- Хорошее место – Защита! – говорил я, вызвавшийся проводить Сашку Судьина по улице Лениногорской, что лежит через половину Защиты, до магазина, в который снарядили его за чем-то дефицитным предки.
- Да, до первой получки, - заметил тот.
- Слыхал, анекдот, - подхватился, чтоб развеять гнетущее чувство опасности я, - Двое «выпимших» трактористов решили до случайного прохожего интеллигентика докопаться. «Слышь, мужик! А ну, глянь, сколько месяцев на небе? Я говорю – два, а кореш мой – три». Очкарик зырить на небо, и на пьяные хари: «Мужики, а я не местный».
И хоть в тему был анекдот – в тот день сорокалетней, верно, давности обошлось…
Реально – я был теперь не местный здесь. Да что – теперь! Я сроду на Защите местным не был. Мы, опытнопольские, поневоле делали здесь пересадку: у автобуса № 16 (Ферма – Защита) была тут конечная остановка.
А если на остановке, пока меньжевался в ожидание автобуса в город, подруливала к тебе местная шпана, надо было без запинки выпаливать, что знаешь Вовку Соломеина, Пашу Феоктистова, Васю Лузина, или молодых, да ранних Орлика с Сэмом. Тогда отваливали без базара – сами своих шишек знали шапочно – слава Богу! А про то, что тот же Соломеин с братьями Лузиными был в вечной вражде – быть может, и вовсе не ведали.
А я-то с Вовкой Соломеиным был дружбаном на короткой ноге. Настоящим его другом был мой старший брат – одноклассник Вовкин. Но, давно это было – в моей юности, их молодости . А теперь, сюда из посёлка переехала моя матушка, которую на старости уже своих лет исправно навещал я каждый год.
Вот и в эту замечательную, золотую осень приехал – подгадывал время отпуска специально. Потому что, путешествуя по всему миру, я не видел ничего красивее, чем золотая осень Восточного Казахстана. Как говорил мой отец: «С нашими красотами никаких Швейцарий не надо!».
Вот, по золотому, воскресному деньку бабьего лета выбрел я на свет Божий – пройтись, значит, по окрестностям прогуляться. Свернув за длинный дом «Китайская стена» (есть такой в любом городе, и строиться эти стены начали руками отнюдь не китайских рабочих, задолго до строительного бума в Поднебесной – вот, как будущего партнёра стратегического заранее чтили, да уважали - увековечивали) и улицу перейдя, вышел к панельной пятиэтажке. С ухоженными газонами под окнами – посаженные цветы, ландшафтный дизайн с галькой и булыжниками – красота! И сбоку одной клумбы, несколько пестря и даже портя гармонию, валялся на солнышке кот. Немало, впрочем, сливающийся с сухой землёй своей запылённой рыжеватой шерстью – так, что не сразу можно было его разглядеть: покровительственная окраска.
Спал, бродяга, беспечно – и собак не боялся. Возможно впрочем, по такой своей жизни – чего ему было бояться? Так что, бездомный кот грелся, вбирая своей шерсткой тепло последних погожих дней перед долгой, суровой в этих краях зимой: тогда-то ему где-то на теплых трубах подвалов придётся отогреваться. И не было никому до него дела, и лишним был он даже здесь, в рукотворной идиллии клумб и камней.
Слеза готова была накатить мне на глаза.
Мы оба – рыжие! Неприкаянные на этом белом свете, никому особо не нужные.
- Старина! Никуда не девайся – я сейчас!
Конечно, я скоренько захромал до ближайшего магазина, где и купил Феликса аппетитные кусочки. Живо встрепенувшийся ото сна котяра принял угощение с явным недоверием, и даже ленью, показалось.
- Ну что, бандит? Да, ешь спокойно! – увещевал я родственную кошачью душу. – Мы ж с тобой никого не боимся – чего нам уже бояться!.. Последние тёплые тебе деньки. Потом будет студёная осень, дальше – морозная зима. Напитывайся теплом. И я тоже: когда студёно на сердце будет – буду тебя вспоминать.
А Васька, как говорится, слушал, да ел…
Чтоб выбросить опустевший пакетик из-под корма, надо было проковылять несколько шагов к подъезду – урна находилась сбоку лавочки под тополиной сенью. Так что, поневоле хотелось присесть: «Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу».
Присев и одним глазом охраняя спину увлёкшегося едой кота, я вспомнил опять же по случаю историю. Как тот Вовка Соломин отважно и безоглядно навалял как-то одному из братьев Лузиных (уж Васе – не Васе: врать не стану). Несильно так, должно быть – для проформы и порядка. А братьев в роду было трое, между прочим. Вот, три богатыря и явились под вечер у забора, за которым стоял дом Соломеиных.
- А что, мать, сын-то дома?
- Да нет, не пришел еще, - откликнулась ничего не подозревавшая женщина.
- А, ну тогда – и не ждите уже! – добры молодцы уселись рядком на лавочку у калитки – как я сейчас у дверей в подъезд, - и принялись терпеливо ждать, лениво покуривая, лузгая семечки, да поплёвывая шелуху в придорожную пыль.
Не святого Владимира от расправы троицы спасло только то, что в этот вечер он забухал где-то конкретно, да там же на ночь и забурился: святое, хоть и не редкое в общем, дело!
Мне нынче повезло меньше…
- А зачем вы его кормите? – невесть откуда возникла передо мной дородная красна девица, словно сошедшая с картин Кустодиева. Но, тон был чисто прокурорский.
- Так ведь, жалко – бездомный! – только и нашелся пролепетать в ответ.
Девица не поленилась перешагнуть через ограждение палисадника и, хоть то стоило ей уже некоторых усилий, согнуться, зорко выглядывая на земле неопровержимую улику моего проступка. Но, использованный пакетик железным алиби лежал внутри урны: прихват не удался! Немного тем разочарованная, толстуха вернулась на асфальт.
- Это кот с первой квартиры, - констатировала факт она.
Я молчал. Мало того, что не местный в этом районе, так и вовсе – иностранец: еще только международного скандала не хватало из-за моей персоны! И вправду – не лезь ты со своим уставом в чужой монастырь. Очерствел молодой душой кто-то – не твоё это дело совсем: здесь конкретно, да и вообще. Им, молодым, сейчас слово поперёк сказать нельзя – как жить, они лучше всех знают! Главное же – кот, как оказалось, пристроен: имеет хозяев, кров и пищу. Не чета тебе – гонимому…
Посидев еще чуть-чуть для конспирации – чтоб не выдать полного своего поражения, - поднялся, да пошкрябал потихоньку. Дивясь в душе: не от тех своих ровесников, а от их, верно, внучки своё я на Защите всё-таки получил.
Как говорится: никого не минует Защита сия.
