съёмными дисками, гиря на 2 пуда, и ещё тяжеленная пудовая гантелина; и я активно использовал всё это железо, стараясь выжать из него пользу по максимуму… Были ещё брусья, но ими я занимался мало — не видел в них большой практической пользы…
Ко времени своего «дембеля» я накачался, с этим железом, довольно заметно — и для себя, и для других — даже наш капитан Бочкин, к концу моей службы, это отметил и с удивлением, и с удовлетворением…
Как-то летом (не помню уже, 1-го или 2-го года службы), будучи в карауле на самом отдалённом нашем объекте, да ещё в выходной, когда начальства в части было очень мало, в жаркий, солнечный день, я с огромным удовольствием искупался, голым, в пожарном водоёме, где вода была вполне чистая, потому что водоёмом этим практически не пользовались… Ну, и прекрасную потом сделал, бодренькую, зарядочку…
…
Кстати, баня у нас была в посёлке, в Буграх, по четвергам. И парилка там была неплохая…
Несколько раз нас возили, по вечерам, в баню — и в весьма приличную — в Шувалово. Там, внизу, был телефон-автомат — и я сразу же звонил домой. Всякий раз удавалось застать мать — и она тут же спешила ко мне. Я старался вымыться побыстрее — и мать, всякий раз, уже ждала меня внизу, с чем-нибудь вкусным съестным, что удавалось взять из дома или быстро купить по дороге… Сколько помню, кроме меня одного, больше ни к кому из наших никто не приезжал, и все парни мне заметно завидовали…
Родители уже вернулись из Египта, и мать каждые выходные привозила мне кучу разного съестного, больше всего, конечно, мучного и разной выпечки. Так что, калорий, для моих упражнений с железом, и для наращивания мышечной массы, мне хватало с избытком… И, конечно, передачами мы всегда делились друг с другом...
Хожу по лесу с автоматом
Летом последнего года — мы выезжали на учения в кунгах, куда-то, кажется, в район Токсово, почти прямо в лес. Ставили, на растяжках, свои огромные телескопические антенны. Налаживали связь…
Непосредственно для меня работы было не слишком много. И старшина дал мне задание: вырыть здесь прямо в лесу — яму для полевого сортира…
Почва была прекрасная: мягкий, влажный, красноватый песочек. И работу я такую любил. Топор и лопата — мои друзья, ребята. И я быстро, и с удовольствием, вырыл огромную, глубокую и длинную яму, с удобной приступочкой…
Старшине моя яма — очень понравилась! И у парней она пользовалась явным спросом… Так что, после окончания учений, старшина отметил меня, перед всем строем, и я получил от него, перед всем строем — сутки отпуска: «за обеспечение санитарного состояния роты во время выездных учений»…
Ребят этот приятный для меня случай очень развеселил, и они потом хлопали меня по плечу, и каждый старался, от себя, как можно точнее сформулировать: за что именно я получил от старшины это увольнение на сутки…
И всё же, несмотря на то, что я за эти учения — почти целые сутки провёл дома, с ночёвкой, главное моё воспоминание об этих учениях, и гораздо более ценное — не это…
Были как раз «белые ночи». Погода стояла замечательная. И я большую часть этих «белых ночей» — если не половину всех учений — проходил по лесу с автоматом…
Отпустил себе ремень от автомата — подлинней, чтобы было удобней его носить на плече, «по-партизански» (это я делал и в карауле, когда не ожидал проверки). И — выходил ночью на пустынное шоссе, гулял по нему, никого не встречая… Но больше — гулял по лесу, по которому успел очень соскучиться...
И это совершенно особое чувство — когда ходишь по лесу с настоящим оружием! Пробуждается какая-то глубинная генетическая память. Чувствуешь — что когда-то это уже было!..
А места там были — красивые!.. И такая была тишина!.. Так пахло в этой тёплой «белой ночи» — всеми майско-июньскими цветами!..
И не смотря на мой замечательный АКМ — который так приятно и значимо утяжелял мне плечо — мне совершенно не хотелось воевать… Как никогда — хотелось абсолютного мира… Для всего и для всех!..
«Рассказ неизвестного человека»
Любая библиотека — это для меня святое, с самого детства!..
Ближе к концу службы, когда я уже был «стариком», у меня появилось гораздо больше возможностей пользоваться библиотекой части. Библиотечка была очень маленькая по площади — но она была вся битком забита книгами — под самый высокий потолок. Там было много редких старых изданий, ещё 1920-50-х годов, много и философско-политической, и художественной литературы…
И там была замечательная библиотекарша! Она старалась прятать у себя солдат-книгочеев от злого начальства. Но попробуй — спрячь!.. Начальник части её явно ненавидел — и это было взаимно. Этот тип любил являться в библиотеку — и устраивал жёсткий допрос каждому солдату, кого ему удавалось там обнаружить: ПОЧЕМУ НЕ ЗАНИМАЕШЬСЯ ДЕЛОМ? И всех потом выгонял, не особо стесняясь в выражениях перед женщиной…
Я там нашёл действительно много очень интересных старых изданий по философии, истории и политике; но почитать удалось — далеко не всё, что хотелось бы…
…
А Петя брал в библиотеке и читал художественную литературу. Вместе с ним мы перечли и «Героя нашего времени» Лермонтова, и «Кто виноват?» Герцена, и «Что делать?» Чернышевского…
И однажды я увидел в руках у Пети какой-то весьма старый сборник Чехова…
Он показала мне в нём одну вещь — и сказал многозначительно:
«Прочти это!..»
