Приехали мы поздно, собравшись на четырёх углах за киоском обсудили очередные партийные вопросы. Был третий час и множество теней отброшенных нашими телами пересекались в неимоверных сплетениях. Позади нас стоял человек и курил овальные сигареты. Через некоторое время я остался один и увидел как кто-то подобрался к юноше и нанёс удар ножом. Всхлипнув, тело погрузилось в серый асфальт почти наполовину. Потрясённый видением я вытянул вперёд правую руку и дотронулся до лица, то было на месте а в самом низу на потрескавшейся от жары земле растекалась радужная струйка крови. Всего несколько капель. И к тому же не было стен. Лишь где-то там угадывалась некая местность. Тёплое, тягучее тёмное пиво глотками заскользило по телу. Открыв глаза стал наблюдать как стоящий за палаткой человек прохаживался прижимая к животу некий свёрток обтянутый розовой изолентой. Мой взгляд не мог оторваться от этого свёртка весом по предварительной прикидке килограмма два, три. Казалось от него исходило яркое сияние в котором тонули все окружающие меня люди и свет выжигающий внутренности куском безнадёжной боли а из набухших глазниц что-то текло. Прошла минута, другая обесточенные лёгкие вбирали воздух выдыхая оплавленные сухожилия. Проходящая мимо женщина с сильно развитыми молочными железами повернула ухоженное, холёное лицо двадцатитрёхлетней буки и на некоторое время отвлекла меня от тяжёлой, нечеловеческой работы. Провожая тело своим собачьим взглядом, отмечая некоторую неточность в движениях, излишне крупные ладони. Представил как задыхаясь от бега она входит в двухкомнатную квартиру и начинает обтекать вниз. Её мясо, кожа, жир, волосы сползают вниз, грудь опадает и двумя разбухшими шарами лопается. Удивлённое, жаждущее боли лицо стирается теряя индивидуальные признаки а освобождённые кости согреваются ярким солнечным светом. Приятная тяжесть пакета успокаивала а измождённая плоть просвечивалась насквозь оставляя на руках лишь диаграмму вен в танцующем припадке очередного приступа. Стигматы кровоточили, только не в положенных местах а по всему лицу, постепенно захватывая тело. Да, так и никак иначе – шептал всматриваясь через треснувшие очки в пробегающих людей, раз, два, три, четыре, пять вышел зайчик погулять. Ждать осталось меньше часа и если не произошло ошибки то скоро я увижу восхождение на Фудзи продавца дров почтенного Бо. Обычно он появляется со стороны кинотеатра в строгой набедренной повязке на утлой ладье которой Бо весьма искусно управляет. Подходит не сразу, внимательно оглядевшись и теряясь в спешащей толпе. Ему как раз некуда спешить, осторожность при восхождении своего рода искусство ныне к несчастью почти утраченное. Меня Бо замечает издалека в ореоле божественного сияния. Я для него лишь блаженная цель в ореоле божественного сияния. Да и к тому же его увидел почти тут же. К человеку со свёртком он подходит спокойно. Смущённо прикрывает лицо, неброско одетый почти слившись с людьми был бы почти незаметен если ни глаза; большие, полупрозрачные с выжженными белками которые можно принять за глазницы слепца. Человек с пакетом делает попытку спрятаться но не от Бо, а от чей-то другой тени, может быть моей. Где по размытому центру тонкой кистью прорисовано слово: равновесие. Заползая в рваные горы краска светилась на обнажённом женском бедре и плоский фотомонтаж; человек/стена; пакет/рука; рука/набухшая; газетный киоск/детская коляска. Вот приближается ко мне, внешне спокойный опустив левую руку в карман и я знаю что там. Нет от него не исходит ровный спокойный свет а лишь слабое сияние с трудом но улавливаемое. Так должно и быть, чего можно ожидать от стопки нарезанной бумаги неясного номинала. Прямо на стене чья-то рука нарисовала розовым фломастером: «…когда расступились мировые воды и человек цеплялся за выступ чудом сохранившейся суши, Бог заметил в его левой руке небольшой пакет обмотанный красной изолентой и приказал сомкнуться водной глади – истфак 3 курс, братья Мишкины». На его теле не было никаких опознавательных знаков, но это был свой. Их я мог узнать при любом освещении и любой обстановке, достаточно было провести рукой по шершавой коже чтобы понять кто здесь. И вот Бо всё ближе, иногда он касается меня, но тут же удаляется в сторону показывая странный танец, словно гигантская птица совершает брачный обряд. Хотя это так и есть, мы оба желаем друг друга вернее того что каждый из нас друг для друга приготовил. Любой из нас несёт на себе частицу вещества готового взорвать окружающий мир, стереть его в бесконечную радужную ленту.
На теле синеватые знаки татуировки и я вижу как в зеркале мечутся тени испепелённые каталкой пресс-папье. Где-то там скрывается он упрятанный тканью одежды, спокойный и безразличный. Наконец подойдя совсем близко человек протянув руку притронулся к пакету и неожиданно ощутил не приятную гибкость пластика а холодную, влажную кожу запястья. Его вытянутая ладонь была пуста, у него ничего нет, совсем ничего нет. Ноги подгибаются, глаза мутнеют я прижимаю локти к темнеющему набухшему животу и погружаюсь в неловкое забытьё. Разобранный человек падает вниз и продавец дров вместе с пакетом исчезает из поля зрения. А мёртвое тело сползает по мне безликим распоротым трупом.
