Корнеты князь Чонтакидзе и Белостоков служили вместе, но сдружились не сразу. Поначалу между ними существовало нешуточное противостояние. Князь был горд. Как и положену горцу. Но и Белостоков ему не уступал. У князя был лучший конь в полку. Но Белостоков был отчаянный кавалерист. На всех скачках они неизменно боролись за первые места. Чонтакидзе и Белостоков были антагонисты во всём и постоянно подначивали друг друга. Правда, обходились без ссор. Личные оскорбления в офицерской среде не поощрялись. Потому что ответ в таком случае был один — дуэль.
Князь Чонтакидзе помнил своих предков поимённо, вплоть до двадцатого колена. Белостоков происходил из выслужившихся дворян, его дед службу начинал простым солдатом. Чонтакидзе смотрел на него свысока и не считал за ровню себе. Но Белостоков использовал против своего соперника его же оружие. В разговоре, чтобы подзадорить, называл того только по титулу, опуская фамилию. Просто «князь». Князь Чонтакидзе в отместку обращался к Белостокову по званию. «Корнетом» тот оставался и после того, как пошёл по повышению. Спорили они всё время и по любому поводу. Опять же, если бы не приверженность к армейским традициям, не обошлось бы без дуэли. Последней черты, отделяющей иронию от высмеивания, ни один не переходил. Человек, дорожащий своей честью, и других оскорблять не будет.
Корнеты служили вместе на кавказском фронте, где Русская Армия победоносно теснила врага и обеспечивала Россию славную будущность. Преобладание русских на Востоке и стало одной из причин предательства странами Согласия своего союзника. Турецкая армия, которую побеждали практически во всех битвах, не была отсталой или слабой. Хорошо вооружённые лучшим немецким оружием турки дрались до последнего и часто предпочитали умереть, чем попасть в плен к неверным, к извечным своим врагам. Однако русская храбрость и талант командиров и командующего армией перебарывали их свирепость.
Чонтакидзе и Белостоков воевали ярко и смело. Они и тут продолжили соревноваться между собой. Война такого не прощает. Ища подвига, Чонтакидзе устремился на кучку аскеров. Как всякий гордец силы свои он переоценил, а врага недооценил. Аскеры не стали дожидаться, пока их порубят в капусту, а, рассредоточившись, открыли по мчащемуся на них всаднику прицельный огонь. Чонткадзе мгновенно из верхового превратился в пешего. Его несравненный, лучший в полку конь пал, придавив собой седока. Князь оказался на земле, обездвиженный и окружённый врагами. Аскеры обступили его. Хотели ли они живьём взять русского смельчака или думали приколоть его штыком, своеобразно поняв вызов на рукопашную — неизвестно, но ясно было, что Чонтакидзе не сдобровать. Так бы и было, не подоспей к нему Белостоков. Первые в любой атаке — неудивительно, что они оказались рядом.
Белостоков на всём скаку ворвался в группу турок. Двоих свалил крупом лошади, других достал клинком. Завертев колесом своей шашкой, он за секунды изрубил несколько человек. Всё-таки кавалерия, при условии лихости самих кавалеристов, ещё превосходила пехоту. Белостоков помог Чонтакидзе вылезти из-под коня и, усадив к себе в седло, отвёз в тыл к своим. После этого случая «Князь» и «Корнет» примирились. Поменялся тон их бесед. С ироничного стал тёплым. Хотя обращались друг к другу по-прежнему, но только вкладывая в это уже несколько иной смысл. Если и спорили теперь, то по пустякам и не из принципа. «Князь» за вовремя оказанную помощь, фактически за спасение жизни, настолько преисполнился благодарности к «Корнету», что считал отныне долгом чести отплатить ему тем же образом. Сам Белостоков не видел в своём поступке ничего особенного. Он просто помогал своему сослуживцу, попавшему в беду. «Князь» полагал иначе. Вернуть долг стало для него смыслом жизни. Шанс сделать это представился очень скоро. На войне недостатка в опасности нет, хотя война уже была другая.
Гражданская междоусобица была развязана внешними силами, но оплачивалась русской кровью. На Кавказе, разделившимся по национальностям и политическим симпатиям, красных поддерживали, как наёмники, ингуши и чеченцы. Белых — терцы, кабардинцы и осетины. Снова древние горы Кавказа сотрясал грохот от взрывов. Снова совершались набеги и суровая кавказская земля орошалась кровью. Снова сталкивались враждующие племена. «Князь» и «Корнет» служили в корпусе Эрдели. По-разному они вступили в него. Князь Чонтакидзе собрал дружину из своих земляков и влил их в состав Кавказского корпуса Эрдели. Белостоков, как и многие другие офицеры, пришёл одетый нищим. Иного способа пробраться на фронт не было.
Старые соперники встретились как добрые друзья. Но всё равно называли друг друга, как и раньше. Белостоков так и остался «корнетом», хотя был уже подполковник. Чонтакидзе по-прежнему был «князем», хотя и сословий уже, как будто, не было. Во взаимном поддразнивании не было и намёка на какое-либо противостояние. Только дань старому знакомству.
Гордый Чонтакидзе умел щадить чужое достоинство. Очень осторожно, через третьих лиц, он помог Белостокову выправить себе приличный мундир. Затем уговорил начальство назначить Белостокова к нему в дивизион, на командную должность. Конечно, не для того, чтобы возвыситься. Ему нужен был толковый и опытный помощник. Белостоков это понимал, потому и согласился. Только прибывший офицер со стороны, он не рассчитывал и на эскадрон. Если и имелась у Чонтакидзе какая-то задняя мысль, то лишь желание отдать долг чести. Хотя он и сам не обрадовался, когда получил такую возможность.
Рубка была страшная. Белостоков сам не заметил, откуда пришёл удар. От смерти спасли реакция, выработанная в войне, и папаха с густым мехом. Но тем не менее досталось ему крепко. Клинок шашки задел череп чуть выше височной впадины. Князь Чонтакидзе в бою всегда старался держать Белостокова в поле видимости. Когда тот упал, «Князь» был уже рядом. Расправившись с красным бандитом, он велел своим верным кунакам увезти раненого в безопасное место. Белостоков пробовал что-то сказать. Возражал, должно быть. Слова лились бессвязные. И он плохо понимал, что происходит. Да даже, если бы и понимал, из говорившегося он ничего бы не усвоил. Чонтакидзе на родном языке внушал своим, что теперь они жизнью отвечают за этого русского. Для них сберечь раненого было более чем приказом, клятвой крови — нерушимым обязательством.
После окончания боя, когда была достигнута, хоть и малоощутимая, но победа, князь Чонтакидзе принял все меры, чтобы спасти своего друга. Отыскал врача и практически силой привёз его. Доктор нашёл рану не опасной для жизни, хоть и тяжёлой для здоровья. «Князь» поручил беспомощного Белостокова местной семье, родственной его роду в одном из колен. Навещал его, когда только представлялась возможность. Белостоков быстро поправлялся. Он не портил своего тела выпивкой и не смущал своего духа сомнительными увлечениями. Собрав все силы, духовные и физические, смог направить их на исцеление. Через неделю он уже был в седле. Папаху, правда, пришлось носить на размер больше, чтобы налезала на бинты.
«Князь» встретил его выздоровление, как одно из самых счастливых событий в своей жизни. Устроил целый пир дабы отпраздновать это. С вином и бараниной. За торжественным тостом князь Чонтакидзе объявил, что, несмотря на то, что долг отплачен, они всё равно остаются «кровными братьями, связанными навек».
Белостоков на этот раз ему не возражал. Они действительно стали кровными братьями.
