…После смерти супруга, Марианна Андреевна внешне казалась непроницаемой. Держала в ежовых рукавицах кота - прогулка после обеда и полмиски корма в день. По -прежнему, до блеска, протирала хрустальные бокалы и зеркала мягкой ветошью, наполняла ежедневно вазу в столовой печеньем и сухариками и следила чтобы ее не опрокинул вездесущий Бони. А к портрету мужа ставила то зеленую веточку традесканции, то гиацинты, то розы или хризантемы, то георгины. По сезону.
Лекции заполняли всю вторую половину ее дня. И по-прежнему головокружительно увлекали студентов факультета.
Но она всему предпочитала вольнослушателей, страницы интернет-блога, где рассеянно, раз в два, три дня, выкладывала что-нибудь стремительно небрежное, повесть, рассказ, эссе, новое фото с прогулки, книжную рецензию …
Частные занятия Марианны Андреевны Чижевской стоили дорого, но от желающих узнать все тайны Серебряного века отбоя не было.
Марианна же никому, совершенно никому, не могла сознаться, что тайно от коллег по кафедре, студентов и знакомцев, с тщательностью собирает большую пудреницу снотворных таблеток, чтобы уснуть и уже никого не тревожа, тихо покинуть этот мир.
У профессора истории искусств, увы, не было близких подруг, Она всегда казалась столь углубленной в себя, в мужа, в свой сад, в любимый Серебряный век, в изящную коллекцию фарфора, в вальяжного и пушистого рыжего кота, что все вокруг, ощущая самодостаточность Чижевской, с осторожным уважением, просто тактично отстранялись. Пока рядом был Ян, Марианна не замечала никого и ничего вокруг, и ничего ей не надо было, ни отстраненности, ни друзей. Но вот после его ухода…
Пустота одиночества постепенно стала непереносимой и однажды вечером подтолкнула Марианну Андреевну к решительным действиям. Она быстро высыпала таблетки из лакированной розоватой пудреницы, на ладонь, зажала во рту и быстро запила полным стаканом воды. Буквально через минуту все поплыло у нее перед глазами, и она рухнула на диван, не заметив крутящегося рядом Бони.
Очнувшись после вольного извержения желудка на своем родном диване, в кабинете покойного супруга, Марианна Андреевна с испугом и невольным трепетом посмотрела в глаза ошарашившего ее своим пронзительным мяуканьем преданного Бони и маленькую неприятно пахнувшую лужицу на паркете.
_ Не буду, больше не буду, с испугом пробормотала она, вглядываясь в незнакомое, молодое рыжеусое лицо, с пронзительно синими глазами, вдруг склонившееся над ней:
-
***
- Мадам, ну и зачем оно вам, такое, - надо? – Парень осторожно уложил ее голову на подушку, обмакнул полотенце в миску с холодной водой с уксусом и осторожно протер Марианне Андреевне лицо.
-Не надо, я все случайно, перепутала. Очень болела голова. – Марианна не знала, как оправдать себя перед незнакомцем. Кто он? Кое как решилась спросить, выдавила из себя, отворачиваясь:
- Вы кто? Как вы попали ко мне?
-Я живу рядом, за стеной. Меня зовут Ярослав Драгомиров. Можно просто – Ярик. Ваш кот так орал, что я решил проверить, что случилось. Взял дубликат ключей у консьержки, захожу, а тут - такое. Кот мнется у вас на животе, а вы, пардон, извергаетесь, как Этна. Ну, я не смог остаться равнодушным. Кинулся вас спасать.
Маргарита совсем по девичьи смутилась, шея ее пошла красными пятнами.
-Ох. Простите. Вам, наверное, противно было смотреть на меня! Хорошо еще, что вы не мой студент. – Она вздохнула сдавленно и закрыла лицо руками.
-Мадам, все еще хуже, я - ваш сосед, – Ярослав развел руками и широкими шагами направился к двери лоджии, резко распахнув ее, впустил в кабинет свежий воздух, от которого зябко встрепенулись в вазе лепестки поздних, октябрьских, роз.
Надо бы, наверное, чаю - сдавленно пробормотала Маргарита и приподнялась было на диване, но ее снова замутило и что-то словно щелкнуло в голове. Она тихо застонала.
Не шевелитесь, зачем?! Я принесу вам чаю. А лучше всего сейчас просто кипяток с лимоном и сахаром. Ярослав уверенно скрылся в дверях столовой, и вскоре квартиру наполнил аромат корицы, лимона, мяты и еще какой-то горьковатой степной травы, названия которой Марианна Андреевна не знала.
«Опоит меня дурманом каким нибудь, и» ..- тривиально пронеслось в ее отяжелевшей голове. Но она не успела ничего додумать.
Ярослав уверенно вернулся в комнату с сервировочным подносом, на котором была дымящаяся чашка с отваром и пара ванильных сухарей. Он удивительно хорошо ориентировался в ее квартире! Но разве бывал здесь раньше? Исключено!
- Ужинать вам пока нельзя! - категорично произнес Яр, как про себя назвала его Марианна Андреевна. - Сухари — вот для вас -самое то.
