Каждое утро садился на берегу, пытаясь уловить музыку волн, ощутить себя частицей огромного океана жизни, раствориться между небом и землей, затеряться в неизведанных глубинах. Что случилось со мной? Ведь у меня была мечта, которая наполняла смыслом всю мою жизнь. Мечта, долгое время преследовавшая меня. Мечта о бесконечном во времени и пространстве поиске. Плыть, плыть, плыть на одиноком плоту, ни на минуту не останавливаясь. Но куда плыть? Зачем? Что я искал? Что хотел обрести в конце пути? Или этот путь должен быть бесконечным?
Красивые утонченные женщины. Друзья – музыканты, художники, поэты. Уютный дом - надежная гавань с успешным хозяйством. Все это в прошлом. Но к жизни у меня не было никаких претензий. Она научила меня приспосабливаться и выживать в любой среде…
Через некоторое время столик, находящийся справа от меня, опустел. Вместо пожилой пары его заняло одно семейство. Вроде ничего особенного, пара на пару – отец с сыном-подростком лет тринадцати, и мать с дочерью, девушкой, возраст которой было трудно определить. Мать сразу отделилась от остальных, деловито и по-хозяйски пошла заказывать еду. Остальные занялись кто чем. Отец вытащил сигареты, зажигалку. Дважды щелкнув ею, смачно затянулся. Мальчик стал прислушиваться к знакомым мотивам молодежных танцевальных хитов, что-то мурлыкая себе под нос.
Более всего меня поразило поведение девушки. Отвернувшись от посетителей кафе, она непрерывно смотрела в одну сторону – сторону моря. Временами девушка коротко взглядывала на окружающих, но ни на ком не задерживаясь, возвращалась к созерцанию. Держалась она удивительно прямо. Длинные, чуть вьющиеся волосы ее струились по плечам, руки покоились на коленях, и в этом жесте было что-то от воспитанницы института благородных девиц прошлых столетий. Однако, несмотря на внешнее спокойствие и отрешенность, во всей ее позе чувствовалась напряженность. Трудно было определить возраст девушки, так как, с одной стороны, она была бесконечно юна, по-детски незрела и болезненно ранима, что угадывалось в очертаниях ее слабых, бледных и нервных рук. Ее легко можно было принять за подростка. Но эта инфантильность проистекала не от посредственности или неразвитости ее. Напротив, мне показалось, причина крылась в том, что внутреннее богатство и разнообразие живой и незамутненной целомудренной натуры, явственно ощущало несоответствие окружающего материального мира – миру невидимому, духовному.
Перевалило за полночь. Музыка звучала все сильнее. Атмосфера кафе накалялась. На море расходился шторм.
Я допил почти всю бутылку крепкого армянского коньяка и почувствовал, как что-то поплыло в моем, до этого стройном, художественно-аналитическом мозгу. Дикие ритмы музыки, пляшущие полуобнаженные девушки, чьи-то руки, глаза, волосы. Меня захватил водоворот веселья и бесшабашности.
И вдруг резкие и пошлые мелодии стихли. Зазвучала какая-то невообразимая, нехарактерная для этих мест музыка. Она начиналась примерно, как «Цыганочка». Я видел образовавшийся круг, кольцо сцепленных ладоней и почему-то представил, что это хоровод. И тут в самом центре я увидел ее – девушку с соседнего столика. Она медленно шла по кругу, в каждом движении было столько грации, пластики. Куда делась бывшая недавно телесная и эмоциональная зажатость? Она шла в ритме танца, ни на кого не смотря, только улыбаясь чему-то незримому.
Мелодия начала убыстряться, девушка ступала более уверенно. Вдруг я понял, что взгляд ее, прежде отсутствующий, обращен на меня.
