Кай Валент уважал отца. Уважал так, как могут преклоняться перед мудростью и опытом старших. Верил и надеялся, что не ошибается в отце, в ком видел несокрушимую силу и целеустремленную натуру. В то же время, Алкивиада боялся, а вот почему, ответить себе не мог. Просто, осталось это непонятное пугающее чувство с детства, когда его, болеющего мальчонку, закутывали в медвежью шкуру, и с воплями «Спасайся! Они убьют нас!» тащили непонятно куда.
Когда Марий Алкивиад признался, что кое-кто из сенаторов ставит ему палки в колеса, добиваясь, чтобы перед кесарями легата пропретора оболгали, и, что легат намерен их немного проучить, сын согласился помочь отцу.
Утром ланиста Гикесий привел гладиаторов своей школы, среди которых был и Цитус, Каю Валенту доложили об этом. Издали он разглядел секутора, вместо которого должен выйти на арену.
Одного с ним роста, гибкий в талии, но крупнее и годами старше, беловолосый, безбородый, рыжеватые усы аккуратно подстрижены. В молодости он был, несомненно, красив и самоуверен, но черты лица искажал давний шрам, пролегший через скулу к уху. Держался Цитус с достоинством и ленцой. Тогда Каю Валенту со злостью подумалось – важничает.
Потом догадался: Цитус болен. В связке секуторов , он едва с ног не падал, обливаясь пОтом и дышал как загнанный зверь.
Гладиаторов отвели на задний двор, переодеваться. К этому времени Кай Валент был готов, лицо его закрывала маска. Заранее предупрежденные слуги тихонько пригласили Цитуса в помещение, воды испить. Гладиатора оглушили - Герострат постарался, довольный, что ему позволили кого-то треснуть по макушке. Цитуса затащили в подвал эргастула, а вместо него к его товарищам по школе присоединился Кай Валент. Гикесий и гладиаторы подвоха не почуяли. А, измученный болезнью Цитус, когда пришел в себя, получил новую порцию подозрительного лекарства, от которого впал в прострацию…
…Кай Валент велел конюшему оседлать пару коней, а Герострату - вывести их за ворота виллы. Незаметно покинул общество отца, игравших ставками на бойцовских петухов. Ринулся догонять ланисту.
Если Цитус на самом деле опоен зельем – Гикесий признается, иначе позор ему обеспечен. Кай Валент был так зол, что немилосердно стегал коня, рискуя свалиться с седла – он не любил верховую езду. Герострат с трудом поспевал за господином.
Ланисту, возлежавшего в носилках, никто не сопровождал. По пыльной дороге его носильщики двигались медленно, стараясь не выходить из полосы тени, падавшей от густых высоких деревьев. Заслышав сухую россыпь конского галопа, Гикесий замотал денежки, которые пересчитывал, в платок, и выглянул. Вначале очень удивился, зачем он понадобился молодому Марию, а, когда ему ткнули в зубы корешком плетки, велели признаться, где Цитус, - ланиста испугался.
- Мне хорошо заплатили за его смерть. Он случайно утонул, благородный трибун!
- Кто заплатил?
- Твой отец, благородный трибун!
- Во-он из моих владений, шелудивый пес! – замахнулся плеткой на Гикесия Кай Валент. Он не поверил ланисте. Отца хотят оболгать! Домиций и Фабий, вот, кто заправляют грязной интрижкой, проиграли, теперь прячут концы в воду.
Кай Валент приказал Герострату проследить, как выполняет приказ Гикесий. Сам повернул к реке, желая убедиться в правдивости слов ланисты. Шкодливый Герострат заулюлюкал вослед поспешно уходившим носильщикам Гикесия, потом погнался за ними, вынуждая рабов бежать, глотая горячую пыль.
С невысокого каменного моста Кай Валент разглядел сквозь толщу плавно текущих вод, пронизанных солнечными лучами, большое черное пятно на дне. Несчастного гладиатора запихнули в кожаный мешок и привязали камень, чтобы не всплыл. Спустившись с седла, Кай Валент подошел к низким перилам моста.
Наглец Гикесий утопил гладиатора на территории их поместья. Достать сейчас труп да привлечь ланисту к ответственности за засорение чужих источников!
Выдернув кинжал, прятавшийся в складках туники, сын Алкивиада на мгновение задумался: он не любил бултыхаться в речной или морской воде, в душе боялся глубины. Но задуманное надо исполнить. Прыжком перемахнул ограду, вдохнув в себя воздух, нырнул под воду, одним сильным движением плеч погружаясь на дно. Подсек веревку, освободив мешок от давления груза, поволок за собой, всплывая.
