Это было знойным летом 2014 года на излете июля месяца. Мы с моим другом Владимиром наконец совершили давно планируемую поездку в Оптину пустынь, в те незабвенные дни - средоточие наших грез, самых благочестивых помыслов и желаний.
На тот момент мы оба были новоиспеченными, новоначальными христианами, которых влекла призывающая благодать на поиски святых мест с историей, намоленными храмами, таинственной монашеской жизнью.
Мы принадлежим, как наверное сказали бы в былые времена к сословию мастеровых. Я - архитектор, друг мой - художник. Было нам в то время уже за 40 каждому.
Владимир, надо сказать, человек редкой былинной красоты, которую принято видеть в лучших представителях русской старины, таких как Александр Невский или Андрей Боголюбский. И эта красота вкупе с душевной простотой и добросердечностью всегда производила на людей обоего пола сильное впечатление и вызывала почти мгновенную влюбленность или по крайней мере глубокую симпатию. Особенно благоволили к нему лица духовного сана и часто принимали за своего.
Накануне поездки мы сделали несколько приготовлений, закупили продукты, в основном это разные крупы для монастырской кухни и конфеты - заказ отца Илиодора, известного Оптинского иеродьякона, с которым был дружен Владимир. Зашли в церковь и благословились у знакомого батюшки на предстоящее путешествие.
Пять часов пути и мы в монастыре! Существует мнение, что любая местность, ландшафт, архитектурный объект имеет что-то, что можно назвать своеобразной аурой, то необъяснимое, что делает его уникальным - это так называемый гений места. В Оптиной, это несомненно Благодать, ее ощущаешь уже на подъезде к монастырю и она не отпускает тебя когда ты уезжаешь и потом, долго еще напоминает о себе томящей ностальгией. Находясь же в монастыре ты пьешь ее словно родниковую воду, дышишь ею и впитываешь ее всеми своими порами. Благодатью пропитано все вокруг монастыря: реликтовые сосны, источники, дороги и тропинки - все свято и намолено!
Вечер после жаркого дня. В Казанском храме совершается всенощная предпраздничная служба, завтра - почитание всенародно любимого батюшки Серафима Саровского. В храме - ощущение маслянистой вязкой среды, марева и расплавленного воздуха. Очень много прихожан, стоят плотно. Идет полиелей, величание Святого. Люди выстраиваются в очередь на помазание. Небесный мужской хор, ароматы благовоний, позвякиванье кадильных колокольчиков и молитвенная атмосфера создают ощущение парения между двумя мирами, материальным и духовным. И кажется, вот, вот оно, за тонкой полупрозрачной завесой - Царствие Небесное!
Заканчивается Богослужение, прихожане и монахи расходятся, покидают храм, время приближается к 22.00. Владимир ведет меня в направлении отца Илиодора, они по монастырски приветствуют друг друга. Мы знакомимся. Потом он вручает ему пакет с конфетами, которые тот немедленно начинает раздавать всем направо и налево.
Отец Илиодор - яркий и харизматичный, по виду то ли грек, то ли армянин, величественный, но с некоторой озорнинкой в глазах. Сделал нам жест идти за ним. В центре храма еще оставалась кучка паломников в ожидании руководителя, совершенно уставшие после дороги и 5-ти часовой службы на ногах. Он подходит к ним и довольно бодро говорит:
- Ну что братья и сестры, помолимся?!..
Люди с удивлением переглянулись, не веря своим ушам, они рассчитывали наверное наконец-то уже расслабиться, и уж точно никак не чаяли совершать на ночь глядя молитвенный подвиг. Но отец Илиодор не шутил:
- Давайте, братья и сестры, почитаем Акафист матушке нашей Пресвятой Богородице..
При этих словах в воздухе повис немой вопрос:- А вы как думали?! Приехали в монастырь? Помолиться, вкусить монашеской жизни? Терпите..
Роздали текст акафиста, отпечатанный на листах и по предложению иеродьякона при свете свечей установили порядок чтения - каждый по очереди, начали было читать и.., о Господи, оказалось, тексты-то были написаны на греческом языке вперемежку с церковно-славянским шрифтом! Оправившись от шока и недоумения попробовали читать. В итоге, прочитали, как смогли и даже попытались пропеть, и пропели таки, и признаться, не без воодушевления. Закончили уже ближе к полуночи.
