В доме недавно установили домофон. И надо же было такому случиться, что туда с заказным письмом пришёл почтальон. Набрал «26», номер требуемой квартиры. Никто не ответил. Нет дома, значит. Ничего нет проще. В почтовый ящик надо закинуть. Набрал «25», чтобы впустили. Там, по всей видимости, жил алкоголик. Потому что по заикающемуся мычанию, доносящемуся из динамика, невозможно было разобрать, что говорит или что пытается сказать человек. Обратная сторона также, в свою очередь, похоже, не очень-то понимала, чего хочет почтальон. В «27» отвечала старуха. Уже после первых слов почтальона она начала убеждённо доказывать ему, что никакой он не почтальон, что почтальоны теперь по домам не ходят, что он или вор или маньяк, задумавший обманным путём проникнуть в парадную, чтобы вывентить все лампочки и написать в лифте. Много бы ещё могла наговорить, если бы не нажал другой номер. Почтальон обратился к первому этажу. Нажал самую первую, «1». Там жили хамы. В самой доходчивой форме они заявили, чтобы он убирался отсюда. Щедро удобрив начало, середину и конец фразы непечатными словами. Во второй жили кавказцы. И по-русски они понимали плохо. И ещё хуже на нём могли изъясняться. Слож-но было им что-нибудь втолковать и очень сложно было понять, что объясняют они. В третьей были узбеки. Эти по-русски совсем не понимали. Потому даже и говорить с ними почтальон не стал. Кнопка четвёртой не работала. В пятой лаяли собаки и кто-то бурно дышал. В шестой опять послали. Седьмую даже нажать не удалось. Из восьмой отвечал словоохотливый, но глуховатый старичок. На девятой почтальон всё-таки потерял терпение. В конце концов, рассудил он, письмо могло бы и на почте затеряться. |