Никита плакал во сне. Он сжимал протянутую руку, пытаясь удержаться, та выскальзывала, он летел в пропасть. Рядом спала жена Катя. Вернее, делала вид. Она давно знала, что муж часто всхлипывал по ночам, звал Катю. Не её, а маму, которую звали так же. Задорную, шуструю неугомонную Катю Огонёк. Тот огонёк брызгал из глаз, исходил радужным сиянием, затягивал окружающих в яркий водоворот страстей и событий. Такой была мама, во сне протягивающая сыну руку помощи, силясь удержать от падения.
В то лето мама собрала троих своих детей: восьмилетнего Никиту, шестилетку Наташу, двухлетнего малыша Тошку и объявила, что они отправляются на море. Они с папой подумали, и она решила, что всем пора сменить обстановку и отдохнуть. На сборы половина дня. Выезд поездом завтра утром. Тошка ковылял между сумок, прятал тайком запретную пустышку. Бормотал: «Мое…». Конечно, это было «море», но и соска тоже «моя».
В суете перрона промелькнула странная фигура: человек с бородой, в очках, тёмной одежде с ярко-жёлтой сумкой в руках спешил вдоль состава, заглядывая в окна.
Они выкупили не целое купе, вторая нижняя полка была уже занята. На неё опустилась суетная невзрачная женщина неопределённого возраста, запыхавшаяся, взлохмаченная. Её чемодан вызывал удивление: весь обмотанный скотчем по всем возможным направлениям, он казался не обычным багажом, а замурованным секретным сейфом. Хозяйка сразу убрала свою поклажу под сиденье. Замерла. Вскочила, подняла полку, проверила кладь. Сначала это вызвало удивление. Позже семья привыкла к тому, что беспокойная «прыгающая» пассажирка через каждые несколько минут проверяла свои запелёнатые сокровища.
Тошка задумчиво размышлял: «Моё?»
А дорога летела, приближая к желанному морю, постукивая, покачивая, увлекая в своё путешествие. День пролетел незаметно. Наступила ночь.
Никита проснулся от света. Поезд стоял. Слепил фонарь в окне. Невнятное бормотание дежурного разносилось с эхом каким-то хриплым лаем: «Вау, вай, вай…. отправляется». Состав дёрнулся. Фонарь поплыл, уступая место луне. Шорох послышался из-под сиденья «прыгающей» пассажирки. Та, наконец, оставила своё бдение, уснула. В соседнем купе раздавалось попискивание.
Никита спал. Пахло бананом. Так сильно, что мальчик ощутил сладкий вкус на губах, причмокнул. Раздался щелчок ручки замка. Скрип открывающейся двери. Из полосы яркого света коридора смотрели страшные глаза на морщинистой мохнатой морде. Вернее, сначала заглянул один глаз, затем, другой. Розовый нос сплющился в дверной щели. Просунулись свёрнутые в трубочку губы. Когтистая лапа в шерсти потянулась в купе.
Никита кричал во сне. Точнее, он пытался кричать, но голос не слушался, срывался, издавал только тихий шёпот.
Никита кричал во весь голос. Ревел Антошка. Пищала забившаяся в угол Наташа. Мама старалась держать лицо. «Прыгающая» дама слилась в экстазе со своим чемоданом. Вагон проснулся. Сбежались люди. Проводник ничего странного не обнаружил.
– Это всего лишь сон, сынок.
Кутерьма успокоилась. Наступила тишина. Сон завладел двигающимся составом. Только луна задумчиво висела в окне, рассматривала стол, на котором лежал банан.
Наташа спала. Будоражил запах банана. Она услышала писк в соседнем купе, возню. Шорох из-под полки попутчицы. Но сон так крепко прикрыл её веки, что девочка не проснулась.
Эта ночь не думала пролетать, как дорога за окном. Она захотела пошутить, поиграть с пассажирами, развлечься, пока не явился рассвет. Время ещё есть!
В купе вспыхнул свет. Дверь распахнулась. На пороге стоял наряд полиции….
– Где ваша попутчица?
Нижняя полка напротив маминой была пуста. «Прыгающая» дама со своими сокровищами исчезла.
