Уже с самой весны население колхоза «Красное Знамя» трясло как на грохоте веялки на дворе за общественной ригой. Особенно его женскую часть. Причём в возбуждении были не только незамужние доярки, но и выпускницы недавно построенной на центральной усадьбе двухэтажной десятилетки и даже вся интеллигенция в лице местной библиотекарши и парочки молоденьких учительниц, присланных в село из районного центра. Да что там говорить, когда даже сама Элеонора Вениаминовна — директор Дома Культуры в строгих позолоченных очках и с дворянской выправкой офицера белой гвардии как-то вдруг стала рассеянной и задумчивой! Сама изящная и отточенная, как мадригал, она всё чаще останавливала взгляд, устремлённый вдаль и поправляла неизвестно откуда появившуюся непослушную прядку своей безукоризненной причёски.
Чем же был обусловлен этот аграрный ажиотаж для отдельно взятой местности? Всё дело в том, что известная на много деревень вокруг кумушка и балаболка Поликарповна раззвонила на всю округу и её ближайшие окрестности необычную весть о том, что именно на на землях и именно «Красного Знамени» будет построена новая воинская часть. То ли полигон, то ли танкодром, то ли точка ПВО. Поликарповна абсолютно не разбиралась в военной тематике да плюс ко всему была такая вруша и сплетница, что ей тут же поверили. И вся молодёжь: женская часть с надеждой, а мужская с напряжением ожидали появления военных. И о, чудо! Поликарповна не соврала! Сначала появились геодезисты. Чрезвычайно занятые и суетливые, они наделю носились на квадроциклах по колхозным землям со своими буссолями, нивелирами, полосатыми реечками и прочими хитроумными приборчиками, делали непонятные записи и даже не пили! Из-за этого местные уважительно боялись их тревожить и даже вступать в разговоры. Все, кроме деда Нехайчика. Прилипчивый, как банный лист, он сумел-таки выведать у солдат «страшную военную тайну». Она заключалась в том, что часть будет дислоцироваться не в самой центральной усадьбе колхоза — селе Владычном, а на окраине территориальных владений сельсовета — близ деревеньки Шумаровка в десяток дворов, которую аборигены перекрестили в Кошмаровка. И основания для этого были! Дорога до неё, а уж тем более проживание в этом медвежьем углу даже у привычных ко всему деревенских жителей ассоциировались с явным перебором экстрима.
Не смотря на убогую демографию, деревенька имела небольшую ферму на десяток коров, конюшню для четырёх лошадей и по одной единице сельхозтехники, необходимой для разработки окружающих полей, включая зерно- и льноуборочные комбайны, колёсный и гусеничный трактора и даже маслобойку.
Молочным хозяйством заведовала бабка Оля, совмещая в одном лице доярку, маслоделку и «заведующую скотного двора». Её брат-бобыль дядька Миша был под её началом конюхом и скотником при ферме. С техникой управлялся дядька Саша-механизатор. Остальные летом подрабатывали в поле, а зимой просто сидели на пенсии.
И даже в этой деревеньке было несколько парней и одна девчушка Алёнка — внучка бабки Оли. Её родители подались в город и больше их в Кошмаровке никто не видел. Только изредка присылали деньги бабке Оле. Среди парней выделялся Антип — сын егеря. Был также Витька по прозвищу Сопеля, да Сашка-Доходяга. Витка Сопеля самого рождения ухитрился заработать грыжу, а потом болячки посыпались на него как из рога изобилия: то аллергия, то астма, то хронический ларингит. Сашка Доходяга родился с пороком сердца. Так что на призывной пункт в сельсовет Антип отправился один. Провожала его Алёнка, которая к тому времени была ещё нескладным подростком. В нечастый перевод денег от родителей бабка Оля справила внучке розовый сарафан, и теперь в округе все звали её не иначе, как кошмаровская Барби. Антип попал в спецназ ВДВ, отслужил срочную, подписал контракт и ещё три года мотался по горячим точкам, затем уволился после ранения и решил вернуться домой. Буквально за день до возвращения Антипа у того погиб отец. Погиб нелепо от лап медведя овсяника, которого он наблюдал не один год и знал все его повадки. Праздничный стол, который готовили для встречи, превратился в поминальный...
В казалось бы незнакомой девушке, помогавшей матери Антипа на похоронах, тот с трудом узнал Алёнку. Она совершенно повзрослела и теперь всё чаще подменяла бабку Олю на ферме. Через полгода поздним летним вечером в дом Антипа-егеря пришёл с фермы дядька Миша и сообщил, что бабка Оля умерла. Колхоз спешил избавится от обременительного и нерентабельного хозяйства Шумаровки. Жителям деревни предложили на паях приватизировать ненужные земли, скот и машины. На общем сходе деревенские не сговариваясь отдали свои паи в ренту Антипу и Алёнке.
Солдаты появились как нельзя кстати. Ранним летним утром жители деревни с удивлением увидели здоровенную колонну военной строительной техники, приближающуюся со стороны центральной усадьбы их бывшего колхоза.
Солдаты строительного батальона деловито, как у себя дома, заняли часть выпасов лошадей Антипа, разбили палатки, оборудовали полевые кухни, обтянули своё хозяйство колючей проволокой и расставили охрану. Антип пошёл разбираться к воякам, и, прежде чем подоспел командир части, уложил возле КПП части полтора отделения охраны, посмевшую некуртуазно выражаться в отношении Алёнки, привезшей для солдат и офицеров с семьями молоко и масло с фермы по договору с воинской частью. Мудрый полковник нашёл компромиссное решение и разрешил конфликт миром. Алёнка была устроена в воинскую часть начальником столовой и заведующей подсобным хозяйством, а Антип прикомандирован помощником заместителя командира по боевой подготовке инструктором по рукопашному бою. Взамен занятых земель была построена от Владычного до Шумаровки насыпь с бетонными плитами, по которой в любое время года можно было даже пешком добраться до центральной усадьбы примерно за час.