Это была удивительная повесть Чехова «Рассказ неизвестного человека» (1893), которую я раньше у него не видел и не читал, и ничего о ней не слышал…
Рассказ ведётся от лица бывшего революционера-подпольщика, народовольца, который должен был убить какого-то важного царского сановника. И когда он, наконец, после многодневных и тяжёлых ожиданий, видит перед собой этого усталого и больного старика, который сидел к нему спиной, и которого он запросто мог в этот момент убить, он понимает — что не может этого сделать. Не может — убить…
Не может — потому что уже не видит в этом смысла… И потому что его взгляды на всё — на мир, на жизнь — радикально изменились…
Эта вещь произвела на меня очень сильное и необычное впечатление. Я с огромной силой почувствовал, что и моё мировоззрение когда-нибудь в будущем может измениться самым радикальным и неожиданным образом. Я это не только предположил — но вот именно почувствовал, как будто уже это, каким-то образом, предвидел и предчувствовал, как что-то непременное — в моём будущем, в моей жизни, в моей судьбе…
И это предчувствие меня не обмануло…
«Молодая Россия»
Мы решили с Петей, что наша организация (по моему предложению) будет называться «Молодая Россия», с припиской (в скобках, или без): «Союз революционеров-марксистов»…
И здесь непременно надо пояснить — из какой традиции я исходил в самом названии организации…
В 1862-ом году 19-летний студент Московского университета Пётр Заичневский, якобинец и бланкист, и организатор раннего народнического кружка, находясь в предварительном заключении, написал свою знаменитую революционную прокламацию, которая называлась «Молодая Россия», которая распространилась тогда очень широко и произвела огромное впечатление на современников, особенно на студенческую молодёжь…
Программа излагалась в прокламации — предельно радикальная!..
Критика существовавшего тогда политического и социального порядка — поразила меня и своей радикальностью, и своей актуальностью!..
И далее там следовало:
«Выход из этого гнетущего, страшного положения, губящего современного человека, и на борьбу с которым тратятся его лучшие силы, один — революция, революция кровавая и неумолимая, — революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка.
Мы не страшимся ее, хотя и знаем, что прольется река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы предвидим все это и все-таки приветствуем ее наступление, мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, давно желанная!»
В программе была масса самых радикальных пунктов, например:
«Мы требуем полного освобождения женщины, дарования ей всех тех политических и гражданских прав, какими будут пользоваться мужчины; требуем уничтожения брака как явления в высшей степени безнравственного и немыслимого при полном равенстве полов, а следовательно и уничтожения семьи, препятствующей развитию человека...»
Прокламация кончалась призывом к молодёжи:
«Помни же, молодежь, что из тебя должны выйти вожаки народа, ты должна стать во главе движения, что на тебя надеется революционная партия! Будь же готова к своей славной деятельности, смотри, чтобы тебя не застали врасплох! Готовься!..»
Прокламация распространялась от имени Центрального Революционного Комитета, которым себя провозгласил кружок Заичневского…
Я понимал, насколько эта программа слаба теоретически, насколько она уступает по своей продуманности и разработанности, начиная с философского фундамента, марксистской концепции; но эта прокламация — заставляла гореть моё сердце!..
Эти люди — были моими товарищами по делу революции и моими братьями по духу! И я очень надеялся найти среди тогдашней молодёжи 70-х — таких же!..
…
Где-то к началу или к середине лета 1971-го года — я уже написал готовую программу для нашей будущей революционной организации…
Я закончил её писать в одной из своих записных книжек — в карауле, с автоматом АКМ, в ясный и тёплый солнечный летний день, среди каких-то огромных штабелей дров, заросших густой цветущей травой…
Я запомнил это время года ещё и потому, что представлял себе, как будущие историки будут говорить:
«А ведь ему было тогда — всего лишь 19 лет!»
При этом я не думал тогда, что и Петру Заичневскому — было тоже 19 лет…
…
Программа моя была, как я тогда полагал, да как и сейчас могу её, по большому счёту, определить, марксистско-ленинская и неотроцкистская, с определённым идейным влиянием «новых левых» (1968-ой год не прошёл для меня даром).
Класс буржуазно-мещанской, по своему духу, бюрократии, и, прежде всего, партийной, совершил в СССР ползучий контрреволюционный переворот, создал в стране особую форму государственного капитализма, под фальшивой и лживой вывеской социализма, и теперь надо снова делать революцию.
Рядовая интеллигенция (не бюрократы от науки и культуры), научно-технические работники, «пролетарии умственного труда», главные двигатели научно-технической революции, должны сыграть в этой будущей революции ведущую роль.
Для этого — они должны выработать свою революционную концепцию и создать свою революционную организацию!..
Хотя и в революционный потенциал старого рабочего класса — я всё ещё тогда верил. Не смотря на то, что жизненные примеры, начиная с моих родителей и родственников, совершенно не внушали такого оптимизма...
Но, как советовал Ленин, вслед за Августом Бебелем (автором замечательного труда «Женщина и социализм»): необходимо последовательно, неукоснительно и упорно:
«Учится — пропагандировать — организовывать!»
Мы