– Поступил сигнал, что пассажирка из этого купе везёт запрещённый товар, чёрную икру перекупщикам. Поздно, не успели. Видно, что-то почувствовала и вышла на предыдущей станции. Ничего, найдём, никуда эта клуша не денется! А это что???
Все посмотрели на Тошку, мирно пускающего во сне пузыри. Двумя руками он прижимал к себе…. баночку чёрной икры….
– Антон! Что это?
– Дырка. Тоша делал дырку. Тётя спала. Моё!
Никита вышел в туалет. Хотел умыться, включил воду. Та была красного цвета. Мальчик понял, что это всего лишь рассвет. Нехотя поднимающееся солнце алыми лучами подсветило прозрачную воду. Пошутило с уходящей ночью. Занимался новый день. Поезд прибывал на конечную станцию.
На перроне их подхватила людская волна, вынесла на привокзальную площадь с рядами такси. Не успели опомниться, как суета стихла, прибывшие пассажиры разъехались. Никите показалось, что он заметил человека с бородой в тёмной одежде с яро-жёлтой сумкой. Тот стоял у машины. Сумка под ногами зашевелилась. Из неё выглянули страшные глаза на тёмной мохнатой морде. Запахло бананом. Наверное, показалось.
Они остались одни на опустевшей площади. Никто не хотел брать мамашу с оравой детей. Катерина, ради шутки, завернула пакет с вещами в детский плед, будто там ребёнок, передала Наташе. Так и стояли, редкие автомобили проезжали мимо.
Один из них притормозил, сдал назад. Водитель, размахивая руками, кричал:
– Ребёнок! Держите ребёнка!
Оказалось, Наташка, забыв, опустила руку с перевёрнутой вниз головой «куклы» почти к земле, вот-вот уронит. Вовремя спохватилась, прижала муляж к груди.
– Вам куда, горемычные? Не берут с выводком? Хлопотно.
– Сами не знаем. В Кабардинку хотели, квартиру снять.
– Сейчас сезон, да ещё с ребятами. Ладно, садитесь, придумаем, что-нибудь. Меня Михаил Фёдорович зовут. К бабке моей поедем.
Хозяйка Мария Ивановна особой радости постояльцам не выказала, но и не выгнала. Вздохнув, отвела в комнату, велела располагаться.
Казалось, жизнь налаживалась. Дорожные приключения закончились. Их ждало море.
И вдруг, неожиданно, в их окне появилась…. мохнатая морда со страшными глазами. Розовый нос расплющился на стекле. Губы, свёрнутые в трубочку, издавали писк.
– Знакомьтесь, это тоже наши постояльцы, - Мария Ивановна представила бородатого мужчину в тёмном и …. обезьяну, - Это Фэд, пляжный фотограф и его подружка Мадам Катарина, прошу любить и жаловать.
Мужчина улыбнулся. В его тёмных глазах мелькнули озорные чертята.
– А мы, в некотором роде, заочно, правда, знакомы. В одном поезде ехали. Правда, приходилось прятать Катарину, нельзя было в вагон с животными. Она у меня озорная, шороху навела, шум подняла. Вы уж простите за беспокойство, не уследил.
Животное достало из сумочки на боку банан, протянула его Тошке.
Порылось в записках на груди, одну, сунула Кате.
На листочке было написано: «Всё будет…». дальше было оборвано. И не ясно, что будет, хорошее, или плохое, понимай, как хочешь! Но, с другой стороны, что всё-таки будет, что бы ни случилось, жизнь продолжится. Позже, в своих снах, Никита думал об этом.
А потом было море. Оно заполнило их жизнь изумрудным счастьем, теплом и лаской, прошептало: «Будем дружить!»
На закате совсем близко подплыла стая дельфинов. Они выпрыгивали, блестя глянцевыми боками в розовм зареве, приглашали поиграть. Никита кричал:
– Вон мой новый друг! Он шлёт мне ФЛЮИДЫ!
– Что шлёт?
– Флюиды, сигналы такие на своем языке.
Дома поджидала баба Маша с ужином. Напекла пирожков с картошкой и умильно смотрела, как их уплетают уставшие дети. Свои внуки взрослые, далеко.
А ночь не унималась с сюрпризами. Завидовала дневному веселью.
