Предисловие: Уголовная феня заменена на нормальный русский язык по просьбе главного героя.С ув.Автор. Незаконный отпуск осужденного Сироткина, или чужеродная кровь
Незаконный отпуск осужденного Сироткина, или чужеродная кровь
Сказка для доверчивых взрослых не очень сведущих в делах медицинских и юриспруденции.
Рассказ осужденного по ст.158 часть 2, Сироткина Сергея Михайловича был записан на магнитофонную ленту при помощи установленного в камере №18 подслушивающего устройства типа П.У.79. Ответственный за прослушку мл. лейтенант милиции В.А.Бурундуков.
…»Мне уже довольно много лет, и хотя большую часть из них я провел, как сейчас принято говорить в местах не столь отдаленных, тем ни менее, просторы родной страны я исколесил предостаточно, пускай и в тюремных, пульмановских вагонах.
И куда только не бросала меня моя изменчивая фортуна? Средняя Азия, Дальний Восток, Украина и северная окраина страны – да разве упомнишь все, когда у тебя на спине наколка в виде церкви с семью куполами, и каждую из семи отсидок, я отбарабанил от звонка, до звонка.
Но история, которую я хочу рассказать, собственно и не обо мне, но если бы я не оказался в нужное время и в нужный час, то она, эта самая история никогда бы не произошла.
Пришлось как-то чалиться мне в Челябинской пересылке, а там в те годы, господа уголовнички, царила скука смертная.
Работать нельзя, библиотека закрыта, прогулки раз в день, камеры переполнены, ну чем заняться честному вору?
Правильно… Сидим, чифирь попиваем, в стиры перекидываемся, да всякие небылицы рассказываем.
И как-то так, между делом, рассказал я братве про свою бабку, дескать, она у меня, самая, что ни на есть настоящая колдунья, или как ее в деревне зовут - ведьма.
Звать то зовут, а как случится у кого из местных болезнь, какая, или допустим в жизни наступит сплошная черная полоса, так сразу к ней.
-Помоги бабушка, выручи.
А той не жалко. Поворчит правда для проформы, но обязательно поможет. И чято интересно, за бесплатно.
Ну вот, рассказал и забыл, а через день, под самый вечер, как сейчас помню первого апреля, пришли за мной.
Дескать на выход. Без вещей.
Вся камера, все сидельцы глазами меня провожали, гадали, небось: зачем Сиротку уводят, тем более без вещей? Если расстрел, то на пересылках обычно лоб зеленкой не мажут, а если допрос, то отчего так поздно?
Я и сам в полном сомнении был.
Пока шел по коридорам, голову ломал, но виду, понятное дело не показывал, фасон держал.
Заводят меня в кабинет к самому главному начальнику Челябинской пересылки, полковнику, конвой сразу же в коридор слинял, стоило тому, я имею в виду начальника, пальчиком шевельнуть.
Дисциплина.
Я потихоньку оглядываюсь, к обстановке привыкаю.
Смотрю, а полковник папочку просматривает, и на меня все поглядывает, словно приценивается. А на папочке, фамилия моя, аккуратненько так тушью прописана.
Сам- то полковник уже далеко не молодой мужик, но крепкий, явно качается, или железо тягает для здоровья, но глаза красные, словно от недосыпа, все в прожилках.
И тут заговорил он.
Я вздрогнул аж от неожиданности: такого мощного баса, я еще не слышал. Ему бы в опере петь, а не в тюрьме начальствовать.
- …Так… Сироткин Сергей Михайлович, он же Сиротка, вор, семь судимостей. Все по сто пятьдесят восьмой. Все верно?
Я плечами пожимаю, что, мол, спрашивать, когда все в папочке прописано.
- Ну, что Сиротка, как тебе у нас сидится? Не обижают?
Я опять плечами пожимаю, жду, что дальше будет. Полковник стал из-за стола, по кабинету прошелся, сапогами поскрипывая, а потом подошел ко мне вплотную и, дыша мне в лицо влажным, каким-то нездоровым жаром спросил.
- Ты про бабку свою, ведьму, в камере рассказывал, правду, или так просто, ради красного словца?
- Так, - подумал я,- А в камере- то стукачек объявился.
- Да нет, гражданин начальник, бабка и в самом деле мощная. По крайней мере, я еще ни одного человека не знаю, кому бы она помочь не смогла.
Полковник снова в глаза мне смотрит, словно на допросе, сел напротив меня, губы кусает, а потом вдруг такое выдал, что я на время позабыл даже, где я нахожусь, и кто передо мной сидит.
Родился, он значит на Урале, в деревушке, что стоит на берегу речушки под названием Русская Течя, и жена его тоже местная девчушка была.
Как свадьбу сыграли, так он в этот же год
в Юридический поступил, . И все бы славно у них было, но недалеко от деревушки комбинат стоял, «Маяк» назывался.
И вот в 1957году, взрыв у них произошел, авария какая-то. Это сейчас про Чернобыль любая собака знает, а в то время - про радиацию-то и слышали немногие.
А пятно радиоактивное, после этого взрыва, судя по всему жуткое было, на многие километры вокруг расплылось, а что по воздуху не распространилось, так они, ухари эти с Маяка, в речку спустили, без очистки даже маломальской.
