Эпилог
Вот уж нигде и никогда я не думал, что такое может произойти. «Ох, ох, ох, - как сказали бы самые прошаренные домохозяйки, - молоко убежало!» Молоко убежало, да на фиг, убежало все, включая наш космический корабль.
Глава 1
Мы не привлекали к себе избыточного внимания, жили просто, тихо, и вот уже несколько десятков тысячелетий лишний раз не высовывались на этой Земле. Все потому, что все эти годы мы вели изнурительную, выматывающую нас и забирающую все последние силы войну. Об этом знал каждый, проживающий на этой планете и помогал нам, как мог. Те люди, что не состояли в действующем войске, всегда помогали: едой, средствами передвижения, крышей над головой, советом. Мы не жаловались. Мы терпели. Мы привыкли к этой бесконечной битве. Народ ждал Армагеддона, а я лично ждал Второго Пришествия. Ждал, лелеял в своей душе: я очень хотел, чтобы, наконец, эта планета очистилась от зла. Земля заслуживала самого лучшего. Она, годами угнетаемая бесконечными войнами, злом, развратом, насилием и жестокостью заслуживала быть спасенной. Что я мог? Обычный светлый солдат, «солдатик», как ласково называли нас гражданские, вчерашний студент, «хлюпик», по мнению тьмы. Со мной даже толком не воевали, не строили сложных ловушек, не заманивали в западни: так, давили примитивно энергетическим прессом, и все. Я не знаю, почему небо решило доверить мне эту миссию. Хотелось бы сказать, что там совершили ошибку, как на любой фабрике или производстве, но фишка в том, что ТАМ никогда не ошибаются. Просто никогда.
Я пою свою тихую песенку, сидя на надувном детском плоту с розовыми слониками в открытом бушующем океане, полным акул, и я, как никогда спокоен, спокоен как удав. Потому что небо не может ошибаться. Вам может не нравиться его решение, это да. Но небо не может ошибаться. Мы все это знаем, а теперь знаете и вы. Небо не может ошибаться.
С началом военных действий я стал строже к себе. Собраннее. Я понимал, что за моими поступками наблюдают. И наблюдают те, о которых я бы хотел, чтобы они никогда не узнали о моем существовании. Мы не будем сейчас говорить об издержках профессии воина Света, потому что это не профессия. Это состояние души. Не то, чтобы я был не строг к себе в остальное время – нет. Но я, в общем то, бывал ленив. Бывал обжорлив. Бывал попросту туп, особенно, когда дело касалось планирования моего будущего. Я, бывало, унывал на ровном месте. Был уверен, что ничего не добьюсь в этой жизни хорошего, мой уровень - ниже среднего и это пора бы принять и уже успокоиться. Но… «Шило в жопе?», - подскажете вы. Нет, ребята, тут все гораздо серьёзнее. Какая-то часть меня была уверена, что придет мой час, и я буду управлять космическими кораблями. Придет этот золотой момент, эта минута, это секунда, когда по взмаху моей руки в воздух будут подниматься целые светлые эскадрильи. Я знал, что я не совершенство, я знал, что я не эталон. Я знал, что до этого самого момента мне придется выкорчевать из моей души все мои видимые и невидимые несовершенства и пороки, все мои страсти, все грешные порывы, все корни гордыни и самолюбия, все блудные помыслы, хорошо сдобренные чревоугодием, осуждением, гневом, мшелоимством и унынием, все-все-все, что я, идиот, успел накопить за мою юность и те хвосты, что по законам кармы притащил с собой из прошлой жизни. Какой же я был дурак! Встревал в каждый спор, лез со своим «ценным мнением». Разнимал каждую драку так, что неделями ходил с синяками. Те, чьи глаза были налиты кровью, пытались убить друг друга, а когда я пытался их разнять – уже меня. Неделями потом зализывал раны. Эх. Ну не дурак ли? В моей серенькой душе маленькой мышки-полевки гнездились настолько великие мечты и замыслы, что в один прекрасный день она перестала вмещать все это, и я чувствовал, как меня распирает изнутри. Я был максимально незаметным мелким грызуном с грандиозными планами льва. Жизнь вторила мне, как мать вторит агуканью неразумного дитяти. Жизнь давала те знаки и намеки, за которые я всегда мог ухватиться, которые подтверждали то, что я был избран для великих дел.