А воинская часть жила своей жизнью! Полк ВДВ был кадрированный. Его «казармы» заключались в тёплом огромном зале ангарного типа быстровозводимой времянки. Были также построены тройка двухэтажных панелек для семей офицеров, небольшая столовая, мазутная котельная и конечно штаб. Машинный парк разместили под навесом, аэродром и вовсе построили на территории соседнего колхоза. Молодёжь окрестных деревень не без стычек, естественно, но сошлась с военными.
Солдатский клуб, занимавший половину первого этажа штаба, первое время был занят лишь по праздникам и редким торжествам, касающихся непосредственно самой воинской части. Но затем стал использоваться по договорённости и местными жителями, по заслугам оценивших его уют и комфорт. Местная молодёжь сначала ездила в сельсовет, делала запись о бракосочетании, а праздновать уже отказывалась в колхозном клубе, а ехала к «своим солдатам». Потом сельсовет и вовсе стал устраивать «выездную сессию, и регистрировал браки прямо в клубе части. Событием года не только для воинского клуба, а и всего колхоза было посещение на новогодний праздник с шефским визитом сего заведения самой Элеонорой Вениаминовной, которую командир части пригласил лично, когда подвозил её до райцентра. Полковник был так ею очарован, что предложил той свои услуги и на обратном пути. И вот теперь суетился как мальчишка в ожидании утренника, не давая покоя ни солдатам, ни офицерам, ни Алёнке с Антипом. С Алёнкой он по несколько раз сверял праздничное меню и уточнял программу вечера. С Антипа начал требовать ёлку ещё в середине декабря. И им с Алёной обоим пришлось успокаивать полковника словно заботливым родителям своё чадо, что всё пройдёт своим чередом без эксцессов. И всё бы так и случилось, если бы не Павел Ильич Соколов — кавалер орденов и медалей, командир полка ВДВ, герой горячих точек и прочая, прочая, прочая…
За час до Нового года в клубе части начали собираться гости. Это были «значимые люди» из местного сельсовета, колхозное начальство, а так же некоторые боевые друзья-соратники командира и даже представители райцентра, совмещавшие свой визит с инспекцией новой дороги. В клубе были расставлены столы, наряжена ёлка и развешаны гирлянды.
На сцене играл мини ансамбль, состоящий из одного молоденького лейтенанта, двух прапорщиков и двух контрактников. Телевидение через проектор транслировалось на киноэкран. Для солдат и колхозников были накрыты столы в казарме.
Ну наконец-то! Дежурный сообщил командиру о прибытии Элеоноры Вениаминовны, и наш полковник чуть ли не бегом бросился встречать её к крыльцу. Там он галантно взял её под руку и повёл в здание штаба. В холле помог снять шубку и передал её на руки подоспевшему дежурному. Когда они вошли в праздничный зал, гомонящая толпа мгновенно замолчала и замерла от восторга. И было от чего! В повседневной жизни директриса сельского Дома Культуры и так-то по своему виду отличалась от простых смертных, но тут она превзошла сама себя! В длинном тёмно-фиолетовом облегающем платье, украшенном явно старинной брошью в виде скромного букетика, она выглядела потрясающе! А при виде длинного разреза вдоль подола и выглядывающими между его полами точёными ножками большинство офицеров уже не осмеливалось опускать взгляд ниже её талии. Сама аглицкая королева удавилась бы от зависти, увидев её утончённость и изящество.
Впрочем и кавалер был ей под стать! Одетый в новую парадную форму старших офицеров, он буквально затмевал своим «иконостасом» в пять рядов новогоднюю ёлку! Все заморские короли были по сравнению с ним ефрейторами. Когда он вёл под руку свою пассию во главу праздничного стола, то звон от его наград был как в церкви. Но это ещё цветочки! Ягодки были позже!
Антип уже начал было комплексовать при виде командирских регалий. Сам он был одет в обычную «парадку» ВДВ и всего лишь с двумя рядами наград. Это не смотря на то, что остальные кроме начальника штаба и других замов командира имели лишь юбилейные медали, да и то три-четыре штуки в один ряд. Но, увидев Алёнку в привычном розовом платье, он совершенно успокоился. Платье было ей к лицу, как и тот розовый сарафан в детстве. Безо всяких разрезов, с более широким подолом, но не менее изящное. Командир посадил Антипа и Алёну рядом с собой и «милой Элечкой», остальные расселись как кому удобно (не забывая о субординации), и праздник начался.
Захлопали пробки шампанского, и гости, проводив старый год, вновь наполнили фужеры, ожидая речи Президента по ТВ. Вот уже на экране промелькнуло изображение Президента, отзвучали краткие слова поздравления, встреченные троекратным «ура», утих звон фужеров, и в зале наступила пауза. Но Павел Ильич не был бы десантником, командиром полка, если бы упустил такой благоприятный момент. Тем более сама его фамилия подразумевала быстроту и решимость. Он выждал паузу, чтобы гости закусили, и взял слово:
- Дорогие друзья! Сегодня ваш командир взят в плен красотой и обаянием Элеоноры Вениаминовны. Под воздействием милой Элечки я признаю свою капитуляцию и в знак своего подчинения прошу у ней руки и сердца. При этом клянусь честью офицера, что сделаю всё, чтобы она
