Историю эту поведал мне один мой знакомый, назовём его Марик Вигдорчик. А начало своё она берёт то ли в 1986, то ли в 1987 году, когда в его город приезжала группа «Машина времени» с новой программой «Реки и мосты».
Приятель Марика, большой фанат "машинистов", решил тогда непременно взять у них у всех автографы. Были и у него, и у Марика кассеты с записями «Машины времени» - не бог весть какого качества, поскольку делались кустарно с других кассет, но ребятам по-своему они были дороги. Вот на вкладышах этих кассет Марика приятель и собирался заполучить подписи, прежде всего для себя, ну и во вторую очередь для Марика, ежели повезёт.
Однако перед концертом у него ничего не вышло. "Машинистов" со всеми предосторожностями подвезли к заднему ходу спортивно-концертного комплекса, который к тому же был оцеплен кордоном милиции. А после выступления милицейский кордон ещё и удвоили. В зале же к сцене пробиться просто не было никакой возможности по причине тех же кордонов. Стало понятно, что затея приятеля накрывается медным тазом. Но тот не унывал. Наоборот. Каким-то образом ему удалось выяснить, что "машинистов" после концерта повезут прямиком на вокзал, к поезду, и они вдвоём ринулись туда.
Поезд действительно стоял у перрона, причём не центрального, а где-то на задворках, поскольку отправлялся не в столичный, а в обычный рядовой город. Наверное поэтому на перроне присутствовала лишь небольшая кучка то ли фанатов, то ли просто зевак, а, скорее, и тех, и других. А ещё вагон «Машины времени» можно было безошибочно опознать по аппаратуре, которую в него заканчивали загружать.
"Машинисты" уже находились в вагоне, и лишь Макаревич время от времени выбегал из него, давая какие-то последние распоряжения, и тут же возвращался. Вот в один из таких "выбегов", когда распоряжения стали иссякать, приятель Марика и сунул главному "машинисту" два кассетных вкладыша на подпись, и Макаревич подписал. Его сразу же окружили фанаты с просьбой что-нибудь исполнить. И их кумир пошёл в вагон, и вышел из него с гитарой, и даже стал что-то наигрывать. Но совсем недолго, поскольку дали сигнал к отправлению. Макаревич заторопился в уже тронувшийся с места вагон, из которого навстречу выскочил ... Марика приятель.
Оказывается, ему удалось каким-то образом прорваться через проводницу, ревностно охранявшую вход в тамбур вагона, и в считанные даже не минуты, а секунды взять автографы у Кутикова и Зайцева и для себя, и для Марика. К Ефремову ему добраться не удалось, поскольку, по его словам, тот уже завалился спать...
Года четыре спустя в начале осени Марик оказался в молодёжном центре. Международном. Примерно половину контингента там составляли выходцы из СССР, а другую половину - выходцы из самых разных стран: США, Канады, Великобритании, ЮАР. Был даже один представитель Страны восходящего солнца.
Среди иностранцев взгляды всех приковывала к себе одна американка. Звали её Нэнси, и была она красоты сказочной, фантастической, того рода красоты, про который в народе говорится "глаз не отвести". Почему она решила поехать в этот, довольно заштатный молодёжный центр, а не в какой-нибудь Голливуд, Марик мог лишь теряться в догадках. Впрочем, по его мнению, в Голливуд Нэнси могла успеть всегда. Немудрено, что практически все парни пытались добиться её благосклонности, и Марик, естественно, не являлся исключением. Был он молод, привлекателен, и вряд ли в чём-то уступал другим, разве что только в росте. Но так и Нэнси была ростом чуток пониже среднего.
И вот, в один прекрасный день (а он действительно был прекрасным) Марик вдруг осознал, что Нэнси стала обращать на него внимание, и даже уделять ему какие-то знаки этого самого внимания: то заговорит с ним по дороге из столовой, то улыбнётся как будто невзначай, то спросит о чём-нибудь. Говорили они друг с другом, конечно, по-английски, но Нэнси утверждала, что немного понимает по-русски, поскольку бабушка её была родом из Одессы, и даже произносила (с чудовищным акцентом) какие-то отдельные слова, среди которых, разумеется, были "перестройка" и "гластность".
Недолго думая, Марик решил ковать железо, пока горячо, и поведал Нэнси о том, что у него есть кассета сногсшибательной советской рок-группы, да ещё с личными автографами её участников, то есть кассета, можно сказать, уникальная. Нэнси заинтересовалась. Тут уж Марик окончательно попытался было взять быка за рога, и предложил ей эту кассету совместно прослушать. От совместного прослушивания она деликатно отказалась, но кассету попросила, и сказала, что послушает обязательно.
Когда через два-три дня Нэнси возвращала Марику кассету, на её лице присутствовало лишь безграничное недоумение. Попытки же что-либо пояснить были ею пресечены моментально. Больше никакого интереса ни к Марику, ни к кому-то другому из советских она не проявляла. Да и чувства Марика к ней улетучились бесповоротно.