Семью разбудил звук свистящего дыхания. Малыш Тошка задыхался. Он сидел на кровати, выпятив грудь, пытаясь вздохнуть, но не мог. Губы его синели. В глазах застыли страх и недоумение. Катерина бестолково металась по комнате, не зная, что предпринять. Такое было впервые.
Скорая прибыла быстро. Ребёнку помогли. Вердикт был плачевным:
– Приступ астмы. Перемена климата, влажный морской воздух сыграли злую шутку. Ребёнка нужно везти в стационар, приступ может повториться.
– Но у меня дети, нас четверо.
– Четверым, к сожалению, с нами нельзя, можем взять только маму.
– Как же быть? Мария Ивановна? За квартиру и стол я заплатила. Присмотрите за детьми, ради Бога!
Та молча кивнула, куда деваться.
Тошке зачем-то повязали девчоночью косынку, укутали пледом, отнесли в машину.
Никита с хлюпающей носом Наташкой остались у окна. Кто-то тронул за руку. Дона Катарина тихо попискивала. Тянула в постель. Заставила детей лечь, укрыла, умостилась в ногах. Взрослые не мешали.
А утром встало ослепительное солнце. Бабушка Маша накрыла на стол. Позвонила мама, сообщила, что с Антоном всё хорошо, немножко понаблюдают за ним врачи.
– Сидите дома, со двора ни шагу!
Быть рядом с морем и не сметь подойти! Этого не вынесет никто. Ни один человек на свете.
– Наташ, давай потихоньку сбежим….
А море жило своей сказочной жизнью, захватывало целиком, не отпускало, манило. Дети наслаждались свободой, чувством того, что они взрослые и самостоятельные. И ничего с ними не может приключиться плохого, об этом бы обязательно предупредила обезьянка Катарина. Скоро мама с братишкой будут дома. А пока они будут купаться, загорать. Нельзя потерять ни минуты этого волшебства. Не думали ни о беспокоящихся близких. Ни о возможных таящихся рядом опасностях. Они были всего лишь маленькие дети, впервые попавшие на море.
К обеду проголодались. Были карманные деньги. Они купили дымящуюся кукурузу, уплетали, обжигая пальцы. наблюдали за отдыхающими.
Рядом с кукурузным лотком остановилась пожилая женщина. Долго выбирала. Отсчитала купюры. Купила початок. Отошла. Её кошелёк остался на прилавке, не замеченный ни продавцом, ни покупателем.
Никита представил их бабушку, как трепетно относилась она к пенсии, складывала деньги в старый кошелёк, проверяла, волновалась, боялась ошибиться. И вот теперь другая, чужая старушка может лишиться своих кровных.
Дети вернулись к лотку с кукурузой. Никита схватил кошелёк с прилавка. Кинулись с сестрой прочь, догонять растеряху.
Они неслись по пляжу. Чей-то крик завывал сиреной:
– Воры! Держите! Полиция! Ребетня у бабки кошелёк украла!
Наряд подтянулся почти моментально. Поймать беглецов не составило труда. Участок находился неподалёку. Никита с Наташей сидели не за решёткой, конечно, дети всё-таки, но с удивлением рассматривали обшарпанный предбанник, в который их поместили.
– Что же теперь будет? Надо было дома сидеть….
– Почему одни болтались по пляжу? Где ваши родители? Какая больница? Какая квартира, адрес? Пятиморская, то ли 23 то ли 32. Разберёмся.
– Мы же за бабушкой побежали, кошелёк хотели вернуть забытый, помочь старушке хотели….
– Гражданка, заявление писать будем? Что с детьми делать? Ночь на дворе…
Брат с сестрой пили чай, когда в отделение влетели… Донна Катарина с цветком на голове, Борода с фотоаппаратом, Михаил Фёдорович с Марией Ивановной. Живописную процессию завершала мама Катя с укутанным в плед Тошкой в косынке.
– Дети ваши?
– Наши! Вот документы.
– Получите!
Дом долго гудел в обсуждении приключений маленьких беглецов. Катарина вручила друзьям очередной банан. Долго рылась в сумке с записками. Подняла над головой листок бумаги, половина которого, по традиции, была оборвана. Текст гласил:
«Не делай …
Не получишь …»
То лето завершилось благополучно. Полоса злоключений закончилась. Началось время
