Мы живём в старом городе, в котором есть старый район, где утопают в зелени скверов постройки, принадлежащие ещё к стилю «сталинский ампир». И в домах этих живут старые люди, которые иногда умирают, а на смену им приходят молодые – дети и внуки усопших. И мы с женою живём в одном из таких домов, в квартире, которая досталась мне ещё от родителей, где родился и вырос я сам, потом и мои дети.
Потому двор свой из окна я вижу всю жизнь. Он иногда меняется. От песочницы и грибка над нею, сколоченных из узеньких дощечек, которые шли в своё время на производство ящиков для бутылок, не осталось и следа. Мастеровой мужик дядя Степан, безногий фронтовик, когда-то обрадовал нас, ребятишек, этим чудом инженерной и дизайнерской мысли. Слова «дизайнер» тогда ещё не было, но дядя Стёпа был, а значит, был и немудрящий, но добротный советский дизайн. Здесь проводили детство ещё и мои сыновья.
Теперь на этом месте – яркий пластиковый комплекс с горками и качелями, лазами и рукоходами. Дети на нём появляются волнообразно. Когда вырастают одни, но вырастают ещё не настолько, чтобы быть родителями, детская площадка отдыхает. Потом рождаются их дети, которые постепенно заполняют собою и визгом своим отведённое им взрослыми пространство. Затем вырастают и они…
Вместе с нами на лестничной площадке живёт Лиза. Я помню её ещё ребёнком, завёрнутым в традиционный роддомовский розовый свёрток, который принесла однажды её мать Варя, с которой мы учились в одной школе, только она была класса на два – три моложе меня. Но жизнь Варькина оказалась удивительно короткой, прогоревшей, как свеча на ветру.
Она раза три ходила замуж. В первом замужестве и родилась Лиза. С последним из своих мужчин Варька завербовалась и уехала на север, где однажды зимой они и замёрзли на трассе вместе, потому что машина остановилась и не смогла завестись.
Лиза жила словно по конспекту, оставленному ей матерью. Тоже рядом с нею иногда появлялись новые мужчины, в браке с одним из которых она и родила дочь. Назвала, естественно, Варварой, в память о безвременно усопшей матери. И для того, наверное, чтобы «передать эстафету судьбы».
Вот Варька Вторая и стала, почему-то, подругой моей жены. Когда девочке было лет пять, она и выбрала себе в наперсницы мою супругу. Тогда ещё выговорить замысловатое имя «Маргарита» она не могла, потому и обращалась к ней просто «Адлевна». Потом уже Варька освоила премудрости родного языка, но жена моя так и осталась «Адлевной». Даже я, со временем, стал её так называть.
Варвара приходила к нам и с порога оглашала цель своего визита:
- Адлевна! Давай пельмени лепить. Я не умею, а ты меня учить будешь. А то мать с работы придёт и опять начнёт колбасу с яйцами жарить. Но она же работает, и ей питаться нормально нужно.
Варька дама обстоятельная. И не халявщица: всегда приходит со своими продуктами, сложенными в огромное сито, которое она с трудом держит перед собой.
Меня она воспринимает как неизбежное зло, присутствующее в жизни каждой женщины, но, любя Адлевну, одаривает и меня лучом своей милости:
- Здравствуй, дядь Миш! Как сам-то? Адлевну не обижаешь?..
Я Варьку обожаю! За грубость её напускную, за хозяйственность и житейскую обстоятельность, с которыми она относится ко всему, что происходит в её маленькой пока ещё жизни.
На жену «младший босс» действует как удав на кролика, и отказать ей та решительно ни в чём не может. Она идёт следом за Варькой на кухню и там подруги - лепят. Лепят и ведут обстоятельные беседы «за жись», в которых темы всегда задаёт Варвара.
- Вот скажи, Адлевна, почему мы, женщины, такие доверчивые всегда? – начинает Варька, шмыгнув перепачканным в муке носом.
- Обоснуй, - коротко подхватывает тему жена.
