видит, пока не видит, а, значит, и стрелять не будет.
Далеко впереди тёмно-зелёные грузовые машины с закрытым кузовом и боевые с пушками, на колёсах и гусеницах. Люди ходят в тёмно-зелёном камуфляже. Экскаваторы копают землю. Там дальше – Большое Солдатское.
- Ярик, как думаешь – это наши?
- Наши, - уверенно сказал Ярослав, - у них повязки красные на рукавах.
Ольга вздохнула с облегчением, подумав, что если та штука сзади не начнёт стрелять, то они спасены. За огромной зелёной грузовой машиной стояла «скорая помощь», Ольга подъехала к ней, выскочила из автомобиля и закричала:
- Женщину ранили, помогите пожалуйста.
Выскочили люди в синем с носилками, уложили Любовь Васильевну на носилки и перенесли в машину скорой помощи. Галя спросила у фельдшера телефон, чтобы узнать, куда мать определят в Курске.
Подошёл военный, по виду командир, на шевроне написано «Ладога».
- Откуда? – спросил строго.
- Из Суджи, - ответила Ольга.
- Как там?
- Бахают, страшно. Дроны за нами охотились, мины, там, где поворот на Поречное. Откуда они взялись?
- Птичками минируют. Так, девочки, уезжайте быстрей, сейчас здесь бой начнётся.
На обочине солдаты установили горизонтальную трубу, из двух концов её вырвалось пламя и там вдали взорвалась страшная машина.
- Ну, вот, одной «Брэдли» меньше. Вы ещё здесь? Уезжайте, чего стоите? ДРГ и птички вряд ли вам встретятся, но будьте бдительны, всякое может быть. Прощайте.
- До свидания.
Ольга посмотрела на часы: семь часов одиннадцать минут. Ехали всего полчаса, а казалось, что вечность. На автомобили следы от пуль и осколков. До Курска ещё час езды.
В Курске Ольга позвонила мужу.
- Игорь, ты где?
- Оку проехал давно, скоро Тула.
- Хорошо, мы в администрации. Тёть Любу ранили тяжело, она в реанимации, Галку с Женей собой прикрыла. Ярик с Галкой на первом этаже, найдёшь.
- А ты где будешь?
- Не знаю, я поехала.
- Куда?
- Назад, я обещала тёть Зое прислать кого-нибудь.
- И кроме тебя никого нет? Мужики там есть?
- Есть, но они уехали туда за людьми.
- Так они и привезут и тёть Зою и остальных.
- Мне спокойней, если я сама всё сделаю. Серёга Белов говорит, что куряне концом копья вскормлены.
- Правильно говорит, только ты здесь причём?
- Притом! Как я их брошу? И вообще, я – русская баба, а русская баба может и коня, и в избу. Короче, я поехала, увидимся, Игорёчек.
Последняя битва
- Русов мало, великий хан, - склонился печенег перед Курей.
- Ромеи, значит, не обманули, - оскалился желтозубый хан. - Это хорошо. Великий князь Святослав, раненый барс, ползет домой.
Что ж, мы его встретим. Нападем ночью, мне надо беречь людей.
Печенег, пятясь задом, выполз с ханской кибитки. Не поднимая глаз, на всякий случай. Хоть и смеялся хан, но его настроение переменчиво, словно ветер. И двум рослым богатурам, охраняющим ханский покой, ничего не стоит сломать хребет по капризу Кури.
Спала дружина, мокрая и голодная, на Днепровских порогах. Спала, изнуренная трудной дорогой и стылой зимовкой в надежде, что печенеги уйдут. Спала тревожным и чутким сном воина, обложенного со всех сторон. Привел печенежский хан Куря многотысячную конницу встретить Великого князя. И на каждого руса привел по десять поганых - Куря ведь не дурак, иначе не был бы ханом. Не должен князь уйти живым, никак не должен. Зная его нрав, так решил и потер жиденькую бородку Куря. Ведь если Святослав уйдет, станет степь мала для хана, станет земля гореть под ногами - изыщет его князь потом и за все спросит. А княжий спрос лют и мучителен; и ему, Куре, неохота проверять, мечом ли князь спросит, огнем ли.
Раздался свист стрел - и на заспанных русов обрушились печенеги. Воя и гикая, со всех сторон. Дружина в доспехах резво вскочила.
