* * *
— Господи, опять, — сказала Татьяна, вглядываясь в темноту двора, через окно кухни. — Лёшка, иди, забирай своего папашу, пока милиция не увезла.
Мальчик спешно надел клетчатое пальтишко, которое досталось ему от старшего брата, ушанку и побежал во двор к третьему подъезду.
— Папка, вставай, — сказал Лёша. — Ну, вставай уже.
Отец лежал на бетонной плите возле скамьи, глаза были закрыты, а на штанах, там где ширинка, виднелось большое мокрое пятно.
— Папка, — дрожащим голосом повторил Лёша. — Ну, пойдём уже. Мамка выгонит тебя совсем, она злая сегодня.
— Ааа... Лёшка, — прохрипел он и приоткрыл глаз. — Папка твой расслабился сегодня. А ты мать не слушай, она дура. Понял меня?
После слов отца, Лёшка начал тихонько всхлипывать и "шмыгать" носом.
— Не ной, сопляк.
Отец достал из кармана раздавленную конфету "Ласточка" и протянул её мальчику: — Ешь, тебе говорю.
— Ну, пошли уже, папка. Ведь соседи видят. Завтра опять говорить начнут.
— А ты, Лёшка, меня любишь или эту мегеру? — сказал отец и судорожно задёргался в припадке немого смеха. — Разведёмся... ты к кому пойдёшь?
— Прекрати, папа. Слышишь? Прекрати. Вы не разведётесь, никогда не разведётесь.
— Разведёмся, сынок. С такой не каждый поладит. Выпью как все, а она — скандал. А чё, я права не имею?
— Папка, тётя Ира сказала продавщице из хлебного, что я в обносках хожу. Зачем она так, пап? Мы ведь не бичи?
— Глупая. Твой папка всё может. Директор комбината мне руку жмёт. Вот дадут шестой разряд и я тебе "Дендик" куплю, который ты на толкучке видел.
— Не нужен мне "Дендик", и конфета не нужна. Ты только не пей, папа, пожалуйста.
Он помог отцу подняться, и они пошли в сторону первого подъезда. Серая "девятиэтажка" смотрела на них жёлтыми окнами квартир. Лёшка чувствовал взгляды соседей, и от стыда ему хотелось стать невидимым.
* * *
Проснувшись дома, отец начал кричать, угрожать и требовать рюмку, а получив отказ — встал на колени и заплакал. Лёша смотрел на его сморщенное лицо, на белые сгустки слюны в уголках губ, на красную шею, на пустые глаза. Он смотрел и думал: "Убежать бы сейчас на железнодорожный или в подвал спрятаться. В подвале тепло, спокойно, разве что крысы бегают. Не хочу видеть всё это. Не хочу".
Через час стало тихо. Отец надел тулуп, шапку и хлопнул дверью напоследок. Пласт извёстки шлёпнулся на бетонный пол коридора и разлетелся на десяток кусочков. Лёша долго сидел за кухонным столом и разглядывал, разбросанные по полировке хлебные крошки, а потом побрёл в свою комнату.
Войдя, он увидел осколки. Сотни острых осколков лежали на полу. Лёша понял, что погиб его друг Боря. Он любил опускать монетки в прорезь на спине Бори, и трогать глиняный пятачок, а когда перепадала купюра, тщательно складывал её, чтобы просунуть в узкую прорезь.
Боря хранил деньги, отложенные на покупку Денди. Когда становилось невыносимо, Лёша представлял эту приставку. Представлял каждую её кнопочку, каждый выступ, каждую наклейку. Но в эту минуту всё рухнуло, и остались только глиняные черепки.
Лёшка сел на холодный пол и зажмурил глаза. Потом начал раскачиваться, биться о бетонную стену затылком, а когда стало больно, упал на кровать вниз лицом и долго лежал. Ночью часто переворачивался, открывал глаза и молча смотрел в темноту. Иногда сжимал маленькую ручонку в кулак и закусывал нижнюю губу. Уснул Лёшка только под утро.
Когда солнечный свет расползся по затёртому линолеуму комнаты, Лёшка открыл глаза. Ему было спокойно и хорошо. Он долго рассматривал раздавленную муху на потолке, а потом перед глазами возникло то, что осталось от Борьки. Лицо его сразу же стало хмурым.
— Нет, папа не вор, — шёпотом сказал Лёшка. — А тётя Ира глупая. Мы не бичи.
Лёша ещё долго лежал, обдумывая жизнь. Он понял, что не так уж и нужна ему эта приставка "Денди". Решил, что когда вырастет, то найдёт лучшего врача на земле, который вылечит папу. Он на секунду представил, как родители вновь держатся за руки и улыбаются. От одной только мысли его лицо засияло, и Лёшка снова захотел жить дома.
