У окна

Виктор Михайлович стоял у окна и смотрел на автобусную остановку, расположенную на противоположной стороне улицы наискосок от офиса. Лицо его озаряла слегка заметная улыбка. Сегодня случится так, как он задумал, иначе его нельзя назвать знатоком женщин. Предусмотрено всё до мелочей, включая договорённость с водителем об имитации неожиданной поломки автобуса.

Дверь кабинета распахнулась, и не нужно было оглядываться, чтобы понять, кто вошёл: среди подчинённых только директорскому водителю Олегу  дозволена вольность входить без стука – своеобразное, неозвученное вознаграждение за беспрекословное исполнение не только должностных обязанностей, но и личных распоряжений начальника. Олег быстрым шагом прошёл по большому кабинету, поставил на стол красивый пакет и отчитался:

– Купил по списку. Всё как обычно.

Не оборачиваясь, Виктор Михайлович произнёс:

– Хорошо. Можешь на сегодня быть свободным, а машину оставь у входа.

На ответную тишину директор повернул голову, и в глаза ему бросились играющие желваки на скулах парня.

– Что неясно?

– Мне всё ясно, – с кривой усмешкой ответил Олег и, резко повернувшись, вышел из кабинета.

– Это ещё что за новости! – вслед ему крикнул Виктор Михайлович, но его голос заглушил звук хлопнувшей двери.

Последнее время с водителем творилось непонятное. Обычно он ни в чём не перечил начальнику, но тот уже не раз в минувшие дни замечал его молчаливые признаки сопротивления. Взять хотя бы тот случай, когда, проезжая мимо остановки, Виктор Михайлович обратил внимание на  девушку с длинной русой косой, переброшенной через плечо. В чёрном платье, облегающим стройную фигуру, она неподвижно стояла в тени огромного тополя, задумчиво глядела в одну точку, не обращая внимания на проезжающий мимо транспорт, и на  фоне ярко окрашенной остановки казалась грустным и загадочным изваянием.

Зная, что автобус из посёлка в город ездил нечасто, директор был уверен, что приглашение подвезти будет принято с радостью. Однако девушка, оторвавши взор от единственно ей известной точки пространства, холодно взглянула на его улыбающееся лицо и отвернулась.

– Ты смотри, какая гордая, – засмеялся Виктор Михайлолвич, захлопнув дверцу. – Я люблю гордых.

Машина с ходу дёрнулась так, что он с силой откинулся на спинку сиденья и, не сдержавшись, сорвался на водителя:

– Это что, реакция на красотку? Похоже, грешные мысли так тебя возбудили?

У Олега вздулись желваки, лицо покрылось красными пятнами:

– Она не из тех, о ком можно так думать.

– Да неужели! А ты её знаешь?

– Какая разница!

– Мне никакой разницы нет, да только вот к любой можно подход найти.

– А она не такая!

Видя, как разгорячился парень, Виктор Михайлович ухмыльнулся, а у самого  внезапно мелькнула мысль, что холодный взгляд, как у незнакомки, без слов создающий между людьми невидимую стену, однажды имел место в его жизни, чётко поделившейся тогда на до и после. «До» называлось счастьем, а всё, что последовало затем, оказалось существованием с горечью утраты чего-то жизненно важного. И в который раз воспоминание унесло его в далёкое прошлое, когда на его умоляющее «прости» девушка, рядом с которой он забывал обо всём на свете, отрицательно покачала головой, окинула его холодным взглядом и ушла, не сказав ни слова. Ушла навсегда, и с тех пор их разделяла роковая невидимая стена, через которую невозможно пробиться. Тогда, будучи неопытным, растерянным и подавленным юнцом, он был не в состоянии что-либо изменить. А сейчас ему страстно захотелось переиграть ситуацию и в глазах только что увиденной барышни обнаружить выражение нежных чувств по отношению к себе. Осуществление этого вдруг представилось ему значимым, способным вернуть в жизнь то важное, что было когда-то утрачено.