- Чё обосновывать-то? То ли ты сама не знаешь! Дурачат нашего брата… ну, сестру, то есть, мужики эти, а мы и рады-радёшеньки обманутыми быть.
- Ну, Варь, не скажи! – отвечает подруга. – Вот Миша мой…
Варька и дослушивать даже не хочет:
- Адлевна! Миша твой – редкое исключение. Ты его, наверное, в заповеднике каком-нибудь нашла…
Жена смущённо воркует:
- Почему, в заповеднике? Он сам меня нашёл…
А я, невольно подслушивая этот разговор, - польщён. Феерически!..
Варька же продолжает:
- Вот взять хоть мать мою. Ведь нормальная же женщина. И собою симпатичная. И в доме всё как у людей. А вот не везёт ей с мужчинами. Сама посуди. Родитель мой всё по охотам – рыбалкам мотался. Там и смерть свою нашёл: утонул в ледяной воде, когда ему немножко больше тридцати лет было. Потом … Гена этот появился. Я ведь про него сразу всё поняла и маме говорила: «Мам! Гони его. В три шеи гони. Он ведь к нам для того и ходит, чтобы поесть и в уюте домашнем погреться. А сам тебе хоть бы цветочек когда принёс!» Нет, что ты! Она и слушать ничего не хотела. Почти два года так к нам каждое воскресенье приходил, а иногда и среди недели, пока мать сама его на улице с другой не увидела: идут, главно, воркуют. А он ту, другую, прям даже за талию обнимает и в глаза заглядывает. Теперь вот Веньямин этот появился! Ты только послушай имя этого человека: Ве-ни-а-мин… Веня… Веничка!.. Просто даже почти неприлично: веник какой-то!..
Тут в разговор вступает жена:
- Ну, почему же, Варвара! Мне кажется, что ты очень категорична. Я их несколько раз видела вместе. Он вполне даже видный мужчина. Красивый даже… И имя приятное очень. Благородное даже…
- Так а чё просто так ходит-то? Не развивает дальше отношения?.. – горячится Варька.
- Варь… Мне почему-то кажется… Быть может, я ошибаюсь, конечно, но это… как бы… не совсем твоё дело. Взрослые сами разберутся. А? Как ты считаешь?..
- Взрослые, может, и разберутся. Но только не моя мама! Она у меня, знаешь, Адлевна, робкая какая-то. Всё ждёт, что «Бог сам управит». А Богу, видно, не до моей матери, у него дела поважнее есть. Вот, скажем, Запад опять санкции против нас вводит…
- Ну, ты даёшь, Варвара! Какие там санкции! И при чём здесь санкции?!.
- А при том, Адлевна, что ни Богу до нас, ни власти дела никакого нет. И судьбу свою мы сами строить должны. Не ждать, что где-нибудь в Канаде объявится умерший родственник-миллионер, который решительно не знал, кому завещать своё огромное состояние. Или, скажем, верить в то, что принц на белом коне к тебе скачет. Да торопится так, что уже третьего белого коня загнал. Самой принца искать нужно, чтобы не заблудился и случайно в соседний двор не заглянул.
- Варь, мне иногда кажется, что из нас двоих старуха больше ты, чем я…
- Нет, Адлевна. Мы с тобою обе не старухи. Ты потому, что дядь Миша тебя всю жизнь от этой самой жизни берёг и ветру на тебя дуть не давал, и дождю капать. А я потому, что у меня мама ведь неустроенная вся. И стареть мне некогда… Ладно, пойду я. Пельмени сама дома сварю. А в следующий раз ты меня торт печь научишь, Адлевна? А то ведь мамин день рождения скоро. Она Веньямина своего позовёт наверняка. Угощать же чем-то нужно!..
Жена кричит мне из кухни:
- Ми-и-иша! Помоги Варваре пельмени донести!..
Я с удовольствием иду помогать, потому что ведь Варька и ко мне хорошо относится…
|