Что же это за трава? - Маргарита осторожно отпила из чашки и чуть горьковатый, солено - сладкий аромат сразу очаровал, отвлек, обволок ее. Она почувствовала, что смогла расслабиться впервые за весь, измучивший ее, долгий вечер. Она сама, сама, конечно, устроила себе всю эту египетскую казнь! – Маргарита сморщилась брезгливо. Но, с другой стороны, тогда она и не познакомилась бы с Яром…
-Да так, шафрановые палочки, - Ярослав слегка улыбнулся и чуть приподнял правое плечо. – Бабушка у меня травница знатная, в саду выращивает всякое, вот и шафран пригодился с вербеной. Вы пейте, пейте…
«Как-то странно, он что же, все это всегда с собой носит?» - лениво подумалось Маргарите, и она снова пригубила из чашки, чуть прикусив ванильный сухарь. Но расспрашивать соседа ей было лень. Просто тянуло пить и смаковать шафранное зелье …. А еще, смотреть в глаза незнакомого парня, синие, пронзительные, с ледком… Она будто бы тонула в этом взгляде, иногда тонко царапаясь сердцем об острые края льдинок в зрачках, но отворачиваться не хотелось, нет!
Наутро ей было неловко взглянуть ему в глаза, а он, как ни в чем не, бывало, свободно перемещался по пространству профессорской квартиры, сначала небрежно обернувшись полотенцем, а позже - втянувшись в поблекшие джинсы и не застегивая рубашки.
В столовой пахло резко мятой, кинзой, прожаренным мясом и кофе, таким крепким, с такой ясной и яростной горчинкой, что у Марианны запершило в горле.
В солнечной гостиной не было уже и следа от вчерашнего беспорядка: протертый паркет сиял.
Сытый Бони дремал на своем месте, в углу бежевого дивана, а у портрета Яна гордо алела свежая, полураскрытая роза.
«Вчера еще хризантема была!» – мелькнуло в голове у Марианны и она постаралась отвести глаза от портрета мужа, где Ян гордо красовался в шапочке и мантии почетного профессора Карлова университета в Праге.
***
….То, что она отводит глаза от портрета - тотема и нервно крошит по столу хлебный мякиш, заметил, в конце концов и ее спаситель. Неспешно встав из – за стола и складывая пустые тарелки в раковину, он слегка коснулся ее плеча:
- Бросьте мучить Вашу чистую совесть, мадам. Мы никому и ничем не обязаны. Никто не узнает о Вашем грехопадении. Я не болтлив, у вас в доме не бывает лишних людей, как я понял. А ключи я отдал консьержке еще вчера, сказав, что вы просто крепко уснули, а кот требовал еды. Она думает, что вы сами заперли за мною.
- О, господи, но я ничего не помню! - Марианна схватилась за голову, принялась массировать затылок, сжав его всей ладонью, яростно, почти зло, грубо…
Она привыкла делать так по утрам, чтобы избежать головной боли. Этому приему ее научил Ян. Всегда помогало.
- Ну, что же это за массаж такой, дикарский! - фыркнул за ее спиною Яр, уверенно положив руки на ее плечи, и осторожно касаясь подушечками пальцев щекотного шейного завитка.
-Надо все делать осторожно, мягко, плавно, не спеша. Вот так. Он нежно и властно подул ей в шею горячими губами коснулся пальцами затылка, и у нее моментально опустела голова. В ней, голове, не стало совершенно никаких мыслей. Там просто свистели отчаянные сквозняки. Сквозняки легкомыслия.
***
Сквозняки эти теперь прочно витали в ее душе, а главное, в голове, даже и неделю спустя, когда уже заканчивалось их пребывание в дачном, пригородном домике, в гостях у бабушки Яра, травницы Казимиры….
Статная, немногословная, с почти нетронутыми сединой волосами, Казимира Станиславовна поначалу слегка пугала нечаянную постоялицу свою тем, что неожиданно, будто дух или призрак, возникала на пороге крошечной комнатки – мансарды с салатовыми гардинами и старинным ореховым комодом для белья.
Пару раз хозяйка заставала свою гостью задумчиво всматривающейся в зеркало в старинной, чуть треснувшей справа, круглой бронзовой раме.
-Что же ты там ищешь? - чуть насмешливо протянула первый раз Казимира. – Лишнюю морщину? Боишься постареть? – И, поморщившись, бросила на комод стопку свежего белья. – Не люблю людей, что времени боятся. – Ты и так уже больше половины его, будто песок сквозь пальцы пропустила. Черпай хоть теперь полной горстью!
Шея Марианны Андреевны заалела пятнами, угол рта её дернулся, а внутри все будто бы - обожгло.
- Как… Что же? Вы не судите меня?! - удивленно залепетала она.
- А почему это я должна судить тебя? У меня и прав то на это нет. Мое дело - лечить людей. Править грыжу у младенцев, а судить у меня права нет. – тут Казимира ясно и лукаво усмехнулась. – Вот порассуждать, это я - могу.
Ты хоть его и старше, да душа то у тебя детская, от первой боли скукожилась, будто бы в первый раз на свете живешь! А ты не бойся, расправься. Тебе же от него детей не крестить, как и ему от тебя богатства ни иметь. Отпусти себя и его - отпусти. Живи
