Управляющий

     Захватив власть, нудный холодный дождь поливал город с утра до ночи. Делая короткие передышки, он с еще большей силой обрушивал на людей потоки воды.
  - Проклятая крыша, нет от тебя никакого толка, - стараясь поправить пленку, неаккуратно привязанную к покосившейся  стойке, смастеренной еще весной из украденной на стройке жерди, ругался Кабул.
   Толкая снизу кулаками мягкое укрытие, он старался выплеснуть скопившуюся в ней, как в ванной, жидкость. Постель из старого матраца и остатков солдатской шинели давно промокли, поэтому о сладком сне не приходилось даже мечтать.
  Одно успокаивало бывшего управляющего трестом, сегодня повезло с питанием и обновкой. А дело было так.
  Опустошая очередную, отвоеванную у пришлых бомжей, мусорку в поисках пищи, Кабул, не обнаружил ни хлеба, ни куска позеленевшей от старости колбасы.
   Правда, попалась пара сношенных туфель и пригодная еще к употреблению хлебница. Несмотря на сильный дождь,  человек, внимательно разглядел находку, примерил туфли, они оказались ему в пору.
   Вторую свою находку он хотел было сразу выбросить, но повертев ее в руках, ухмыльнулся и положил в мешок.
  - Для хранения окурков и даже их сушки – вещь необходимая, - рассудил он.
  - Все это хорошо и туфли и хлебница, но ведь и питаться чем-то надо, -  выжимая воду из насквозь промокшей ушанки, скорбно думал Кабул.
    Он уже хотел было податься в свое убежище, в свой дом, построенный из картона и кусков шифера на краю заброшенной стройки, как вдруг увидел скорчившуюся фигуру человека с зонтом и большим мешком в руках.
   Тот, перепрыгивая через лужи, волчьей рысью бежал в сторону мусорных баков.
  - Дождусь его, потом двину домой, - решил бывший управляющий и несколько отошел от мусорки. Когда человек с мешком с размаху бросил ношу прямо в бак, Кабул узнал в нем своего бывшего прораба.
  - Маматкул? – невольно вырвалось у Кабула. Человек с зонтом остановился и, щурясь, оглядел нищего.
  - Кабул Исмаилович? – удивленно разглядывая своего начальника, спросил человек, что вы тут в такую мерзкую погоду делаете?

                                                                       1


 - Пропитание себе добываю, - вытаскивая из бака только что выброшенный мешок, равнодушно ответил Кабул.
   - Что у тебя там, хлеб есть? О чем вы говорите Кабул Исмаилович? Какой еще мешок? Да выбросьте вы его, идемте со мной.  Жалко было выбрасывать такой заманчивый мешок, но и переться с ним за Маматкулом, было неприлично.
  - Может быть, в такую погоду его никто и не тронет, - думал управляющий, - покорно шагавший за своим бывшим подчиненным.
  - Послушай, Маматкул, я к тебе заходить не буду, - сказал он, подойдя к подъезду кирпичного дома, - грязный я, и воняет от меня. Два месяца не мылся. Неудобно как-то. Если у тебя есть, что покушать дай, и я уйду.
  - Сейчас ака, - прораб скрылся в подъезде. Через некоторое время он, нагруженный двумя огромными пакетами, появился на улице.
  - Вот здесь еда, - протягивая пакеты, сказал Маматкул, - а в этом шмотки, ну прощайте Кабул ака, и прораб снова скрылся.
  - Благодарю Тебя Всевышний Аллах, - произнес Кабул и, приплясывая, отправился к себе. По пути домой он все же завернул на мусорку и забрал первый мешок Маматкула. К этому времени, и дождь ослабил свое рвение. Кабул, отложив в сторону мешки, взялся за ремонт крыши.
  - Надо бы успеть, пока совсем не стемнело, - он развязал тесемки, связывающие пленку с опорами, и по новой натянул полиэтиленовый тент.
  - Вот так-то гораздо лучше, - внимательно осмотрев плоды своих трудов, заключил управляющий.
  Настало время разобраться с подарками. Расстелив сухие газеты, хранившиеся в предусмотрительно выкопанной нише, хозяин укрытия, принялся вытаскивать из мешков подарки. Две чистые простыни, три почти новые рубашки и поношенная, но без дыр куртка, и не простая куртка, а теплая.
  - Аллах меня любит, к зиме, которая не обещает быть теплой, дарит такую вещь. На дне мешка лежали о, счастье, ботинки с толстой полиуретановой подошвой.
 - Ввек не сносить, - пробуя подошву на зуб, заключил Кабул. Еще несколько счастливых минут любовался он своим состоянием, прежде чем отправить его обратно в мешок.
  - Теперь, имея такое сокровище, надо подумать о его сохранности. Эти вечно снующие шакалы, если пронюхают, не оставят меня в покое, - думал он о своих конкурентах. Куда же все это запрятать? Замка нет, да и был бы замок, на что его повесить, двери тоже нет. Находясь в недобром облаке сомнений, Кабул совсем забыл о еде.
                                                                     2
  - Желудок, вот если бы не желудок, как было бы легко жить, - выкладывая на газеты содержимое второго пакета, размышлял управляющий. Да и ушел бы я отсюда, если бы не этот проклятый желудок.
   Он был абсолютно прав, этот примитивный человеческий орган, обладал абсолютной властью над сущностью Божьего создания.
 Далее нищий философ продолжил рассуждать, и суть его суждений сводилась к простой формуле, которую он развил в примерно таком плане. Ох, желудок, желудок.
  Не наполняй его, он начинает свою мерзкую войну со всем, что попадается на его пути, с настроением человека, с его волей. Он может заставить человека пойти на любое преступление, лишь бы получить свое.
    Мало того этот пищеварительный орган способен развязать любую войну с многотысячными жертвами. Если спросить человека кто руководит жизнью на земле, то недоумки ученые, не заглядывая в корень, легкомысленно ответят: мудрые и не совсем, правители.
   А вот о том, что и самими правителями кто-то командует, никто не скажет. А ведь всем миром командует – его величество желудок. Выделяя всякие слизи и кислоты, он перемещает миллионы людей в поисках средств для удовлетворения его низменных потребностей.
    Да, вот и мне сейчас предстоит отдать ему определенную им дань. Вот так мирно рассуждая, Кабул Исмаилович раскладывал куски этой самой дани полученные, по милости Создателя, от бывшего подчиненного Маматкула. Тут были куски жареного мяса, что своими запахами щедро наполнили скудное жилище бывшего управляющего.
   В отдельный пакет добрые руки жены бывшего подчиненного положили почти две базарные порции холодного плова. И там, среди аппетитных рисинок и нарезанной моркови затерялись три кусочка бараньего мяса. В пакете так же оказались две лепешки, двенадцать кусков сахарного рафинада, которые белели среди кишмиша и арахиса. Сладкие кусочки пирогов завершали этот парад радости и будущего чревоугодия.
  - Эх, без горячего чая пиршество потеряет половину своего качества, - угрюмо глядя на старый алюминиевый чайник, думал Кабул.
   Но вскочив на слегка затекшие ноги, он пошел к стеклянному зданию, где по его расчетам сегодня должен был дежурить добрый толстяк Батыр ака. Постучав кулаком в стеклянную дверь, Кабул, приставив руки к вискам, уткнулся носом в стекло.
  - А вот и он. Приподнимая свое грузное тело с низкой лежанки, Батыр ака грозно выкрикнул:
  - Кому в такую погоду неймется?
  - Это я Кабул, - как можно громче крикнул управляющий.