Глава 2
Но каждое утро хаос засасывал меня, как и всех остальных, с жадным причмокиванием. Эта суета, эта утренняя мегаполисная спешка, бег по кругу с препятствиями, все, что задурманивает мозг, опускает усталость в ваши мышцы, все, что делает невосприимчивой вашу душу, все, что отдаляет вас от цели, все то же, что происходит и у остальных жителей этой славной планеты. Монахи избавились от страстей, а я нет. Я не был святым, я не был праведником, каждый день я сражался с темными энергетическими атаками, направленными на меня. Да, ничего серьезного не было, но этот извечный энергетический пресс был стабильно неприятен. Меня давили те, кто думали, что рано или поздно смогут меня пробить, сломать, раздавить. Но я был с Богом. Я держался за молитвы крепче крепкого, как за последнюю соломинку. И моя соломинка была мощнее стали. С каждым днем я становился все сильнее и сильнее. И этого не могли не заметить темные. Мои космические корабли ждали меня. Я был капитан без курса, команды и корабля. Я был капитан без плана на жизнь, хотя уж этот то план любой здравомыслящий человек должен быть в состоянии себе простроить. Но моими планами заведовала поднебесная канцелярия, и я твердо знал, что «хочешь рассмешить Бога – расскажи Ему о своих планах» (с). И я не смешил. Я не отсвечивал. Я хранил молчание. Я бегал в шкурке мышки- полевки по Москве, изо всех сил скрывая, что внутри неё вырос медведь. Скрывать удавалось плохо, я не был мастером маскировки, а такого уровня я достигал впервые. Я знал, что рано или поздно темные поймут, что я справляюсь с их ежедневным прессом на «раз-два» и замутят что-то более серьезное. Возможно, меня ожидает сражение. Да, к бабке не ходи, будет заваруха. Соответственно, к этому времени я должен найти свои корабли. Каждый капитан в этой жизни должен найти их. Мы все должны найти свои корабли.
Для прикрытия я работал на обычной работе. Мы все трудились на обычных работах, чтобы не привлекать внимания. Вот уже которую жизнь я клянчил у высших работу булочника в маленькой пекарне и магазинчике при ней. Слезно просил, временами даже требовал. Все дело в том, что меня сводил с ума запах свежевыпеченного хлеба. Я мгновенно «делал стойку», покупал тут же горячий хлеб и сжирал по дороге половину, не взирая на изумленные взгляды прохожих. Да, я знаю, так делают только дети, но мне было все равно. Абсолютно по барабану. В вопросах хлеба я был один большой сплошной Деть. Не мог удержаться. Я был как Рокфор, безвольно идущий на запах сыра, я всасывал запах хлеба обеими ноздрями, он проникал в мое нутро, легкие, сердце, желудок, а я все никак не мог им насытиться. Возможно, там, наверху мне и отказывали жизнь за жизнью работать в булочной, потому что я был хлебный маньяк? Хм.
Надо подумать.
Еще хотел работать горшечником на юге Италии веке этак в 19м. Жить в маленьком домике на скале, разрисовывать горшки. Тоже не дали. Эх. Воспитателем в детском саду. Отказали. Капитаном авиалайнера. Тоже нет. Смотрителем детских аттракционов. Нет. Продавцом сладкой ваты. Нет. Дворником. Пришел отказ.