Герострат продирался сквозь кусты, разыскивая хозяина с довольной миной, готовый с ходу похвалиться, что прогнал ланисту. Раб настороженно оглянулся, опустил взгляд на поверхность реки и заморгал удивленно. Господин плыл к берегу, волоча черный мешок. Но господин плохо плавает! Вдруг утонет…
Как и думал Кай Валент, мешок гладиатору напялили на голову, связав отверстие под ногами. В воде рывком он перевернул мешок, снизу поддерживая коленом, кинжалом в другой руке вспорол пустоту кожи возле лица – багрового и потного. Кай Валент не рассчитывал увидеть гладиатора живым. Он же дышал. Теплый ветер коснулся его лица. Гладиатор дернулся, судорожно хватая ртом воздух, раскрылись бессмысленные глаза.
Герострат опомнился. Поймав за повод коня, повел его, спускаясь на берег. Спешился, и бегом помогать господину. Вдвоем они вытащили спасенного на траву. Раб ошеломленно наблюдал за господином: кинжалом тот вспарывал мешок до узла, срезал с набрякших запястьев волосяные путы. Цитус жадно дышал, сильное его тело сотрясал озноб. Понимает ли он в состоянии дурмана, что умирал и спасен?
Если бы у Кая Валента спросили сейчас, зачем ему понадобилось возиться с утопленником, он бы, от незнания что ответить, пришиб любопытного. Но рядом никого не было, кто удивился бы его поступку, а раб Герострат не в счет. Сквозь зубы, понося Домиция и Гикесия, легкими пощечинами Кай Валент приводил в чувство Цитуса: его бессмысленные глаза обморочно закатывались. Прошло какое-то время, прежде чем что- то удалось. Обметанные жаром губы Цитуса обронили: «Пить!»
- Не нахлебался?!
Щелчком пальцев господин велел Герострату принести воды. Раб оглянулся. Сообразил быстро. Сорвав большой лист лопуха, сотворил из него подобие ритона, принес воды. Кое-как напоили жаждущего.
Тот воззрился на римлянина дурными глазами. Не соображает, где он?
- Ты кто? – вопрос гладиатора прозвучал совершенно нелепо. Не иначе, ему кажется, душа его отлетела на Елисейские поля?
Кай Валент усмехнулся краешками губ. Съязвил в ответ:
- Радамант, судья в пекле!
Герострат захихикал, покрутив у виска: утопленник свихнулся! Не видит, кто перед ним?!
Гладиатор дошел до памяти, оглянулся. Увидел вокруг деревья, рядом плещет река, мост и кони. Встревожено приподнялся на локтях. То, что он лежал в кожаном мешке, разрезанном до узла, кое - что ему объяснило. Глубокие серые настороженные глаза его несмело взглянули на молодого римлянина, стоявшего под лучами солнца в подсохшей легкой тунике.
- Гикесий все равно убьет меня, - сказал охрипшим голосом. Ага, вспомнил суровую реальность!
- Уже убил. Ты для него не существуешь. Ты умер. Он не знает, кто тебя вытащил. Никто не знает… - ответ римлянина, говорившего сухо и равнодушно, суровую реальность подтвердил. Да, жив, да, в памяти, но… умер…
Цитус медленно повел глазами на крепыша с жуликоватым лицом, стоявшим подле лошадей.
- Герострат мой раб! – Кай Валент изучал Цитуса в упор.
Тот опустил глаза: он был подавлен случившимся. Не находил слов благодарности. И каким образом он мог отблагодарить римлянина, чей поступок, по мнению его общества непонятен. Кай Валент тем временем говорил:
- Вот что… Цитус умер. Я буду звать тебя Талантом, в память о моей победе над Лонгом и Оместом. Я не привык крю́псай тон та́лантон хеауту́ эн те ге (зарывать талант в землю), - себе самому намекнул на языке эллинов, хотя его отлично поняли. - Мне все равно нужен раб для занятий фехтованием. Ты опытен, ты мне подходишь.
Герострат, разинув рот, таращился на нового раба своего господина.
- Под именем «Талант» тебя запишут как вновь купленного. – Кай Валент взглянул на Герострата. - А ты подтвердишь, Талант куплен у Ларта Бофорса за один асс!
Опомнившись, Герострат склонился в поклоне.
- Я скажу, что ты мой раб и выполняешь мои приказания. Отец не будет тобой интересоваться. Ты не заклеймен, как беглый. Значит, все в порядке.
Новообращенный Талант смотрел на молодого римлянина с легкой иронией, застывшей в уголке рта, оттянутого шрамом. Губы его шевельнулись, то ли молитву прошептал, то ли еще что.
Герострат обиженно сопел, вдруг почувствовавший, что его оттесняют на второе место.