                                                               3
   Через пять минут, что ушли на раскачивание тела дежурного, его подъем и приобретение инерции позволявшей Батыр аке доползти до входных дверей, послышался скрежет открываемого замка.
  - О, Кабул, какими судьбами, - добродушно встретил Батыр ака пилигрима. Ну что ты застрял в дверях, проходи. Какая нужда заставила тебя ходить в такую погоду? Тот немного помявшись, зашел в помещение, где и рассказал дежурному все, что преподнес ему столь мокрый день. - Послушай, Кабул, чаю я тебе конечно, дам. Но пока ты его донесешь до своего места, он непременно остынет. Садись вот сюда, за стол, выпей горячего чая и закуси его, чем меня сегодня угостили. Батыр ака вышел в соседнюю комнату, и на столе появилась тарелка с десятком пельменей.
  - Вот, если начало везти, так не остановишь, - глядя на тарелку с кушаньем, радостно думал Кабул. Вскоре подоспел и чайник с ароматным и горячим чаем.
  - Да, уважаемый Кабул, - поражаясь, как тот может так аккуратно и быстро разделываться с пельменями, сказал Батыр ака, - от тебя несет как от хорошей мусорки. Давай после ужина я устрою тебе душ.
  - Как душ? – подпрыгнул на месте Кабул, - и там есть горячая вода.
  - Нет, чтобы тебя заморозить я тебе предлагаю ледяной душ, - смеясь, шутил Батыр ака, - конечно же, горячий, его недавно отремонтировали, и я уже сам купался. От такого известия Кабул чуть не подавился последним пельменем.
  - В таком случае я  сбегаю за чистым бельем, -  не чуя ног, Кабул бросился к своему бумажному лежбищу.
  - Лишь бы не передумал, старый пьяница, - хватая чистую рубашку, торопился бедняга, -  Батыр ака, он ведь большой любитель пошутить. На сей раз обошлось без шуток. Стоя под струями горячей воды, Кабул продолжил философствовать:
   - Много ли человеку надо? Нет совсем немного. Удовлетворить желание проклятого желудка, и одежонку,  более ничего. Ну, если еще крыша над головой, то это уже пик счастья. Искупавшись и облачившись в чистую рубашку, он стал надевать свои солдатские штаны, доставшиеся ему от демобилизованного солдата ровно два  года назад.
  - Вот возьми, - Батыр ака протянул управляющему сверток, - мне подарили, но налезть на мое пузо, они не хотят. Развернув сверток, Кабул чуть не лишился чувств. В его руках оказались абсолютно новые брюки. Не мешкая, он тут же влез в них.  Брюки были, по крайней мере, на три размера больше необходимых. Зато они были совершенно новые и теплые.


                                                                     
                                                                        4
Боясь, что это была очередная шутка Батыр аки, и что сейчас раздастся его команда снимать обнову, он взял в руки чайник с кипятком, и наскоро поблагодарив толстяка, бросился к дверям.
  - Не может быть столько счастья в один день, твердил он по пути в свое убежище. Плюхнувшись на газеты, он на минуту прикрыл глаза и мысленно пересчитал сегодняшние блага. Затем он привстал на колени, и в полной темноте перещупал их. Все было на месте.
  - Где же моя керосиновая лампа? Ее он прятал под корнями старого платана, совсем недалеко от своего лежбища. Чиркнув спичкой, он поджег фитиль и уже при свете снова переложил свои сокровища. Затем надев куртку, и потушив свет, он обнял свои богатства и спокойно заснул.