Красноармеец Василий Пухов много раз слышал о воздаянии по заслугам, но никогда не думал, что ему самому придётся воздавать за что-либо. Он вообще ни о чём не думал, кроме как о своём пропитании. Лишь когда эта забота разрешалась положительным образом, мог обеспокоиться чем-нибудь важным для души — собственным удовольствием. На войне радостей у солдата мало. Особенно мало их у солдата Красной «рабоче-крестьянской» армии. Первый год Гражданской войны развлекались мародёрством и изнасилованиями. Грех не воспользоваться женской беззащитностью. Но потом, когда противостояние приняло серьёзный характер, когда вопрос стал — «или мы их, или они нас», то о маленьких солдатских радостях пришлось забыть. Не до баб было. Самому выжить бы. Да и начальство по-другому стало глядеть на проявление личной инициативы. Всё строже стало, чуть что нарушишь — сразу к стенке. Срывали накопленный стресс на пленных. Как только ни измывались над офицерами-белогвардейцами. Каждый дурак давал волю своей фантазии. Пухову полюбилось выбивать им зубы. Очень приятно было бить по благородным лицам. Иной раз, когда белый уже на землю валился, ногами добавлял. Бил, пока не раздавался заветный хруст. Тяжёлым своим сапожищем крушил им челюсти. Чем дальше продвигалась «народная армия» по стране, тем реже встречались настоящие «буржуи» и тем чаще стали появляться среди белых крестьяне и даже рабочие. Пухов ломал челюсти и им.
С поражением белых зелёные заметно активизировались. Потеряв одного из своих заклятых противников, обратились на другого. Редкий день проходил без их налётов. Взвод, в котором служил Пухов, наткнулся на крупную банду зелёных. Одна банда встретилась с другой. Бой был коротким. Без численного преимущества красные совсем не умели воевать. Пухов и ещё несколько его товарищей попали в плен. Их не убили на месте, так как они вовремя прекратили стрельбу и побросали своё оружие.
Все зелёные были крестьяне, но командовал ими почему-то бывший офицер, хоть и без погон. Командира или «атамана» более интересовало захваченное оружие. Пленные попали на попечение простых мужиков. Зелёные с ними не церемонились, хотя, надо признаться, не так бесцеремонно как красные поступали со своими пленными. Обыскивали и тех, у кого находили парт. билеты, били. Коммунистов крестьяне люто ненавидели. И было за что. Именно убеждённые коммунисты неистовствовали с продразвёрсткой. Отбирали вообще всё: и зерно, и скот. Под шумок не гнушались присвоением другого имущества. Вместе с коммунистами в деревню приходили голод и разруха. Признав в Пухове «коммунара», два дюжих хлопца начали его мутузить. Взялись основательно. Не давали падать и прикрываться. Уже самому Пухову стали выбивать его собственные зубы. Это оказалось очень больно и неприятно. Будь у него хоть чуточку больше ума и совести, он вспомнил бы, как в недалёком прошлом сам истязал пленных. Но Пухов думал лишь о своей боли.
— Мужики, я ж такой же русский, как и вы, — пытался вымолить пощаду Пухов. А раньше никогда не задумывался, что те, кого он бил, тоже были русские.
— Русский? Я тебе покажу русского, сволочь красная, — был ему злобный ответ. Зелёные красных ненавидели и за русских, видимо, не считали.
— Не надо... — непривычный к боли Пухов чуть не плакал.
Его всё-таки отпустили. Не доставило никакого удовольствия бить пресмыкающегося и почти уже плачущего человека, пусть и коммуниста. Белые в плену вели себя иначе, поэтому их и не щадили.
