Никаких компромиссов!
Гул набата застал Валда на обратном пути от Фермы.
Хорошо, что так! Потому что вокруг уже гораздо светлее: вязкая чернота неба, как всегда затянутого непроницаемой пеленой из туч и облаков, сменилась предрассветной серостью. Его привыкшие к сумраку глаза отлично всё вокруг видели.
Так что откатив тележку с баком к стене ближайшего дома, он изо всех сил припустил к своей «позиции» на морской Стене – звонил большой набат, басовитый. Значит, кто-то нападает снова со стороны моря.
Бежать на эту точку стрельбы недалеко: он почти добрался до своей пекарни. Но дело, похоже, опять нешуточное – иначе набат не звенел бы столь частыми тревожными ударами, заставляя сердце биться так, словно оно собралось выскочить из груди, а тело опять затопила жаркая волна адреналина: больше всего, он чувствовал, горят уши!
И дело вовсе не в том, что он боялся!
Он в свои тринадцать лет уже ничего не боялся, поскольку пять раз участвовал в отражении набегов бобаров, и ещё два – джухамедов.
Дело – в том, что сейчас снова нужно будет отстреливаться.
Валд, как и все, стрелял, конечно, отлично: что из АК, что из лука. Даже ранил трёх из нападавших в предпоследнем набеге, когда атака шла со стороны суши.
А добила раненных уже группа Зачистки.
Начальник Гарнизона крепости, полковник Уле Толлефсен, прекрасно понимал, что столь жестокую и жёсткую работу лучше не доверять юношам. Потому что их ещё восприимчивые к чужим страданиям сердца пока не зачерствели до нужной степени, закалённые непрерывной и бескомпромиссной борьбой Общины за выживание. И суровая необходимость стискивать зубы, и приканчивать врагов-чужеземцев, пока не вошла в кровь, не стала привычкой.
Нет, Валд не боялся. Умом, рассудком, он всё понимал. Но…
Сердце всё равно стучало: Валд осознавал, что, несмотря на все вдолблённые с младенчества уроки и правила, ему всё равно не нравится «стрелять на поражение».
Убивать людей. Потому что как ни крути, нападающие – тоже люди. Хоть и враги.
Позади он слышал стук хлопающих дверей, топот по дощатому настилу улиц тяжёлых сапог, изредка – отрывистые выкрики и команды. Но он не оглядывался – незачем. Все скоро будут на местах. Гарнизон крепости отлично знал, кому и что надо делать!
Но вот он и на месте. Ему удалось прибежать в оружейную комнату своей Башни даже раньше Хольма и Сондре Ульденов, его сослуживцев по пекарне, и соседей по позиции: те, видать, замешкались, пока отмывали руки от дрожжевой массы.
Аварийная лампочка уже горела. Валд выхватил из гнезда стойки свой АК, пробежал чуть дальше, схватил лук с колчаном. Порядок! Теперь – на Стену!
Деревянную лестницу в Башне форта удалось одолеть за десять секунд – он чуть задохнулся, но не позволил себе ни останавливаться, ни оглядываться, пока не добежал по парапету до восемьдесят первой бойницы: своей стрелковой «точки». И только когда сбросил у ног колчан и прислонил к шершавой каменной стене лук, позволил себе осторожно высунуться наружу, судорожно вцепившись в направленный в море автомат, и слушая, как остальные гулко топают и переругиваются, пробегая вдоль стены, и занимая позиции справа и слева от него.
Так. Вон оно как. Опять эсминец.
Это говорило сразу о трёх вещах: во-первых, большой локатор Лонгйяра засёк судно пришельцев ещё ночью. И только когда корабль приблизился, явно направляясь к порту, командование выслало катер с группой переговорщиков.
Во-вторых, предупреждение, сделанное с катера – вон он, улепётывает от корабля пришельцев на всех трёх моторах под защиту мола! – экипажу эсминца, не вразумило незваных гостей. Кем бы они ни были. А в-третьих, сейчас начнёт стрелять первое орудие.
«Бан-н-нг-з-з-з-ш!..»
Траектории полёта снаряда, выпущенного из восьмидесятивосьмимиллиметровой зенитной пушки он не видел. (А ещё бы! Скорость стального многокилограммового бронебойного в три раза превышает звуковую!) Зато видел, какую отличную дыру снаряд проделал в носу эсминца точно на уровне ватерлинии.
Молодец Йонас Холес! Не зря столько тренировался на болванках…
Капитана врагов прямое попадание не вразумило: он только развернул свою посудину так, чтобы оказаться в самой выгодной позиции к пушке первого Форта – носом.
Ну и дурак.
Потому что тут же выстрелило орудие второго Форта – там стоит настоящая полевая гаубица-стодвадцатьпятка: уж дыра от фугасного, выпущенного матёрым канониром Стефеном Сьодбергом, превышает площадью добрый квадратный метр. И вода внутрь, наверное, хлещет фонтаном!
