Дождь барабанит по крыше, как судьбы печальный бой,
За окном тусклый свет фонаря, а в сердце – только вой.
Драма разворачивается, как старая, потрепанная книга,
Где страницы жизни переплетены, судьбы – хрупкие как былинки.
Она, забытая всеми, в подворотне, среди мусора и плесени.
Живет, как тень, в полумраке, в своих собственных пределах беспросветных.
Глаза – два колодца, полные тоски, в них отражается асфальт мокрый,
И память, как призрак, бредет за ней, по следу горечи, по следу боли, который ничем не закрыть.
Он, прохожий, в дорогом пальто, спешит, как будто бы на пожар,
Но мимо шел, без взгляда, без участия, без доброго слова.
Забыв, что где-то там, за углом, жизнь трещит, словно старый лед,
И в этом мире, полном жестокости, кто-то нуждается в тепле, хотя бы в слове, что согреет от холода.
Он помнит строки, что когда-то читал, о “солнце в зимний день”, о “птиц весенних звон”,
Но Пушкинская идиллия в реальность резко вошла, разбившись о камень холодный сердец людских, что безразличны к боли других.
И Элен из “Гранатового браслета” Куприна, в её нежной, невыносимой тоске,
Вглядывалась в глаза любимого, как в безбрежную глубину.
А здесь – лишь равнодушие, стена, забытье, и проклятый серый дождь,
Что смывает слезы, надежду и веру, что жизнь - не только страдание.
Она, как героиня Блока, в одиночестве своем смертельном,
Взирает на мир, с надеждой едва заметной, на луч, который еще не погас,
Но мир молчит, и в этом молчании, в этой тишине ледяной,
Растет отчаяние, душа замирает, исчезает в темноте, как луна в облаках.
А он, прохожий, уже далеко, в своих заботах и мыслях своих.
Забыв, что в этой драме, в этом мире, каждый из нас - не просто игрок.
Ведь жизнь - это не только стихи, и не только великих имен полотна,
Это ответственность, сострадание, и тепло, что согревает душу до самого дна.
И пусть завтра утро принесет надежду, в этом мире, где сердца так часто каменеют.
