Дворник Антон сгрёб последнюю листву, на которую ложился первый снег. Снег на лист? Или последние стойкие листья, слетающие с ветвей, на снег? Круговорот листвы и снега, зимне-осенний калейдоскоп. Итак, с листвой он успешно справился. Впереди снег. Как будет с ним? Человек обратился к оброненной детской варежке, надетой на сучок в стремлении найтись. Никто и ничто не хочет быть потерянным.
Между листвой и снегом у него есть неделя отгулов, чтоб отдохнуть, перевести дух. Он давно задумал осуществить мечту: поехать к морю не в сезон. Чтобы побыть одному. Чтобы всё на далёком побережье было для него одного: море, сырой промозглый ветер, запах солёной воды и водорослей, крики чаек. Чтобы двери кафе, зазывали огнями и звуками саксофона только его, и ни кого другого.
Так и получилось. Мраморный холл дорогого летом отеля встретил хорошими скидками, кожаными диванами под пальмами, тёплым бассейном, за окнами которого метались чайки, шумело море.
Он заметил странную фигурку то ли мальчишки подростка, то ли неопределённого возраста женщины, бесформенной копной расположившейся на пуфике в полутёмном углу. Из-под толстовки с капюшоном выглядывала клетчатая рубашка. Джинсы, высокие ботинки могли принадлежать кому угодно. Пока прибывший оформлялся на стойке регистрации, краем глаза поглядывая на копну, та повернулась. Глянул близорукий взгляд из-под очков, показались вздёрнутый нос в веснушках и острый подбородок. Пацан….
Он успел к обеду. Зал ресторана был пуст, но единственный столик, за который его посадили, оказался занят… копной.
Вздохнул, протягивая руку:
– Антон.
Ощутил в ладони длинные, тёплые пальцы:
– Ольга.
Остаток дня прошёл в одинокой прогулке по пустынному пляжу, тому, что представлялся в мечтах. Мечты сбывались. И одинокий музыкант наигрывал пронзительную мелодию, зазывал его в свои сети. Антон представил себя за столиком с коньячком, лимоном, абсолютно свободного и потерянного. Будто в мире, кроме него, моря, саксофона больше никого не было.
На его столе неожиданно появилась вазочка с мороженным. Два шарика шоколадного и фисташковый. Над ними сверкнули стёкла очков. Веснушки на носу, острый подбородок, заняли надлежащее им место.
– Привет! Ты не против?
Саксофон звучал уже для двоих. Хлопья снега, белыми бабочками, кружились в окне.
На следующий день экскурсовод собирал редких отдыхающих в поездку на джипе к водопадам. Было холодно, ветрено. Серый день цеплялся за такие же серые облака над серыми вершинами. Водопады не искрились на солнце, уныло шумели, будто вздыхали: не лето. Зеленая трава в предгорье сменилась снежным ковром, сквозь который ещё пробивались отважные жёлтые цветы.
Ноги скользили по обледеневшим камням. Антон не удивился лёгкому «Ой!» за спиной. Его странная знакомая, к присутствию которой он уже начал привыкать, тёрла подвёрнутую ногу. «как в плохой мелодраме», - подумалось вскользь. Но это была, пусть банальная, реальность. Пришлось тащить прыгающую на одной ноге Ольгу к машине. Мечта об одиночестве и пассивном отдыхе сменилась необходимостью опекать это бестолковое очкастое создание. Не может он говорить «Нет!». Мягкотелый.
На другой день он с утра завалился в пустой бассейн. Плавал на спине. Смотрел в большие, во всю стену, окна, на горизонт, сливающийся с морем. Думал о вечном. Наслаждался покоем.
Шум прыгнувшего с вышки человека оторвал от созерцания. Из воды появилась головка в резиновой шапочке, взмыли вверх руки-крылья. Женская точёная фигурка в ярко-красном купальнике на миг замерла над поверхностью. Антон притих в восхищении этим мраморным чудом, достойным скульптур Родена.
– Привет! – пропела Ольга.
Нет, этого не могло быть! Где та бесформенная копна в мешковатой клетчатой рубахе со своими веснушками и острым подбородком? Неловкая дурёха, подвернувшая ногу на скользких камнях? Чучело, уплетавшее шарики мороженого в шикарном ресторане? Только глаза её по-прежнему смотрели близоруко и растерянно, будто видели его впервые.
– Снег идёт! И листопад. Так бывает?
Последние листья кружились в хороводе со снежинками, подбадриваемые весёлым ветром. Будто искорки в девичьих глазах.
На следующий день Антон искал её с утра повсюду. Не находил. Беспокоился. Что-то случилось? Заболела? Уехала? Умерла???
– Проспала! – раздалось певучее, звонкое, - очки разбила. Пришлось срочно линзы искать.
А глаза в тех самых линзах оказались зелёные…
Они гуляли по пляжу. Слушали море и чаек. Смеялись. Замолкали, пугаясь наступившей тишины.
Она стояла на краю причала, спиной к нему. Острые плечи подрагивали. Зябко.
Антон вдруг представил, как он:
НЕ подошёл к ней сзади;
НЕ обнял за плечи;
НЕ повернул бледное лицо в брызгах морской воды;
НЕ коснулся губ.
Он НЕ попрощался, когда вечером сел в поезд и уехал домой.
Родной город встретил снегом с дождём.
Дома, гламурная НЕ жена Лора в красном платье в обтяжку, демонстрировала повадки Мерилин. Двигалась по-кошачьи. Поигрывала аппетитными достоинствами, которые холила, лелеяла и чтила пуще чести с молоду.
– Тошик, ну когда закончится этот дворовый цирк? Дворцовый дворник! Ты когда вернёшься? Все тебя ждут. Дела без тебя стоят, ты там нужен! Бизнес зовёт!
– Я же просил не называть меня Тошик.
– Как скажешь, Тошик! Твой зам оборвал телефон, спрашивает, когда выйдешь на связь? У него проблемы.
– Проблемы в нём. Нужно организовать бизнес так, чтобы тот сам работал, как часы, без твоего присутствия. Я так могу, а он нет. Не справляется – заменим.
– Что передать? Ты вернёшься?
– Нет! У меня впереди ещё снег. Мне надо одолеть зиму, снег, гололёд. Иначе, какой же я дворник?
– Действительно, тебе далеко до дворника. Ты куда?
– Захлопнешь дверь, когда будешь уходить.
Дворник Антон направился в магазин выбрать удобную лопату для уборки снега, ломик для колки льда.
Дальше он собирался, сам ещё не зная как, найти телефон, который НЕ удосужился взять у той, которая ждала его на причале. И сделать, наконец, то, что НЕ сделал. Только без частицы НЕ.
