"Логос"

соглашается быть, так сказать, распиаренной штатной звездой… Я не волшебник! Не могу же я наколдовать, чтобы эти люди потеряли дар слова, или улетели на Марс. Мы и так делаем всё, что можем, чтобы выбить этих бирюков из колеи. Вытаскиваем максимум грязного белья, полощем по полной программе! Нанимаем полчища хейтеров! И поверьте, работа эта не из лёгких, потому что большая часть их прячет не только свои личные биографии и фотографии, но иногда и имена! Некоторых мы находим, с помощью наших… Наших людей в определенных структурах, хранящих данные. Тогда с ними легче управляться. А вот раскатать имярека — это трудно! Иногда почти невозможно!
— Дело не в отсутствии имени, — с досадой возразил гость. — Дело в том, что им от нас — ничего не нужно. Они не хотят никакого покровительства. В этом вся проблема!
— И что же делать? — растерянно развел руками Латук-Рильский. — Как их утрамбовать по шляпу в асфальт? Подскажите, я буду вам только благодарен.
— А вы пробовали их уговорить?
— Да…
— Вы предлагали только деньги?
— Да.
— И всё?
— Нет, не всё. Мы пробуем лоббировать запрет на любые публикации, не имеющие разрешения от Комитета по вопросам Литературных Лицензий.
— Что за комитет?
— Его ещё, по правде, нет — но мы уже его придумали. И озвучили идею через СМИ. Так сказать, вбросили. Наблюдаем за реакцией народа. Идея в том, чтобы выдавать разрешения на издания книг. А в перспективе — и на публикацию любого текста в Глобальной Сети. Пока что нам отказали. Но я по опыту знаю, что вода точит камень. Нужно работать в этом направлении.
— Вы решили, что запреты помогут? Они разожгут недовольство, а литература станет нелегальной, подпольной. Она будет расходиться в электронных копиях, даже если вы добьётесь уголовно наказуемого запрета хранить её в личном компьютере!
— В конце-концов прогресс шагает семимильными шагами. В истории литературы уже был период, когда каждая механическая печатная машинка имела уникальный номер, и состояла на учете! В век Глобального Контроля можно подвергнуть инвентаризации все персональные компьютеры страны! — горячо возразил критик своему визави.

Тот молчал. Опять повисла тягостная пауза. Потом, хмыкнув, гость произнёс со смесью пренебрежения и брезгливости:
— Рильский, ты идиот? Неужели на этом ваша фантазия закончилась? Я же сказал вам открытым текстом: литературная премия — это не про деньги. Это про души, Латук ты Рильский! Я спрашиваю еще раз: вы отдаете себе отчет, на кого вы все работаете?
Критик стушевался.
— Простите, как мне Вас называть? По имени? По матушке-батюшке?
— Зовите меня — мессир, так проще! Постарайся довести основной мессендж нашей с тобой беседы до своих… соратников, так сказать, до единомышленников, пока не поздно! — ответил незнакомец, и в тишине пустой квартиры рассыпался сухой, дробный, как шелест монпансье в жестяной коробке, ледяной смех.