С того дня не раз он обращал внимание на остановку и заметил, что русоволосая незнакомка появляется там в одно и то же время. Вот и сейчас, минута в минуту, она показалась на асфальтированной дорожке, ведущей к остановке.

Пришла пора действовать, решил Виктор Михайлович и досадливо поморщился, услышав стук в дверь.

– Войдите, – буркнул он, всё ещё продолжая  любоваться плавной походкой девушки.

Негромко цокая каблучками, в кабинет с улыбкой вошла секретарь Мария Леонидовна:

– Что случилось с нашим Олежкой, Михалыч? Выбежал из кабинета как ужаленный.

– Чудит парень. А у тебя что-то срочное? – спросил директор, продолжая глядеть в окно.

– Почту принесла. Особо срочного ничего нет.

– Клади на стол и подойди сюда, – произнёс он, не поворачивая головы к секретарю. – Видишь эту девушку? Не знаешь, кто такая?

– Почему же не знать? В нашем посёлке все люди на виду. Она работает в музыкальной школе. И ещё даёт уроки на дому дочери городского бизнесмена. Каждый день туда ездит. Что, заинтересовала тебя юная и красивая?

– Оставь подобные вопросы, Маша. – Он взял со стола яркий пакет и жестом указал секретарю на дверь. – Ладно, иди, я спешу.

Мария Леонидовна сделала несколько шагов и вдруг решительно обернулась:

– Вижу, джентльменский набор наготове! Сердцеед во всеоружии отправляется на подвиги? – Она смотрела, немного прищурив глаза, выражающие укор. – Не трогал бы ты эту девочку, Витя! Не надо.

– Слушай, вы с Олегом сговорились, что ли?

– Да нет, просто я хорошо знаю тебя. Ухаживаешь ты красиво, зато потом ой как больно бывает.

– Вот даже как! Но при этом я не заметил, чтобы ты страдала. А если тебе было больно, почему же тогда не уволилась?

– Почему не уволилась? – чёрные брови над большими серыми глазами взметнулись вверх и через секунду вернулись на место. – Могу ответить. И впервые скажу об этом вслух. Когда ты переключился на новую пассию, я, грешным делом, вены хотела себе перерезать, но одумалась. Твоё увлечение продлилось недолго, вскоре вспыхнуло другое, потом ещё одно. Тогда я поняла, что ты просто не способен любить, и решила назло тебе стать счастливой. Если бы наш роман продолжался, ты всё равно не женился бы на мне. И я не встретила бы своего Ванечку. Так что я даже благодарна тебе, – при этом она слегка кивнула в знак подтверждения своих слов. – Ты хороший руководитель, Виктор, работать под твоим началом – одно удовольствие, а всё остальное давно в прошлом.

Слова звучали негромко и спокойно. Наверное, подобным тоном говорят люди об отболевшем страдании: было мучительно горько, но со временем тяжёлые чувства если не исчезли совсем, то забились в дальний уголок души, потому что  отстрадавшее отступило, и теперь об этом можно говорить именно так.

– Выходит, Маша, ты мне своим счастьем отомстила?

– Думай как хочешь, а девочку не трогай. Это жена брата Олега. Он привёз её  сюда, когда брат погиб на СВО, и она ещё от горя не отошла. Понимаешь ты это?

– У него же самого трое малышей. Как они все помещаются в квартире?

– Как раз это не так важно. В тесноте, да не в обиде. У Марьяны нет родных, поддержать больше некому, а Олег с женой сейчас подыскивают ей однушку.

Виктор Михайлович несколько секунд изумлённо смотрел в глаза секретарю, осмысливая услышанное, потом медленно поставил пакет на стол и вернулся к окну. Мечтательное состояние в предвкушении нового романа исчезло, и душу охватила тоска. О чём вдруг затосковала душа, он в этот миг ещё не осознал, только невольно повторил про себя: «Как раз это не так важно».