Ну, а на следующий год, он, его, кстати, Олегом Борисовичем зовут, вызов в Челябинск получил, куда с семьей и переехал.
А вскорости, сын у них родился, да вот беда, жена при родах померла.
Может быть судьба ее такая, а может, врачи наши ушлые залечили, кто знает?
Да и неважно это. Остался он один с пацаном на руках. Другой бы хозяйку, жену значит искать начал, а он нет, однолюбом оказался.
Но самое страшное, парень хилым рос, болезненным очень.
Отец его и к спорту привлечь пытался, и закаливать пробовал, ничего не помогает.
Из-за радиации той, что в утробе матери он поймал, какие-то изменения в крови произошли. То ли рак крови плюс белокровие, то ли еще, что-то: одним словом даже Московские светила медицины, к каким отец его возил, все как один смертный приговор парню вынесли.
Максимум год обещали, да и то если как в теплице жить будет, ни стрессов, ни сквозняков.
Знаете, кореша, я, как только всю эту его историю выслушал, так сразу же мысленно того стукача, который начальнику нашему про бабку мою рассказал, простил, пес с ним. Все-таки люди мы, хотя и в крутке содержимся.
Откашлялся я, как после слез, и спросил его.
- Ну , а от меня то что вы хотите, гражданин начальник?
-Знаешь Сережа, помоги мне, пожалуйста, походатайствуй от своего имени перед бабкой своей. Если поможет, слово офицера, любую твою просьбу выполнить попытаюсь.
И еще, когда мы один на один, звать меня можешь просто, Олег Борисович, или товарищ полковник, веришь, от этого - гражданин начальник, да еще в течение всего дня, зубы болеть начинают.
Я согласился, мне не жалко.
Одним словом ребята, уже на следующий день тряслись мы в замызганном тесном купе поезда «Челябинск – Кунгур».
Ох, и оттянулся же я ребятки за эти десять часов на полную катушку.
Полковник с собой полную сумку продуктов заготовил – курочка копченая, треска жаренная кусочками, лучок зелененький, а самое главное - огурчики свежие.
Как хрустнешь кончиком, так запах аж на пол вагона, даже не удобно делается перед другими пассажирами, которые все больше яйцами в крутую пробавлялись.
Парнишка – сынок Олега Борисовича, прозрачный аж, кожа словно восковая, каждую жилочку видно. Все в окно смотрел. А чего там увидишь? Хотя и весна, а снега еще полно, и такая тоска в этом пролетающим мимо нас пейзаже, хоть волком вой.
А глаза у этого парня, его, кстати, тоже, как и меня, Серегой кличут, огромные, зеленые и грустные. Смотрит на тебя, будто сказать что-то очень важное хочет, но молчит.
Я ребятки, видел смертников, по суду к высшей мере приговоренных, так те убийцы были, души человеческие разменяли за денег ради. А этот-то парнишка за, что к смерти готовится?
За то, что у нашего долбаного правительства не хватило смелости обнародовать факты об этой аварии, да жителей местных эвакуировать вовремя!?
Даааа. А двух охранников, полковник в соседнее купе поселил, те тоже, как и мы – в штатском оба.
Кунгур встретил нас жутким ливнем. Струи казалось толщиной в палец, прицельно долбили по нашим спинам.
Кругом снег еще, лежит, а тут ливень…Смехота.
До бабкиной деревни, еще верст сорок по лесным дорогам да проселкам добираться, а тут дождь, как всегда некстати.
Таксисты, что у вокзала дежурят, как услышали про Большие Грязищи (деревня так бабкина называется), сразу же в отказ пошли.
Их по такой погоде в эти самые Большие Грязищи, даже за двойной счетчик не заманишь.
Туда, по их словам и летом только на тракторе проедешь, а сейча…
Ну, наш полковник, матюгнулся в полголоса, куда-то сбегал, с кем-то по телефону переговорил и, представляете себе, господа сидельцы, картинка: через час, к вокзалу за нами танк подъехал. Настоящий, Т-34. На башне звезды красные, по запаху недавно подкрашенные.
Взгромоздились мы на броню, кто как смог.
Танк развернулся, струю выхлопного газа, как дал, так и вокзал, и Ленин без кепки в руке, что перед ним, на постаменте красовался, скрылись в черном тумане.
А этот, который бронированный жмет и жмет вперед, со всех своих , Бог его знает, скольких лошадиных сил.
Только грязюка черная во все стороны.
Папаша полковник хохочет во весь голос, Серега сын его, тоже вроде бы улыбнулся, только охранники недовольны: по рожам вижу – матерятся, костюмчики свои, выходные надо полагать жалеют.
Одним словом, вскорости мы уже к бабкиному забору подъехали.
Танкист смеется, рукой, на манер Гагарина махнул и пообещав завтра по утру приехать, тут же умчался обратно, ну а мы, вереницей, по колено в холодной весенней грязи, к бабке в дом потянулись.
Ох, ребятки, какое же это блаженство - после камеры, нар, параши, да рожь ваших небритых в родной, деревенский дом войти!
В печке дрова трещат, вдоль по стенам пучки разных
|