Жили-были я и моя жена. Случились в Пятигорске у нас дела. Как-то неожиданно быстро с ними поладили, но решили не сразу домой возвращаться, а посетить гору Машук, в частности, Провал — посмотреть насколько тот провалился с момента нашего последнего визита. Провал оказался на месте, проваливание — не критичное. Площадку перед входом расширили и благоустроили так, что центральные площади многих населённых пунктов позавидовали бы. Полицейский, которому явно повезло с рабочим местом, бдительно следил за порядком. Туристы — всё ж для них, дорогих! — шастали туда-сюда, любовались шикарными видами и фотографировались. Шёл обычный жаркий летний день. Шёл хорошо, но чего-то не хватало.
За мороженым я догадался чего именно и сообщил жене:
— Знаешь, дорогая, чего не хватает? Кисы…
— Так в чём же дело — французский ты знаешь... — жена хмыкнула и чуть было не рассмеялась в голос, видимо, представив меня в его роли.
Ох, лучше бы она этого не говорила! Всю дорогу домой, а также последующие дни, эта мысль, высказанная с ехидством и промежду прочим, не давала мне покоя, а проникая в сон, демонстрировала череду увлекательных эпизодов, что ожидание следующего казалось пыткой.
Наконец, я решился: подобрал костюм, сделал, как смог, котелок. Лысина уже имелась, но всё же парикмахерскую посетил. С усами решил не заморачиваться: подрисую на месте фломастером перед зеркальцем. Переодевание и вход в образ на Провале произошло почти не замеченными для окружающих, но что творилось внутри, знают только те, кто сам впервые заступал на сцену. Сначала робко, но потом смелее и смелее я приставал ко всем подряд, думая, что на чистом французском:
— Madame et Monsieur! Je ne mange pas six jours…
Публика принимала по-разному. От "Да пошёл ты... " и "Тьфу на тебя!", до очарованности: сообразив, кто перед ними, всё понимающие месье лезли с улыбкой в карман за портмоне, а мадамы, думая, что не успеют, хватались за фотоаппараты.
Передвигаясь по площади перед Провалом, с удивлением обнаружил ещё двоих Кис. Один, видимо, немой: на груди висела табличка с надписью "Киса", а ниже, из различимого, — "Je ne mang 6". Другой имел ужасный, правда, не вдрызг пьяный прононс и бомжовскую небритость. Я решил не обращать на них внимания — как-никак у меня премьера, ведь даже в школьном драмкружке не участвовал.
С опаской подошёл к шумной весёлой компании, с аппетитом уплетающей мороженое. Глаза дядьки при виде меня готовы были выпустить очередь трассирующих проклятий, но услышав обаятельно-непринуждённый смех трёх своих молоденьких спутниц, стрелять передумал. С улыбкой, которая показала растяжку опытной гимнастки, он вытащил банкноту, знакомую мне только по передаче "Криминальная хроника". Вид Франклина спровоцировал заминку в конце фразы.
— Не волнуйся, любезный, скажи ещё по-немецки и английски — и я сдачу требовать не буду! — предположительно пошутил уже заказчик.
Без проблем! Когда же купюра перекочевала в мои натруженные руки, то в качестве бонуса, господин услышал фразу по-испански, румынски, белорусски, украински и карачаевски, о чём было ему сообщено, а также ещё на трёх-четырёх неизвестных мне языках, которым я заблаговременно придумал тарабарские названия. Зря, что ли, готовился?
— Папа, папа! — захлопали в ладоши две девушки. — Ты слышал?!
Третья же, более сдержанная в эмоциях, выразилась предметнее:
— Дорогой, не жадничай…
Папа и дорогой не пожадничали — у моего американца появился близнец.
— Восхищён, коллега, респект и уважуха! — ни тогда, при рукопожатии, ни много позже, так и не понял, в какой же ипостаси коллега…
Карманы мои стали неприлично топорщиться: то ли россияне отодвинулись подальше от чужеземцев, то ли те сами захватили значительное пространство. Моё "Je ne mange pas six jours", из просительного превратившееся в требовательное, как и довольная рожа — стали фальшивить, к тому же я по-настоящему захотел есть, поэтому отошёл в сторонку и стал оттирать усы, собираясь уходить. Не тут-то было! Откуда ни возьмись появился Бендер, живой, а не тот бронзовый, стоящий у входа в Провал, и очень невежливо забрал почти все пожертвования. Я негодовал и возмущался.
Комбинатор, на ходу пересчитывая деньги, раздражённо бросил через плечо:
— Ты с горы летать умеешь? — я задумался над ответом, непроизвольно бросив взгляд через ограждающий площадку парапет.
Неожиданно Бендер вернулся и с улыбкой, которую я принял за милую, увеличил мою долю:
— Завтра тоже можешь приходить, — и удовлетворённо, с чувством выполненного долга, направился к мороженщице.
Завидев вблизи полицейского, поспешил к нему. Тот явно был рад мне:
— Молодец, что сам подошёл! — и забрал большую часть от оставленного Бендером.
Справедливости ради, отмечу, что на пару чебуреков, сок и билет домой мне хватило.
Дома в красках рассказал жене, как прошла премьера, но уже в чёрно-белых тонах о том, что произошло после. Жена, закипая, постучала довольно больно костяшками пальцев мне по голове:
— Ты чем думал, на что надеялся, артист хренов?
А пощупав мои руки там, где должны быть бицепсы, язвительно добавила:
— Да, с такими крыльями особо не полетаешь...
Я обиделся и ушёл к себе в кабинет. Кабинет — это место в углу одной из комнат, где стоял компьютерный стол. За него я и сел думать. Честно выслушал серьёзные доводы деловых мыслей о текущем ремонте, который невозможно закончить в частном доме, о техосмотре старенького "Жигулёнка", траве у дома, которая космонавтам всегда снится. У моего же дома и на грядках трава всем мешает. Вернее, мешает жене, но для меня это всё равно, что всем. Она, завидев, что я бессознательно крутил пачку сигарет меж пальцев, убедительно предложила курить и рвать траву одновременно. Мол, одно дело бесполезное, другое — лёгкое, поэтому их всегда можно совместить. Когда сигарета закончилась, я нашёл себе другое бесполезное занятие: стал мечтать о сказочном домике в лесу, где вся растительность вокруг пропитана волшебством, в том числе и трава, которую ни в коем случае нельзя рвать...