- Прощай, брат Онисим.
- И ты прощай, Яромир.
Русы обнялись и встали коробками. Высунув мечи с-под закрытых щитов, ждали плечом к плечу. Печенеги, глупые, понадеявшиеся на огромное превосходство, прыгнули из темноты. Сворой бездомных собак - и тут же легли. Раз, второй, третий - бездоспешные, не привыкшие к пешей рубке, хлипкие, набегали они и ломались. Русы сразу ухлопали несколько сотен, сами потеряв с десяток, и то от стрел. Да и что их кривые сабли против княжьих мечей? Трава, да и только.
Все вдруг стихло. Печенеги отступили в ночь, оставив своих под ногами русов. Затрубил княжий рог, и воины, пригибаясь, потянулись на рев.
- Все целы? - Спросил коротко князь.
- Почти, княже, - ответил кто-то.
- Стоим, братья.
Снова темень разрезал визг - и черные псы навалились. Видать, хан в ярости приказал зарубить десяток трусливых - печенеги бросались в бой смелее и прытче. Куря отправлял в драку все новых и новых, будто кидал в пасть упрямого Святослава. Русы, шатаясь, рубились. Сколько их, боги, сколько - лезут и лезут, как тараканы. Мельница мечей русов крошила черное стадо. Разрубала, вязнув во вражьем тесте.
- Десятый, - устало шептал Яромир, выдергивая меч с печенега.
- А я... сбился, - вторил ему со спины Онисим; воины рассмеялись, сипло, с одышкой. Их окружили - братья, всадив наседавшим мечи в животы, упали друг возле друга, заколотые.
- Хан, скоро русы сдадутся.
- Ты много болтаешь, Кучум, - нагайка хана клюнула наискосок, и на лице богатура взорвалась лиловая полоса. - Иди туда и принеси мне голову Святослава.
Кучум, взревевший от гнева и нестерпимой обиды, ринулся в ночь. Туда, где по колено в крови и трупах еще стояли железные русы. Стояли, наваляв горы обрубков из печенегов.
И сами таяли - Никита выпустил меч, поймав глазом стрелу. Ярослав осел, продырявленный тремя пиками. Владимир замешкался, выдергивая топор с плоти - и в спину ему врезалась сабля. Он еще попытался обернуться - тщетно. Новые сабли упали сверху. Олексий, Мал, Олег и еще сотня-другая бойцов - все захлебнулись в предсмертном рыке.
Затрубил рог Святослава - и поникшие русы воспряли. Князь жив! Жив - и русы, хромая, спешили к нему. Вырезая попадающих под ноги печенегов, перерубая ненавистные рожи, русы с последних сил - Откуда взялись? - пробивались на княжий клич. Каждый знал - их убьют, слишком много на них поганых. Но каждый хотел умереть рядом с князем, каждый хотел забрать с собой на тот свет побольше крыс. Рука уже не держала меч, ноги, ватные, подкашивались - но сам Перун будто дал сил на чуток. И горе было степным псам приблизиться на длину меча руса. Лишь испуг перед бешенным ханом гнал их вперед. Черное кольцо все сужалось, окружая серебряных воинов князя.
- Что вы там возитесь, стадо паршивых баранов? - Визжал сизой пеной свирепый Куря. - Русов же мало-о-о...
- Они бьются, как обезумевшие, великий хан. - Стукнул лбом в землю печенег и замер, боясь шевельнуться.
- Где этот хвастун Кучум? - Навис над ним хан.
- Убит русами.
- Его счастье. Засыпьте русов стрелами, мне надоело терять воинов. - Хан топнул ему в спину сверху, печенег выполз с кибитки.
Святославу пот, перемешанный с кровью, застилал глаза. Князь еле успевал выкидывать меч - печенеги, выскакивая из темноты, как несметные демоны ночи, все прибывали и прибывали. Будто сама земля их рожала, кидая на неутомимого руса. Боги, видать, решили их проверить на прочность, перед тем, как забрать к себе. Краем глаза, боковым зрением прирожденного воина, князь замечал, как тает его дружина, растворяясь в черном облаке печенегов. Тает, затопленная морем визга, сабель и стрел. Тяжко, княже, невыносимо тяжко - тут и там падали русы, чтоб больше не встать никогда. Не будет ничего больше, не будет - сей бой последний. Хоть и ясно это было, но все равно горько. Не пойдешь ты опять, Святослав, в походы, не поведет твой рог, взревев, русов на новые города.