Наконец мы вышли из храма, за дверями нас уже давно дожидались друзья. Это супружеская чета, у них был домик на окраине Козельска, в котором они несли послушание странноприимства. Мы сели по автомобилям и вместе с отцом Илиодором поехали к ним на трапезу и переночевать.
За трапезой мы немного поговорили о духовных вопросах и о ситуации, которая сложилась на Украине. После ужина далеко заполночь стали расходится по отведенным нам спальням, мы с отцом Илиодором еще немного посидели в гостиной вдвоем пока решались организационные вопросы приготовления спальных мест. Сидя на диване отец Илиодор завел разговор:
- Ну как в целом ваша духовная жизнь, у кого окормляетесь?
- Знаете, отче, я ведь только еще воцерковляюсь. Хожу по церквям, ищу храм по душе, опять же хотелось бы встретить духовного отца. - скомканно отвечаю.
- А как дома, в семье, есть понимание?
- Увы, нет отче, ни сын, ни жена не разделяют моей веры, никакого взаимопонимания.
- Да-а, - вздохнул отец иеродьякон, - здесь требуется большое терпение...
При этих словах он откинулся глубже на спинку дивана, уронил голову на грудь и мгновенно уснул.
Утром собираемся на праздничную литургию. Отец Илиодор оказывается уехал еще в 5 утра по своим монастырским делам. Едем в Оптину, заходим в храм и растворяемся в море прихожан.
Находясь в храме невольно наблюдаешь за прихожанами: вот кто-то обходит все иконы, останавливаясь перед каждой, прикладывается, целует. Кто-то припадает к образу лицом, задерживается на время и что-то шепчет. Кто-то ставит свечи, сосредоточенно и неспешно осеняет себя крестным знамением. Есть и молитвенники, которые могут всю службу простоять на коленях. Среди прихожан можно выделить и тех кто демонстрирует полную осознанность своих действий, как правило самодостаточен и довольствуется своим статусом православного мирянина. А кто-то похоже на полпути к монашеству, или мнит себя в этом качестве, с четками и с отрешенным видом исихаста. Здесь смешиваются и милые традиции, и внутренняя потребность верующего человека проникнуться, пропитаться Богом, прикоснуться к Нему, как к самому дорогому и единственному близкому Существу. Прикоснутся к этому Величию и Чистоте, Святости и Простоте и ощутить всю Его Любовь и Милосердие.
В течение всего дня идут Богослужения, молебны, читаются акафисты. Мы отыскали отца Илиодора, он читал Акафист Святому перед ракой с мощами. Закончив читать, начал помазывать прихожан елеем, мы тоже пристроились. Наблюдая за действом, я заметил как необычно он это делает: макает кисточку в масло, потом смазывает себе то в одном, то в другом ухе и после уже, мажет лоб и чело очередного молитвенника. Я тихонько спросил Владимира, зачем он это делает, - юродствует, объяснил тот, удовлетворившись этим ответом, я подумал, - что ж, значит так надо. То что отец Илиодор немного, любя как-бы подтрунивает над паломниками было видно, это выглядело ненавязчиво и необидно, зато сбивало с них тот самый налет восторженности и экзальтированности новоначальных, какими были и мы в то время.
Заканчивается день, заканчивается наше короткое пребывание в монастыре, завтра рано утром отправляемся домой. Уже поздно вечером, как рассказывал после Владимир, к нему подошел попрощаться отец Илиодор, с загадочным видом сказал ему, что приготовил подарок для него - отличные зимние ботинки, которые ему привез кто-то из паломников. Владимир начал было отказываться, мол, вам отче они нужнее, на что отец иеродьякон категорично ответил, что у него достаточно обуви и эти явно лишние. Короче, уговорил. Взяв пакет с ботинками, сердечно поблагодарив отца Илиодора мы разъехались по местам нашего ночлега. Наутро, уже отъехав от Оптиной, по дороге, Владимир вдруг захотел посмотреть на подарок, развернул пакет и ахнул, там лежали огромные богатырские ботинки, 47-го размера!