Стоило встретиться с ее глазами, как тысячелетняя мудрость негасимым светом сотен храмовых свечей полилась в мои глаза. Неясное чувство какой-то высшей правды, веры и открытости было в них…
Глаза эти сулили долгожданный покой и ласку. Картина простой человеческой радости открывалась моему взору. Бесконечное странствие в поисках неизведанного, покорявшее прежде новизной, вольностью, независимостью, стало отходить на задний план. Девиз мудрых: «Без Родины, без семьи, без друзей» в одночасье показался нелепым и страшным. Луговой свежестью повеяло от юного и трепетного существа, стоящего всего в нескольких шагах от меня. И не хотелось больше ловить новые впечатления, образы, взгляды. Только быть около Нее. Только рядом. Только быть…
Что-то ослепило меня на миг. Луна. Вышла из-за облаков и обнаружила свое присутствие. Какой яркий свет. Разве не так горят глаза пряных и веселых женщин, дурманящих своей спелостью? Разве не похожий отблеск в искрах игривой жидкости, заключенной в тесной форме бокала, подносимого то к своим устам, то к устам какой-нибудь прелестницы, чьи округлые плечи так приятно обнимать? И разве не похожи лучи сотен юпитеров, направленных на тебя – Единственного в этот миг Творца и Кумира публики, восторженно встречающей каждый твой жест, каждый аккорд?…
И тут я увидел это. На области декольте юной девы красовалась точно такая же половинка ракушки, что была у меня. А вокруг началось что-то невообразимое. По-прежнему, не сводя с меня прямого взгляда, юная девушка стала превращаться в опытную женщину. Яркий румянец разливался по ее округлым щекам, упругое тело испускало тончайший аромат зрелости. В чуть раскосых глазах ее играли огни самых красивых и больших городов мира. Музыка все увеличивала свой темп – женщина в танце почти бежала по кругу. Ее сопровождали восхищенные взгляды мужчин и удивленные, но не менее очарованные, взгляды женщин.
И тут я внезапно ощутил, как близок мой единственный шанс получить все дары, пленником которым может стать практически любой смертный. Твердым, решительным шагом я направился к сцене. Танцовщица, словно почувствовав что-то неладное, начала лихорадочно искать выход из замкнутого круга человеческих рук. Но кольцо нигде не разомкнулось. Я уже доставал свою половинку ракушки, как услышал вскрик. Приближаясь к центру, я прорвал оцепление обезумевших людей… Стало необыкновенно тихо. Ужасающее безмолвие среди десятков алчущих глаз. Тут же танцовщица упала к ногам зрителей… Я увидел сухое, бездыханное тело старухи…
Белая птица
Ранним утром я проснулся на берегу. Море было удивительно спокойно, как будто и не было ночного шторма. Взглянув с берега на открытую террасу кафе, я не обнаружил никакого присутствия людей. Аккуратно расставленные стулья, чисто вымытые столики, набор специй и нетронутые салфетки. Ничто не напоминало о событиях прошедшей ночи. Поднявшись наверх к кафе, решил посмотреть поближе, что там внутри. На входе мне встретился сторож, которого я спросил о том, что произошло здесь ночью. Удивленный старик сказал, что в кафе ничего не случилось, а вот за несколько десятков километров отсюда какая-то банда пьяных подонков напала на юную девушку. Ее нашли растерзанной и убитой. Почему-то она была одета в подвенечное платье, а на груди висел амулет в виде ракушки причудливой работы.
После этого я снова спустился к берегу, достал свою половину ракушки, в последний раз посмотрел на нее и забросил далеко в море. Спустя несколько часов я уехал.
В дороге я играл одну лирическую мелодию о белой птице, оторвавшейся высоко от земли и одиноко парившей в поднебесье, пока стая серых птиц не бросила ее на камни, о которые разбилось сердце маленькой гордой птицы.
Когда-то давно у меня было все в этой жизни. Родина, дом, женщина, которую любил. Я жил высоко в горах, и часто мне доводилось ставить силки и капканы для разных зверей и птиц, разорявших мое тогдашнее крепкое хозяйство. Однажды, сидя на крыльце своего дома в закатных лучах горного солнца и сочиняя новую мелодию, я услышал непонятное трепетание. Вокруг была такая тишина, что казалось, ничто плохое не может случиться во всем мире. Какое-то чувство тревоги повело меня в обход дома, туда, где были расставлены по-человечески рационализаторские и жестокие ловушки. Тогда я увидел это… Белая горлица попала в одно из моих хитрых изобретений. Прозрачно чистые крылья ее были забрызганы алой кровью…
Трясясь в вагоне, я осознал, что никогда больше не увижу этих мест. Не увижу моря... Было что-то, навсегда затерявшееся в безбрежной пучине его вод вместе с той ракушкой, которую я бережно хранил около двадцати лет. Я прибыл на своем плоту к тому, что искал всю жизнь. Я увидел это, объял взглядом и … отпустил навсегда. Поиск утратил всякий смысл, как и море, которое было символом какой-то светлой и чистой мечты. Я возвращался к привычным берегам повседневности.
[/center]
, то тогда уж точно придётся что-то предпринимать. 
Но один из фрагментов, к которому я поневоле возвращался несколько раз, заставил смутиться. Вот: "У меня до сих пор хранилась уцелевшая половинка, доставшаяся от троюродной тетки." Как же так? Ведь эту половинку старый рыбак подарил юноше в знак благодарности за спасённую жизнь.
Удачи Вам и вдохновения!