барского стола, собранные Ленкой в дорогу, закончились и встал вопрос, что же делать дальше? Побираться, воровать? И тому, и другому еще надо учиться, а хотелось уже сейчас, в сей момент. Ночевать можно на чердаке или в подвале (такое случалось и при родителях), а где взять еды? Помойки еще не оттаяли, пустые бутылки бомжи и одинокие пенсионеры успевают подобрать раньше детей. Замкнутый круг!..
С Ленкой и ее братиком я познакомился в отделе по работе с несовершеннолетними. Раньше этот отдел назывался просто — детская комната милиции. Дети пришли сюда добровольно, надоумленные одной из сердобольных соседок по их бывшему жилью. Та же соседка и снарядила их в дорогу чем могла. На Сережке была курточка ее сынишки, а Ленка куталась в мохнатый пуховый женский свитер. Великоватый, конечно, но даже по виду отменно теплый.
Пока инспектор оформляла сопроводительные документы в детский социальный приют временного содержания (назовут же, блин! — В.К.), Ленка рассказала мне свою историю. Сережка внимательно слушал, тихой мышкой сидя в углу дивана и прижавшись бочком к сестренке. В конце концов его сморило. Он положил голову сестре на колени и заснул, сладко посапывая и иногда вздрагивая. Будто снилось ему что-то не очень веселое.
Инспектор закончила свою писанину, однако никто из нас не решился будить Сережку. Мы тоже сидели тихими мышками, поглядывали друг на друга и думали каждый о своем. Мне, например, думалось, что инспектор, капитан милиции, хоть и тоже мать, но сострадания у нее на всех не хватит. Есть же предел! И вдруг я заметил у нее в уголках усталых глаз слезинки. И обрадовался. Не все еще потеряно, уважаемые мои читатели. Не все, слава Богу!