Из окна было видно, что возле якобы поломанного автобуса толпилось несколько человек. Водитель возился в заднем капоте. К нему подошёл Олег,  поздоровался с ним за руку и что-то сказал. Тот развёл руками, как будто оправдываясь, а потом обратился к ожидающим пассажирам, и люди радостно поспешили в салон. Среди них русоволосая девушка приветливо улыбнулась Олегу.

У Виктора Михайловича защемило в груди. Несказанно захотелось, чтобы эта светлая улыбка была адресована ему. А кто ему вообще улыбается тепло и искренне, кого можно назвать надёжным человеком, кто от чистого сердца желает ему счастья? Ответ пришёл сразу: в первую очередь это Маша.

– Подойди ко мне, пожалуйста, – позвал он её и, когда она оказалась рядом, обнял за плечи правой рукой.

Эта женщина работает со мной много лет, подумал директор, и у меня никогда не возникало мысли, что я причинил ей боль; она ни разу меня не подвела, мой верный помощник, ни разу ни в чём не упрекнула, и только сейчас впервые в её глазах появился укор. Я называю её по имени и на «ты», она же позволяет себе это лишь изредка, а при коллегах обращается ко мне официально, как и подобает прилежному секретарю. Милая, милая Машенька, умеешь ты прощать, но и умеешь, однако, душу разбередить.

– Дорогая моя, спасибо тебе, – произнёс он, нежно сжав её плечи.

Мария Леонидовна грустно улыбнулась:

– За то, наверное, что от греха уберегла сейчас?

– За это тоже.

Они стояли у окна, высокий, хорошо сложенный мужчина и хрупкая миниатюрная женщина, едва достающая ему до плеча. Физическая близость друг друга уже не волновала их так, как это было когда-то, но они ощущали близость иную. Виктор Михайлович с уверенностью полагал, что рядом с ним сейчас стоит человек, который понимает его, которому можно довериться, ни в чём не лукавя. А Мария Леонидовна мысленно возвратилась в прошлое, когда любовь переполняла её сердце. Как она любила этого мужчину и как сейчас жалеет его, успешного предпринимателя, на пятом десятке жизни всё ещё не создавшего семью.

Голосом с оттенками горечи он прервал недолгое молчание:

– Знаешь, Маша, ведь эта девушка похожа на мою первую и единственную любовь. Такая же коса, походка, такая же улыбка…

– И что же ты не сберёг эту любовь, Витя?

– Однажды я очень обидел свою желанную. А она не простила.

– Но неужели потом никто из твоих пассий не тронул сердце?

– Пока я знаю лишь одно: заменить её не смог никто. В сердце опустело место, предназначенное только для неё. Всё не то, всё не так, не в обиду тебе сказано. Хороших женщин вокруг много, но этому упрямому сердцу не прикажешь. И потом, скажу я тебе, доступ к телу вовсе не означает близость душ. Единственное, что увлекает порой в отношениях, так это период, назову его прелюдией, когда мужчина пытается очаровать и завоевать приглянувшуюся ему особу. Этот период вызывает азарт, щекочет нервы, будоражит кровь. Потом чувства постепенно успокаиваются, пропадает ощущение новизны, и хочется чего-то другого.

Он глубоко вздохнул и продолжил:

– Говоришь, я руководитель хороший? Наверное, ведь работа –  главное в моей жизни. Но могу ли я назвать себя счастливым?

Автобус тронулся с места. Олег задержался на пустой остановке, исподлобья посмотрел на окно директора. Затем резко отвернулся и размашисто зашагал прочь по асфальтированной дорожке.

– Шагает как гордый победитель по ковру, – произнёс директор, и ему самому было непонятно, шутил он или говорил с едкой иронией.

В ответ услышал:

– Так, может, Олежка и есть победитель? Парень-то славный…

– Славный, не спорю, и защитница у него, смотрю, замечательная.

– Виктор, я вот о чём думаю. Не спрашиваю, что произошло у тебя в прошлом, но, может быть, твоя любимая простила тебя и также одинока. Ты не пытался...?

– Нет, не простила. И я не пытался, – резко перебил он Марию