САПОГИ ВСМЯТКУ
/ монолог /
Все «наши» — как один. Все остальные — по одному.
Обмен пленных: политически абстрактных крадут с целью последующей перепродажи, политически незрелых, но сохраняющих товарную ценность, придерживают на случай инфляции идей, политически созревших — пытают, дабы выяснить рецепт их созревания, политически перезревших — пристреливают с таким расчётом, чтобы число претендентов на квадратный метр власти было обратно пропорционально количеству власти, помноженных на численность способных к её удержанию, остальным — просто вырезают члены.
Продаются нефть, автоматы, вертолёты поддержки, крем сапожный, таблетки, снимающие противоокопный синдром, гуманитарная помощь, доступные женщины и неизвестная черепная коробка, выдающая себя за космополита, вынужденно вмешавшегося в межнациональный конфликт. За справками обращаться в перерывах между боями, блокпостами, между вами, девушками, и, между прочим, если срочно, то в любое время суток, при наличии наличности, отвечающей международным стандартам.
Развёрнуто строительство, чтобы к дате, пока неназванной, но всем известной, покончить с начатым и завершить разрушенное из материалов заказчика по ценам свободного рынка с учётом конкуренции со стороны естественных монополий под эгидой международного валютного фонда.
Вы кто, товарисч? Так бы сразу, а не юлили. Кашу заварили, сами на диету, а мы расхлебывай?
Эй, держите будущего солдата! Спасибо, гражданин, вы поступили, как настоящий патриот и инородец. Что из того, что сын... Раз украл... Ах, с Украины... Вроде бы, как не наш, а по-русски чешет, как будто там это не запрещено. Да не беспокойтесь за свой Крым. С такими солдатами, наши патриоты справятся, не сходя с трибуны. А сейчас, прошу меня извинить, не до вас. Видите, торопится женщина? Это мать вот этого дезертира. Вам-то, может, по морде даст — и по всему, а за нас не проголосует на ближайших выборах.
Вы, мамаша, не плачьте: у нас вы — не первая, а он — у вас — не последний. Ещё столько нарожаете молодцов, что самой же будет тесно, и, когда заберём, только обрадуетесь. Муж умер? Вот, значит, как. Теперь понятно, в кого ваше дитя-дезертир.
Знакомьтесь, господа, наш украинский друг и брат. Жалуется, что помогаем не тогда, когда просят, а когда самим не хватает. А ты что, без рук, что ли? Жлоб, почище нас будет, а с флотом Черноморским выпендривается. Как по мне, весь бы отдал, оставив себе только крейсер «Варяг», броненосец «Потёмкин» и минный тральщик «Неустрашимый», да и то потому, что коком на нём мой свояк.
К сожалению, когда мы говорим, нас не слушают, а когда начинают прислушиваться, нету сил слова сказать. А это ещё, что за сборище? Понятно, евреи разных национальностей. Видать, фюреры вас ничему не научили. А этих, с виду тихони, хоть в нашу чёрную сотню записывай, хоть в ихнее УНА-УНСО принимай. А ведут себя не по мужски: как воевать, — они в Израиле, как пользоваться свободой слова — с нами.
Да бросьте вы, какие из нас нацики, а уж тем более, шовики? Просто народ требует жертв, как львы в зоопарке — мяса. У нас теперь народ — на первом месте. Это раньше, когда все были коммунистами, существовало некоторое неравенство, хотя, сказать по правде, не всякий его замечал. Были и такие, кто вообще, кроме себя, ничего не замечали. А сейчас — всё для народа, даже войны. А расчёт простой: чем меньше останется живых, тем шире возможности выживших. Широка страна моя родная, много в ней... много... много... много... говно... говно...
Вы о чём? Согласен, неприлично. Но ведь когда-нибудь хочется по душе, а не по бумажке.
Борис Иоселевич