Только теперь, когда кто-то, наверное, доложил о полученной пробоине, капитан эсминца поспешил выкинуть белый флаг, и дать задний ход – разворачиваться бортом к крепости точно побоялся. Потому что делегация катера наверняка предупредила как всегда: «подойдёте ближе – будете пущены на дно!»
Отвечать на их выстрелы орудия корабля точно не собирались – даже не видно суеты расчёта вокруг них. Похоже, экипаж эсминца уже встречался с пиратами, и снаряды, наверное, закончились. А стрелять по их крепости из пулемётов – бессмысленно.
Валд втянул поглубже в лёгкие ветер с моря: пахло солью, тиной, и… осенью.
Он сплюнул вниз: понял, что сегодня стрелять, похоже, опять не придётся. Отодвинулся от бойницы, на которую, сам не заметил, как навалился всей грудью. Отряхнул куртку. Посмотрел направо: «Привет, Хольм!». Налево: «Привет, Сондре!»
Услышал разочарованное: «Привет Валд!»: он знал, что пятнадцатилетнего Хольма хлебом не корми, только дай пострелять во что-нибудь – будь то киты, котики… или люди. А Сондре, ровесник Валда, не хочет ни в чём отставать от старшего брата.
Сволочи.
Если Валд в самом начале стрелял, стараясь целиться в ноги, то братья Ульдены стреляли сразу в грудь. Только позже Валд понял, что не убивая врагов сразу, он только обрекает тех на ненужные страдания от боли: раненных бойцы группы зачистки всё равно добьют! У жителей города-крепости просто нет ни медикаментов, ни возможностей…
А главное – желания.
Лечить врагов.
Так что он дал себе обещание в следующий раз – сразу убивать.
Но, похоже, «следующего раза» он дождётся нескоро: за последние три года нападения случаются всё реже. Это – первое за два месяца. Да и лето кончилось: скоро океан снова скуют льды, регулярно перекрывающие пролив между Шпицбергеном и континентом. А желающих напасть зимой он что-то не упомнит.
Да и кому охота высовывать нос из тёплого жилья в сорокаградусный мороз…
Эсминец, ощутимо накренившийся на правый борт, попытался снова двинуться вперёд – похоже, капитан, поняв, что заделать пробоину, или остановить затопление не удастся, решил попробовать выброситься на скалы! Чтобы те, кто находился на корабле, имели хоть какие-то шансы спастись.
Ну, такая глупость в планы Командования гарнизона Крепости точно не входила!
Валд буквально кожей затылка ощущал, и автоматически додумывал то, что попросту невозможно было разобрать из слов – отрывистые и злые команды полковника.
Оба орудия морских Фортов открыли методичный огонь фугасными, делая всё больше дыр в бортовой обшивке корабля. Тот снова попытался развернуться носом, а затем дать самый полный ход. Куда там!
Вода, устремившаяся при этом в четыре огромные пробоины в носу, только ускорила уход судна под воду.
Однако когда эсминец затонул до половины, нос, похоже, уткнулся в скалы дна бухты: затопление затормозилось, корма с торчащими и нелепо вращающимися винтами встала под углом сорок пять градусов, и наружу из люков стали вылезать те, кто до этого оставался под защитой надстроек и кают.
И среди них, разумеется, оказались и женщины и дети.
Женщины поголовно были закутаны в чёрные хеджабы, так, что даже не видно голов и тел, а просто – непонятные чёрные силуэты. Траурные, как невольно подумалось Валду. Потому что судьбу что их, что остальных идиотов-экстремистов из бобаров, Валд, да и все остальные, способные носить оружие мужчины Колонии, представляли отлично.
Того, кто не утонет и не замёрзнет через какие-то минуты в обжигающе ледяной воде Северного Ледовитого Океана, группа зачистки просто пристрелит. Прямо в воде. Правда, у молодых и здоровых на вид мужчин есть шанс… Что вначале их выловят.
Допросят, а потом… Или тоже – пристрелят, и – в Котёл! Или…
Рабы на Ферму всегда нужны.
С тягучим, словно с фундаментов сорвались тысячи домов, грохотом, из недр корабля вырвались клубы чёрного дыма – взорвались двигатели. После этого затопление кормы эсминца заняло всего несколько секунд.
Ушла на дно никому не нужная металлическая рухлядь времён третьей Мировой, десятками таких же корпусов устилавшая теперь дно их бухты. На равнодушно переваливающихся серых волнах остались жалкие обломки от когда-то гордого корабля. Да ещё – головы тех, кто пытался спастись вплавь, или хотя бы… Спасти детей!
Валд знал, что матери, словно раненные львицы, будут умолять бойцов бота: плакать, рыдать, визжать, биться в истерике… И ещё он знал, что не поможет им это.
Принцип Колонии Лонгйяра: «Никаких
