долгое время никто не мог ничего ответить – поскольку никому просто ничего достойного в голову не приходило. Затем техник Ходжес сказал:
– Мадам! Если вам от этого станет спокойней, могу сообщить: все ваши вещи выстирал, и выгладил вашим же утюгом лично я. Один. И никто другой в них не «шарил», не ковырялся, и не осматривал. И уж можете быть уверены: про такой «подвиг» я ни с кем особо распинался не…
– Вот как? Хм-м… – похоже было, что дама сменила гнев на милость, услышав подлинное раскаяние в голосе техника. Во всяком случае, она убрала свирепое выражение на лице, а головку вздёрнула, – В таком случае, спасибо ещё раз, техник. Только не считайте, что это накладывает на меня какие-то обязательства по отношению к вам! Ни в каком плане!
– Ну что вы, леди! Мне такое и в голову не приходило! – но взгляды, которыми техник награждал пробуждённую, пока первый помощник помогал ей вытереться, противоречили этим словам, и женщина не могла, конечно, их не заметить.
– Ладно. Отвернитесь все! Мне нужно одеть… – тоненькие кружевные трусики, которые бледная рука достала из коробки не оставляли сомнения в том, чего именно дама собирается надеть, – Повернётесь, только когда разрешу!
– Уважаемая миссис МакГоннегал. – это влез наконец взявший себя в руки доктор Людвиг, – Позвольте всё же вам помочь. Хотя бы в плане способности стоять на ногах. Смотреть на вас мы не будем. А то вас всё ещё качает! А мы с доктором Кимуро – всё-таки вдвое старше вас! И как представители науки – выше этого!
– Ага – два раза выше! Ну и дела: прямо Сусанна и сладострастные старцы… – но криво усмехнувшись, Наиля всё же вздохнула. И соблаговолила внять уверениям, – Ладно, уважаемые доктора. Согласна. Колбасит пока действительно… Словно в штормовом море.
Оба доктора, бережно поддерживавшие даму за предплечья и талию, скромно отводили глаза к стенам рубки. Техник Ходжес и первый помощник отвернулись к выходному люку.
Некоторое – и довольно продолжительное! – время кроме сопения и тихих ругательств слышно ничего не было. Затем дама смилостивилась:
– Ладно уж. Разворачивайтесь!
Вот теперь Гопкинс смог наконец по-достоинству оценить сокровище, которое спас для них «сволочь» Харак.
Лицо – не сказать, что миловидное, но по-своему привлекательное. Правильные черты, смоляные брови, чётко очерченный волевой рот, большие, широко расставленные карие глаза. Очень живые и выразительные. Фигура… Пожалуй, её можно было бы назвать стройной. Или, скорее, спортивной. Голубой комбинезон, плотно облегая тело, не позволял усомниться, что перед ними – женщина: широкие бёдра, контрастная, хоть и не тонкая, талия, длинные ноги, изящные меленькие ступни. Которые Наиля почему-то не спешила спрятать в стандартные полусапоги, оставив те стоять рядом с ковриком.
Короткие прямые волосы странного коричневого оттенка женщина активно вытирала другим, голубым, полотенцем, взятым из всё той же коробки:
– Ну?! Как я вам? Только без вранья! Нравлюсь? – движения тела, заключённого в наряд, позволяющий теперь только по косвенным признакам судить об этом самом теле, как ни странно, производили куда более сильное впечатление, чем когда это самое тело было абсолютно обнажено и неподвижно. Первый помощник, прекрасно понимавший, что дело тут в воображении, всё равно невольно сглотнул. Доктора традиционно молчали, всё ещё поддерживая даму с обеих сторон.
Дело пришлось снова взять в свои руки Ходжесу. Иначе, как он понял, леди снова рассердится. На отсутствие адекватной оценки её прелестей:
– Супер! – техник не постеснялся плотоядно ухмыльнуться и поднять кверху большой палец, – Секси! Ва-аще класс! Богиня! Вы только оделись, а я уже снова хочу стриптиза! Чтоб мне лопнуть, если у меня уже не… Ну, это… Отреагировало!
– Техник, вы – хамло! Причём – редкостное! Да ещё и циник впридачу. – но по мило покрасневшему лицу было понятно, что пусть грубая, но лесть Ходжеса оказалась даме приятна, – Как вас только ваше начальство терпит!
Отреагировал и первый помощник:
– С трудом. Особенно его ненавязчивый и тупой юмор. Но… Леди Наиля! Вы прекрасны. Без дураков. И я очень рад, что к вам вернулось хорошее настроение.
– Ага – хорошее! Как же! Как ни вспомню, так!.. Сволочь этот Харак. Задолбал он меня, буквально весь мозг вынес. И затрахал своими моралистскими проповедями! О моей будущей «почётной обязанности», и «долге»! Перед чёртовым человечеством. Нет, я просто не могу, – она подкатила глаза к подволку, оскалившись мелкими белыми зубками, – спокойно вспоминать об этом! А если и здесь начнётся та же бодяга, я, я…
Поубиваю вас всех! Сама!
