь в срочных реабилитационных мероприятиях, решили пропустить по соточке в какой-нибудь рюмочной. На их выступление это обычно никак не влияло, только эквилибрист  в таких случаях выступал всегда в последнюю очередь. На этот раз, что- то видимо пошло не так.

  Артур, не пьющий по идейным соображениям – он уже собирался, не откладывая в долгий ящик, садиться за докторскую диссертацию,  отнёсся к этому чисто по-философски, без претензий и обид, с пониманием.  Он объяснял себе, что люди, которые горят на работе в нечеловеческих условиях, выступая в  районных ДК, заводских клубах, а то бывает и приспособленных помещениях, о прошлом предназначении которых упоминать не хотелось,  в силу указанных обстоятельств  имели право расслабиться и восстановить, таким образом, свой творческий потенциал.  Эти артисты выступали везде, где можно было заработать. В администрациях различного уровня прокручивались в те поры немалые деньги, и, чтобы как-то объяснять их исчезновение в отсутствие  «чёрных дыр» в окрестностях, в районах и организовывались местной властью вот такие сборные концерты, а они, само собой разумеется, стоили приличных средств. В накладе не оставался никто, всё было шито-крыто и отмыто. Банкет после концерта был обязательной частью этих мероприятий.

  Прибыв в Окольницкое,  Шмойшман побежал искать директора ДК, дабы принести свои искренние извинения и вымолить понимание и прощение.  Кандидат философии занялся с водителем буханки разгрузкой реквизита. Радушные хозяева ДК помогали таскать им декорации и предметы, используемые в постановках.

  После коротких и бурных объяснений директор ДК и директор труппы, оба попавшие в затруднительно положение, установив диспозицию на данный момент времени, будучи тёртыми и перетёртыми в различных ситуациях, нашли выход из положения. Главная роль в спасении ситуации была уготована ими для Артура Говорушкина. Бедолага, таскавший  в это время реквизит, даже не догадывался, что ждёт его в этот праздничный вечер.

  - Эээ, Артур, господин Говорушкин, - затащив в кабинет директора ДК, обратился к философу Лев Яковлевич, - голубчик, так получилось, что судьба выбрала вас, - начал он высоким штилем, - кроме вас некому, нужно спасать вечер. Народ собрался,  ждёт в зале, а наши где-то застряли, возможно, из-за дороги, «Волга» не уазик, а асфальт,  сами видели - не везде есть.
– Аванс получен, - встрял директор ДК, - нехорошо получается.
–А я чем могу быть полезен? - Удивился Артур.
– Вы сейчас пойдёте на сцену и постараетесь удержать народ в зале.
–Каким образом? – Ещё больше удивился Говорушкин, - как я его удержу? Чем?
–Ну, ну, как это чем, - во-первых, вы артист, деньги ведь получаете, а во-вторых, нет, даже, во-первых, вы же, уважаемый, целый кандидат философских наук, у вас, наверняка, есть что рассказать народу в популярной форме об этой одной из самых древних наук. Вы же преподаватель философии, вам ли не знать, как уболтать народ.
–Я сейчас выйду и объясню людям,  что и как, - подал голос директор ДК, а вы пока подготовитесь, накидаете  что-нибудь в голове,  ну и минут двадцать подержите публику, а там по ситуации. Пойдёмте, посмотрите на публику  через занавес.  В провожатые до места обозрения публики Артуру был выделен  очень позитивный и трезвый к удивлению философа молодой человек лет двадцати семи.
–Фертиков, - представился провожатый, - с позволения сказать режиссёр местного самодеятельного театра.  Что поделать: - «Весь мир театр и люди в нём актёры» - словно оправдываясь, развёл он руками и обаятельно улыбнулся.

  Артур приник к щели в тяжёлых занавесах театра. Общий вид публики поразил его. Никогда раньше он не видел столько людей, на простодушных лицах которых одновременно, сияло предвкушение  праздника, усматривалась досада вызванная задержкой начала концерта и чуть заметная тревога, что праздник вообще не состоится. Взгляд философа непроизвольно выхватывал из зрительского зала наиболее колоритные личности. На первом ряду сидел махонький старичок, напоминавший  выражением лица птенца какой-то хищной птицы. На пиджаке у него висели рядами различные медали и значки. Рядом с ним в накинутом на плечи  оренбургском платке сидела ангельского вида кругленькая  старушка, очевидно, супруга старичка с медалями.  Оба они, молча, терпеливо смотрели  прямо перед собой.

– «Вот что я им расскажу о философии?» - подумал Артур. 

Во втором ряду сидел какой-то маленький, колоритный, с раскосыми глазами седой человек азиатского типа в тюбетейке, с  бородой клинышком  и почему-то с небольшой плёткой в руках.

– Это кто там во втором ряду, в тюбетейке, с плёткой? – Не поворачиваясь, спросил он у режиссёра самодеятельного театра Фертикова.
– Это Галимзян Гадыршин, - объяснил режиссёр, - пенсионер, актёр нашего самодеятельного театра. Пожилой  он уже, чудаковат несколько, косит, вот, под Чингис Хана.  Ежели, хотите, после концерта объясню, забавная история. Следующим кого выхватил взгляд в зале, был напоминавший кого-то, тоже пожилой мужчина в коричневом скромном пиджачке, в жилетке, в белой рубашке и зелёном галстуке в горошек; светясь лысиной, он щурился на яркий свет огней рампы.
–Ааа, это кто? – Повернувшись к режиссёру и показывая пальцем на человека в тройке, спросил удивлённо Артур.
–Это Ершов Анатолий, тоже пенсионер и тоже актёр нашего театра, он под Владимира Ильича Ленина косит.
«У них что тут, дурдом на каникулы приехал отдохнуть, что ли? - Мелькнуло в голове у ошарашенного увиденным Говорушкина, - какая им на хрен философия?»

  На сцене в это время держал речь директор ДК.

– Земляки, селяне, - звучал со сцены убедительный баритон, - случился форс-мажор. Труппа, которая должна выступать у нас сегодня, застряла где-то в пути. Ну, вы сам знаете, какие у нас дороги. Приехал пока только один участник – учёный, философ, творческий человек несущий науку в массы. Чтобы скрасить ваше ожидание он расскажет вкратце, но очень интересно о такой древней науке, как философия. Думаю, вам будет интересно. Попросим, товарищи!

  Раздались жидкие аплодисменты, смешки в зале и философ на деревянных ногах вышел не сцену.  Зал показался ему огромной объёмной голографической картиной, созданной в стиле абстракционизма: возникали и исчезали с нелепыми выражениями  лиц мужчины и женщины, слышались какие-то обрывки фраз, кто-то вставал и тут же пропадал, не сходя с места.
–Добрый вечер, - полагаясь на авось, обратился к залу философ, - жизнь есть жизнь и в ней всегда есть место незапланированным, непредвиденным обстоятельствам. Казалось бы, всё летит к чёрту, всё пропало, но если отнестись к этому с философской точки зрения, то ничего страшного не произошло. Всё относительно.

  Едва упомянув в своей речи фразы «с философской точки зрения» и «всё относительно»,  Артур Говорушкин непостижимым образом почувствовал себя в своей тарелке; бескрайние