Не везёт мне с Феодосией. То сниму жильё на ночь, и вместо уютной комнатки, какая-то неприятная старуха подсунет мне дырявый сарай и ржавую кровать с вонючим покрывалом. Всю ночь буду бить комаров и слушать завывание «шансона» из соседнего ресторана. А то понадеюсь на автобус до Анапы, а он – только через семь часов. Автовокзал закрывается, и мне приходится до утра слоняться по ночным окрестностям, или идти через железнодорожный путь – к пляжу, пережидать там. А ночь зябкая… Ну, правда, море шумит. Что вы ни говорите, а море – это вещь очень даже хорошая. Вот если надо успокоиться, или подлечиться – ступайте к морю, окунитесь, и много чего в вашей жизни исправится.
В этот раз что-то опять не сложилось. Я так рассчитал: приеду поздно вечером, морально грузить себя не буду. Найду спокойное место где-нибудь в районе «Сто семнадцатого». Или «Барабульки». Мне именно эти места посоветовали: там нет всяких санаториев и курортов, там большое озеро сразу за дорогой, а значит, не будут меня беспокоить: чего это я вдруг «расположился под боком у респектабельного учреждения»…
Вот, добираюсь я туда ночной маршруткой, иду по пляжу, смотрю налево-направо. Никого! Ну, разве что метрах в трёхстах чья-то облезлая машина стоит. И непонятно даже, есть там кто-нибудь, или нет.
Рядом в темноте различаю какие-то остатки пляжного навеса: железные столбы и ломаную раму наверху. Ну, что я ещё в ночи разглядеть способен?
Разбиваю палатку в полудрёме. Ставлю в палаточном тамбуре (он же предбанник) свои любимые серые трекинговые ботинки: хорошие такие, крепкие, непромокаемые, в «Декатлоне» покупал. Рядом - свои старые кроссовки «Рибок». У меня такая традиция: везу в Крым свою изношенную обувь, добиваю её до последнего издыхания и выбрасываю на свалку. А домой возвращаюсь во второй паре – в туристических ботах. Правда, на этот раз я с кроссовками «на выброс» явно не додумал. Уж настолько они были дряхлые, просто развалины: даже полмесяца бы не выдержали. А уж запах от них был! Впору поэтические оды писать на эту волнующую тему.
Так вот, оставляю я эти два обувных комплекта (и ещё пару тапочек) за пределами помещения. Ещё не хватало, озонированный воздух ночью вдыхать. А так, глядишь, в прохладе ночи они там проветрятся, освежатся (впрочем, на это надежды мало). Раскатываю спальник, ложусь прямо сверху, даже не залезая в него. Только полотенце на себе расстелил, что-то вроде одеяла, и сразу почувствовал – отрубаюсь. Лучше нет снотворного, чем морской шум. Убаюкивает моментально. И так уж хорошо мне сделалось! В сон я прямо-таки провалился.
Вдруг, что-то меня разбудило. А! Понятно, что. Посторонние звуки. Медленно-медленно кто-то расстёгивал молнию на моей палатке. Я в темноте нащупываю палку. Всегда держу её под боком на всякий случай, как и фонарик – мало ли что. Весь подобрался, приготовился, и вот, что вижу.
Лезет ко мне в палатку рожа – спросонья не пойму какая. Пока она привыкает к темноте, успеваю разглядеть, что рожа-таки не старая. Лет пятнадцати-шестнадцати. Прыщавая и лохматая (а чего ещё ждать от криминального элемента). И сую я прямо в эту наглую воровскую рожу свою деревянную кривую кизиловую палку. Промахиваюсь (вот досада), но чувствую, испугал я этого незваного гостя хорошенько. Адреналин зашкаливает. Вскакиваю с места, перекатываюсь поближе ко входу. Шарю рукой в тамбуре, так и есть – нет ни кроссовок, ни ботинок. Забрали, демоны. Одни лишь резиновые тапочки стоят.
Скоренько напяливаю на себя штаны – какие есть, беру палку, и мигом наружу. Две тени маячат у навеса. Наклоняются, что-то шарят у стойки. Как увидели меня – втопили будь здоров! Видно, что люди молодые, спортивные. Да и страх их подгонял. Не догнал я их, в общем.
Возвращаюсь в палатку опечаленный. Ботинки-то были хорошие, добротные, хотя и не из самых дорогих. Фирмы Quechua. В «Декатлоне», повторяю, покупал. И всё же интересно, что же они там искали – под столбом. Подхожу, смотрю. Пятно какое-то тёмное на фоне светлого песка. А не мои ли это ботинки, товарищи дорогие? Вглядываюсь, точно, они! Понимать надо так: эти горе-воришки вытащили мою обувь из тамбура, швырнули тут рядом – где попало, а дальше решили саму палатку обчистить. Жадность их и погубила. Это как раз тот момент был, когда я по той воровской морде, стало быть, звезданул своей дубиной. И представил я, как они сейчас, в своей пещере (или на хазе, или где-там ещё) оценивают воровскую добычу, свой «хабар». Как отворачивают свои криминальные носы от моих «ароматных» кроссовок. Преодолевая брезгливость, засовывают пальцы (или даже кулаки) в огромные дыры, вынимают драные-передраные стельки, и постепенно до их разума начинает доходить простая идея: чем-чем, а уж этой добычей в компании своих друзей не похвастаешься. Засмеют.
А что я после этого события никогда не делаю? А вот что! Никогда не останавливаюсь на ночлег в Феодосии. Такая вот примета у меня. Приехать сюда днём, погулять по городу, когда солнце, море, праздничное настроение – это хорошее, доброе дело. Но вот заночевать здесь! Не моё это – не моё.