Вид у их подопечной при этом заявлении был такой, что и у докторов, и у помощника, и техника, да и у всех, кто наблюдал эту сцену через видеокамеры на борту «Пронзающего», не возникло ни тени сомнения, что уважаемая Наиля сможет это сделать!
Поэтому лейтенант Гопкинс поспешил увести разговор от щекотливой темы:
– Леди Наиля. Простите, только сейчас догадался спросить. Как вы себя чувствуете?
– Как, как… Хреново. Голова гудит, будто перепила. Алкоголя. Руки-ноги трясутся. Холодно до сих пор, хотя я вижу, что оба уважаемых доктора потеют – значит, здесь натоплено от души… Ну а в-принципе – жива. И, вроде, всё помню. Это – главное.
– Рад, что вы столь прагматично смотрите на это дело. И если вы чувствуете себя достаточно в силах, может, вы позволите проводить вас к нам на корабль? Там уже подготовлена удобная большая каюта, нагретая до комфортной температуры. Мы взяли на себя смелость принести для вас скафандр, более-менее подходящий по размеру. Потому что скафандры Станции кажутся нам из-за долгого хранения в ненадлежащих условиях – ненадёжными. Да и испорчены многие из них. Ну, вы, наверное, в курсе.
– Да уж! Эти идиоты просто поубивали друг друга, и рубя, и пронзая… И не глядя на то, кто – в скафандре, а кто – и без!
– Простите моё неуместное любопытство, леди. – это в разговор вступил доктор Кимуро, – А из-за чего, собственно, разгорелся конфликт?
– Не из-за меня, если вы об этом подумали. – желчного тона дама постаралась напустить побольше, – Я не настолько самовлюбленна, чтоб идти против фактов. Да и Марина Солнцева была всё же посимпатичней меня… Царствие ей Небесное.
Они перегрызлись из-за поиска виновных. В том, что там, на Земле, случилось.
– В-смысле – виновных? Ведь вряд ли кто из обитателей Станции на Луне мог оказать какое-то…
– Да нет, доктор, – видно было, что Наиля слегка раздражена на непонятливость врача, – разумеется, никто из здешних обитателей не виноват в том, что разразилось внизу! Просто… У них возник спор, кто, а вернее – какая страна первой применила. И почему. А из тех обрывочных и противоречивых сведений, которые доходили оттуда, снизу, конкретно понять ничего не удавалось. Потому что поднаторели во лжи все эти политики, обозреватели, и военные… Уж так друг друга обвиняли! Аргументировано. А кто сейчас отличит фейк – от правды?! Вот именно. Глобальная брехня, словом!
Ну вот и принялись наши балбесы ругаться, да обвинять друг друга. Словно те учёные и технический персонал, которые оказались здесь – и правда, несут какую-то ответственность за тех, оставшихся внизу, идиотов! А оружие в ход они пустили только потому, что единственный человек, который мог бы их как-то сдерживать и вразумлять, начальник нашей Станции, полковник Ян Паттерссон, в самый неподходящий, если можно так выразиться, момент, умер от сердечного приступа.
К сожалению, его смерть не вразумила, а просто дала возможность нашим самым ярым «националистам» обвинить в его смерти своих противников! Ну, и понеслась…
– Но как же вы выжили, леди? Ведь трупы остальных женщин, всех восьми, мы нашли? И скончались они все… От насильственной смерти.
– Дуры потому что были! Активно поддерживали! Того или другого. А уж как свои поганые рты открывали, защищая, или обвиняя… Вот и получили своё!
А я… Э-э, это было нетрудно. Я просто не вступала ни в какие «блоки», «союзы», «группировки», и не принимала ничью сторону. А заперлась в рубке. То есть – здесь.
На моё несчастье, этот тупой козёл, Харак, тоже был в это время здесь. Пытался с помощью трансляции вправить мозги всем воевавшим. А они чихали на его проповеди, морали, и призывы! Ну а пойти к ним и попытаться вразумить лично, он не пытался. Артрит не позволял. Он последние месяцы вообще старался ходить поменьше. Ноги болели.
– Но как же он сюда, на Станцию тогда попал? В космос же не берут…
– Верно. Но в его случае НАСА сделало исключение. Этот козёл был исключительно профессиональным специалистом по астрофизике. Что-то там глобальное и важное выявил в чужих галактиках пять лет назад. Получил и Нобелевскую. За это самое. Чего выяснил. Ну а если честно, то все, кто помимо него оказался на Станции, молодые и здоровые, отлично понимали, что еле живому калеке здесь не место. А уж тем более – нельзя назначать его зам. начальника Станции. Пусть и номинально. Но…
Мозги у него и правда работали. Как часы! Он даже здесь успел чего-то открыть.
– Понятно, леди. – лейтенант, помогавший всё это время Наиле залезать и запаковываться в скафандр, наконец вздохнул с облегчением, – Ну вот. Теперь можно и идти. Техник Ходжес захватит коробку с вашим… э-э… оборудованием.
– Хорошо, только пусть уж будет поосторожней с ним. Кстати! Мы что – сюда больше не вернёмся?
– Нет, уважаемая Наиля. Лунная Станция расконсервации уже не подлежит. Потому что уже нет самого главного, что нужно для жизни в