Мужская скупая слеза скатилась по моей щеке – самые «рыбные» места для светлых были не для меня. Я чистил зубы и грустно смотрел на свое отражение в зеркале ванной. Никто и никогда меня толком не спрашивал, кем в этой жизни я хочу быть. Решали там, на небе, и только то, что будет полезно моей душе. В общем, булочником я так и не стал. А жаль. Свежевыпеченный хлеб и кофе были моими легальными наркотиками в этой жизни. Запах ароматных булок, круассанов и кофе всегда сбивал меня с ног, не мог спокойно пройти мимо кофейни, неведомая сила всегда засасывала меня внутрь, не важно, что за погода была на улице - летняя жара или зимняя стужа, мой организм в любое время дня и ночи мог принять в себя булку и чашку кофе. Хвала небу, что оставило нам наши маленькие радости на этой планете, не смотря на то, что мы должны постигать тут жесткие жизненные уроки, всегда есть повод выпить кофе, сожрать круассан и чуток оттаять душой. Нам всем просто крайне необходимо оттаять душой.
Я собирался на совершенно обычную работу, ту, на которой работают тысячи трудяг в Москве, ту, которая не похожа на красочную открытку. Что тут бродить тут да около, если станет каждому понятно, что я, целиком и полностью был не лучше мышки- полевки. Сер, незаметен, мал. Не отсвечивал в энергетических битвах. Так, подавал патроны. В лучшем случае для стороны зла я был невзрачной, ничего не значащей пешкой. На меня и сил то тратить не хотелось, так, пшик один. Тем страннее события, последовавшие тем утром, когда я собирался на работу. Ничего не предвещало, как говорится, и вот…
Глава 3
Эх, где бы мне найти настолько большие и крепкие крылья, чтобы в любую секунду опасности они меня уносили прочь от моих тревог и забот? Эх, где бы мне найти их? Я был слаб, сер, неприметен. Я жил свою маленькую жизнь, не встревая в траблы. Я не был монахом, молельником, праведником, святым. Единственное, что во мне было хорошего – я был очень предан Богу. Я любил Его, всегда любил. Молился, как мог. Старался творить Иисусову молитву. Читал жития святых, сопоставляя свою маленькую незаметную жизнь с их подвигами, ужасался своим грехам. Читал акафисты. И даже на секунду, на долю секунды, на одну сотую ее мне не приходило в мою бедную голову, что очень скоро я попаду в эпицентр борьбы Добра и Зла. Что очень скоро мое имя появится в списках темных на первом месте в графе «Враг номер один». Что очень скоро я перестану принадлежать самому себе, потому что я полностью буду служить Богу и Ему одному. Очень скоро мышка- полевка превратится в огнедышащего дракона с крестом на спине, раздирающего зло в клочья, встающего огненной стеной для защиты добра. Очень скоро в мою спину полетят стрелы, мечи, штыки, пули, бомбы, но не смогут нанести мне и царапины. Очень скоро моей силе позавидуют живые и мертвые. Очень скоро я стану верным орудием в руцех Божиих, и никто, кроме Него самого, не сможет остановить меня. Огонь внутри меня невозможно будет потушить, потому что он нерукотворен. Пламя, разгоревшееся внутри меня, сожжет темных, превратив их замыслы и дела в пепел, развоплотив их души навеки. Очень скоро я увижу, как целые полчища тьмы провалятся в тартар и уже никогда сюда больше не вернутся. Мне доведется узреть жалкий бесславный конец тьмы, над которым можно будет только посмеяться. Тот, кто хотел править миром, будет скрежетать зубами от бессилия в вечном огне, ибо мир этот принадлежит Богу, и только Ему одному.
Глава 4
В то утро я, как обычно, почистил зубы, умыл лицо, брызнул на себя дорогими нишевыми духами, которые подарили добрые коллеги и которые пахли, как моча собаки из подворотни, надел свой красивый костюм, взял кейс и вышел за дверь. Стояла та самая тревожная пора августа, когда солнце уже выполнило свой план, испепелив город за два первых летних месяца, и теперь чиллило, попивая на шезлонге вкусный коктейль, и изредка, приподнимая свою летнюю шляпу, посылало лучи на наш Москвабад. Из-за организовавшейся внезапной прохлады москвичи выдохнули, привели себя в чувство, и
