Престранный случай уездного масштаба

Он, то есть Шкандыбачьев, говорит, я ещё удивился, а чего ты без кучера, коли ты барин? Тот уж за угол завернул, а городовой возьми и вспомни карточку у меня на стене. Бегом к в часть. Я, как положено, сей же час всех по тревоге, за становым отправил, а сам - рогатки на дорогах, шлагбаумы, где есть, закрыл, и, как полагается, стою на площади, провожу рекогносцировку. Вдруг вижу, прямо на меня пролётка летит. Я, признаться, опешил от такой дерзости, отступил в сторону. Шкандыбачьев кричит: «Он, ваше благородие! Он это, он!» Пролетка мимо меня, а в ней… в общем какой-то человек преступной наружности. Я ему - «Стой! Стой!». Он ни в какую, скачет дальше. А у нас своя бричка! Лошади, правда, казённые. Да и лошадёнка всего одна. Но мы за ним! Как же-с! Дело государственной важности! А он гонит, только и слышно, как на лошадей кричит. Думаю, уйдет! Надобно стрелять. Командую! Пли! Треск поднялся. Палят без разбору! Он скачет! Уйдёт, её богу, думаю, уйдёт! Пали, кричу и сам из нагана стреляю. Смотрю, останавливается. Мы к нему! А в пролётке вот эта пьянь резанная – Кузьма Егоров – валяется на подушках, вопит, будто, резанный – не убивайте братцы, к дохтуру везите скорее, потому как я в живот убитый. Тут Шкандыбачьев, я его по дворам отослал пошарить, не прячется ли где преступник, возвращается и докладывает, убитый труп, говорит, во дворе у мещанина Хряпова лежит. Весь прострелянный. Вот-с! Пока Кузьму-то везли, он рассказать успел, что этот де застреленный подобрал его полуживого и погнал коней в больницу. Я - то ещё удивлялся! Он ведь уже из города выехал, а на нас налетел, потому как назад поскакал – в больницу. Он, значит, в больницу того…Зачем не остановился? Никто б не стрелял. Задержали бы, известное дело… а теперь на леднике почивает. Вам бы, Евгений Сергеевич, освидетельствовать его…зачем не остановился? Мы б не стреляли. Да и Кузьма этот пьянь конченная, никудышный человечишко, помер бы, никто б и не заметил.