Узнав о предстоящем ему испытании, Дантон не потерял хладнокровия, хотя ему показалось унизительным исповедоваться перед каким-то закоренелым сторонником Старого порядка. Не присягнувшие на верность французскому государству священники выступали против Революции, мечтали вернуть монархию и жить, как прежде. Разумеется, они были объявлены вне закона. Велик риск, что Дантона арестуют, выяснив, что у одного из таких он исповедовался. Однако разве он не был азартным игроком? Разве Луиза не заслуживала того, чтобы на некоторое время забыть про свои политические предпочтения. Дантон не в силах был отказаться: ради второй молодости он пошёл бы на какие угодно жертвы.
-Гражданин Жели, разве это такое уж невыполнимое условие?! Я готов пойти хоть к самому чёрту ради красотки Луизон. - усмехнулся он.
Не стоило сомневаться, что это были не пустые слова. К горю Луизы, решительный Дантон не медля исповедовался у Керавенана. Помимо того, что свадьба была перенесена на начало июля, жениха ожидал ещё один неприятный сюрприз: обвенчать их должен был тот же аббат. Господин Жели настаивал на том, что настоящее соединение душ не может состояться в мэрии, ибо браки совершаются на небесах. Луиза тоже не была счастлива: всю вторую половину июня она думала об ужасах грядущих перемен в её до сих пор спокойной и тихой жизни. Время мчалось, не спрашивая: наступил день её замужества. С самого утра хлопотали, выбирали наряды, наказали Сильви побыстрее переодеть Луизу к свадьбе. Той казалось, что всё, что происходит, её не касается, она как будто бы смотрит на это со стороны. Вот Сильви одела её в платье из красной тафты, вот уже её кудри расчёсаны и уложены в причёску, вот уже она вышла навстречу своему жениху - Дантон улыбнулся ей, но она и внимания не обратила. Какое отвращение испытала Луиза, когда он взял её за руку. А позже в экипаже называл “любимой”. Она жалась в угол, стараясь держаться подальше от навязанного ей жениха.
То, что произошло в мансарде аббата Керавенана, едва ли можно было назвать тем самым венчанием, о котором мечтала Луиза. Скорее, это напоминало тайный и поспешный брак. За деревянным столом, на котором лежала Библия, сидел седой человек в рясе. Прочёв нудную проповедь, он без излишней торжественности спросил Дантона:
-Сын мой, ты любишь эту девушку?
Дантон счёл этот вопрос глупым и ответил:
-Если б я не пылал страстью к ней, я бы не стал брать её в жёны, святой отец.
Аббат не оценил шутки Дантона и, сурово на него взглянув, спросил:
-Ты берёшь эту девушку в жены и клянешься быть верным ей до гроба?
На этот вопрос он получил утвердительный ответ. Затем Керавенан примерно о том же спросил дрожащую от страха
Луизу. Как только она выдавила из себя "да", аббат провозгласил:
-Дети мои, объявляю вас мужем и женой перед Богом и людьми.
Своё девичество Луиза оставила в этой мрачной мансарде - теперь она не мадемуазель Жели, а гражданка Дантон. С какой радостью осознал это её муж и с какой грустью она сама. В экипаже Луиза плакала - попрощаться с такой весёлой порой и, ещё не успев повзрослеть, выйти замуж за нелюбимого. Ей было всё равно, что он обеспечен и, по уверениям отца, мог дать ей гораздо больше, чем этот охотник за наследством Дюпен. Последний подарил ей самое важное - свою любовь, а для Дантона скорее подарком была она.
-Ты слишком щедр. Мало того, что попросил всего лишь десять тысяч приданого моей Луизы, подарил ей целых двадцать пять тысяч ливров. От меня за это ничего не потребуется? - хлопотал господин Жели. Судя по всему, финансовые вопросы волновали его больше всего.
-Разве что присутствие на нашем свадебном пиру. - улыбнувшись, ответил Дантон.
Свадьбу отпраздновали с размахом в гостиной роскошной квартиры Дантона. Сколько блюд красовалось на праздничном столе, какие, должно быть, вкусные вина пили собравшиеся там гости - среди них были флегматичный красавчик Эро де Сешель, насмешливый Фабр д`Эглантин, видевший Луизу с Ивонной в театре. Царило веселье. Господин Жели был со всеми высокомерен, его жена - невероятна учтива, а несчастная Луиза механически здоровалась с гостями в ответ на их приветствия. Дантон был на седьмом небе от счастья: не замечая или не желая замечать, что жена не любит его, он наслаждался жизнью и полагал, что впереди его ждёт уют, а сейчас он должен следовать советам Эпикура, вкушать вина и яства, смеяться вместе с гостями.
-От всей души поздравляю тебя, Жорж. - сказал Фабр. - Выслушай на десерт мою забавное стихотворение к поводу. Да надежды мои, что оно всех только развеселит. - и, поправив лорнет, Фабр начал:
Великий трибун от любви без ума,
В дуще царит радость сама:
Объект любви его - вот резон! -
Прекрасный и нежный,
Зовут - Луизон.
Все присутствующие, включая самого Дантона, рассмеялись. Возбуждённый аплодисментами Фабр прочёл ещё несколько стихотворений - правда, не сатирических, а романтичных. Раздавались шутки и звон бокалов, вместо тостов часто кричали: “Выпьем за жениха!”, “Выпьем за невесту!” И опять гости с раскрасневшимися лицами доказывали, где искать истину. С приближением ночи тосты сошли на нет, бокалы уже не звенели, все блюда были съедены, а приглашённые с довольными лицами решили разойтись по домам. Застолье, по всеобщему мнению, удалось. Лишь для Луизы это не было счастьем: она практически ничего не ела и ждала, пока праздник наконец-то кончится.
-Вы оставляете меня в этом доме навсегда? - прошептала испуганная Луиза своим родителям, уже спешащим к выходу. Новоиспеченная мадам Дантон прекрасно осознавала, что её ждёт непростая ночь. Если б с ней была хотя бы служанка Сильви….
-Ты говоришь так, будто это чужой дом. Нет. Это дом твоего мужа - он будет тебя опекать и заботиться о тебе так,как раньше это делали мы. - ответил господин Жели.
Слова прозвучали так, что возразить было практически невозможно. Луиза увидела, как за родителями захлопнулась дверь. Судьба оставила её наедине с Дантоном.