Поганые печенеги да лживые ромеи всему виной. Обида, жгучая и раскаленная, захлестнула мозг, придав силы. Святослав отсек руку с саблей бросившемуся на него печенегу. Еще двое, с кустов, прыгнули, тыча пиками - князь мягко присел на колено и полоснул по ногам. Чисто, будто срубил березки - упавшие печенеги взвыли. И некогда их добивать - пущай орут, теперь они все равно что трупы. Сбоку шарахнул противный визг - князь краем щита раздробил в щепки скулу печенега. Хорошо, что они так орут, надеясь устрашить врага и подбодрить себя, внезапно подумалось. Хорошо - тем себя обнаруживают, и в темноте не спутаешь. Хорошо...
Две стрелы ударили князя, в плечо и грудь. Будто гвозди забили в тело - он выпустил щит. Ни к чему. Не нужен щит - дай, Перун, силы не себя сберечь, дай поганых забрать побольше. Дай. Любо ли тебе, богу воинов, смотреть на все это? Князь поднял уставший взгляд в небо. И попросил жестко и властно, требуя:
- Дай!
Хмурое сиреневое предрассветное небо смолчало, но увидел князь вспыхнувшую звезду, что висела с краю, далеко, там, где была Русь. И вздохнул, успокоенный, сломав стрелы. Лишь наконечники, застрявшие в мясе, противно кольнули. Пустяки - князь не заметил боли. И почувствовал вдруг себя свежим и бодрым, будто и не было пол ночи рубки. Он оглянулся и затрубил. К нему слепыми хромыми призраками заковыляли русы. Кто-то полз со стрелой в спине. Десятка два русов, опершись на мечи, встали в кольцо.
- Братья, пора к Перуну. Кличет он нас, - промолвил князь, обводя родные, перемазанные грязью и кровью лица.
- Куда скажешь, княже, туда и пойдем.
И кровожадный свирепый Перун сжалился над своими детьми. Хватит сечи и боли - те, кто стоял и лежал вокруг князя, давно доказали Богу, что достойны войти в царство его. И злой Бог улыбнулся, скупо и хмуро, позволив стрелам поганых упасть прямо в русов. Сжалился, дав своим детям быструю смерть. Только князь успел поднять свой тяжелый меч и треснуто-хрипло, срывая ненужный более голос, взреветь:
- Перу-у-у-н!
Черные псы все поливали русов из луков. Осталось пять тех, кто стоял. Князь, утыканный иглами, швырнул наугад меч. И улыбнулся, краем онемевших от боли губ - меч вошел в пасть орущему печенегу. Улыбнулся за миг до того, как его накрыл вечный холод и чернота.
Горстка русов, шатаясь, упала. Прими, Перун, лучшие из бойцов стучаться к тебе. Прими - а плата за вход беспримерная храбрость и горы трупов корявых всадников хана. Лети, княже, к отцу своему, богу воинов.
Нахлынувшие печенеги при свете огня смотрели на них, как на заговоренных - как, как было можно так биться? Каждый рус был нашпигован ранами и стрелами, каждый - и по десятку. И там, и здесь разбросаны дружно склеенные коробки русов - и они, спокойные, будто спали в обнимку. Печенеги с ужасом смотрели на валы из своих, окутавшие рвом эти коробки, и шептались, словно русы могли вскочить и опять замахать мечами. Рвы вокруг коробок русов были впятеро толще самих коробок.
- Где золото русов? Где их большая добыча, о которой мне пели ромеи? - Прищурился хан колюче.
- У них не было золота, хан, - обреченно ответил Кизяк, обыскавший весь лагерь русов.
- Удавить, - кивнул хан на него богатурам. - Мы рисковали напрасно. Лживые византийские крысы, ну погодите.
Орда, ободрав мертвых русов и своих до нитки, схлынула. Схлынула и растворилась в степи - русская рать, стальной змеей спустившаяся к порогам, с горьким стоном кинулась к павшим. И страшно-надрывно кричали мужи, не стесняясь слез, - не успели! Не успели - и просили прощения, глядя в безмятежные лица братьев. И гладили головы - в засохшей комками крови. Не успели, чуть-чуть - костры поганых еще не остыли. Не успели.....
Не
