И замолчал, потому что посмотрел на открывшийся небольшой плес. На ближайшем кусте висели на завязках антиковидные маски. На золотящемся песке отпечатались две женских ягодицы. А неподалеку валялись «огнетушитель» из-под шампанского и пустая бутылка из под водки.
- Хочешь, я расскажу тебе историю про Федоровну из Луговки, что на тихой речушке Ипути? - Вовка печально улыбнулся.
Федоровна
Она сидела на лавочке возле столика, маленькая и седая одинокая старушка лет под восемьдесят с хворостиной в руке, - начал Вовка, - Вокруг паслись гуси. Вот такая картинка открылась нам, когда мы выплыли из-за поворота с Сашкой. Я тебе о нем рассказывал, Валентиныч. Сколько ж мы с ним рек прошли вдвоем? Сколько костров развели и сколько каши съели?В общем мы вышли на берег, познакомились с бабулькой. Достали бутылочку и закусить. Федоровна с интересом разглядывала бутылочку.
- Минеральная, Федоровна, - отшутился Сашка.
- Яка ж така за миняральная «Радикс»? - Федоровна внимательно рассматривала этикетку, - Во, 40 градусов. А мяне нальешь?
- Налили, выпили за хороший день. Зажевали бутербродиком.
- Гусей пасешь, Федоровна,- спросил Сашка.
- Пасу. Было пять. Осталось чатыре. ДочкА с городу прияжала. Телявизор приволокла. Тябе, -говорить, - телявизор, мамка, а ты мяне гуся давай. Ладно, думаю сябе, забярай. Так ен не работает, ня ловить. Пряехала с телявизором, да и уехала с ним. Яшо гуся прихватила. Вот сяжутяперича, пасу. А ты жадный? - обратилась Федоровна к Сашке.
- Да, нет, вроде, - Сашка засмущался даже и покраснел.
- А тогда налей яшо.
Налили, выпили по второй за Федоровну. Посетовали про дочку неблагодарную.
- А сына в Афгане тогда…, - всплакнула Федоровна, - А вы ж туды на перяправусплавайтя. Тама немец наших побил. Мемариалтяперя там.Партязаны за Ипуть к белорусам в ляса уходили. А с ними бабы да старяки с детками с пожженных дерявень. Куда им было дяваться. А немяц ждал. Тыщи людей пабили у брода. Батяня показывал то место. А я про нягосполкомовцам порассказала. Мяне за это юбялейную мядаль нацепили. Значить, к пабеде.
- А батяня, Федоровна, откуда про то место знал?
- Так он и расстреливал. Поляцаям. Мы ж с раскулаченых, значить. Однолошадные.
Федоровна провожала нас на берегу. Помахала платочком. Как в последний путь. Так вот и сына своего провожала, видать. На уплату «интернационального долга». Почему ж мы победили в войну, да проиграли. Раз побежденные крепче нас живут?
Дешевки.
В истории нашего народа есть свои герои. И предатели тоже есть. У каждого народа есть и те и другие. К Козельску мы с Сашкой шли на байде по Рессете и Жиздре года два в несколько переходов по паре дней с одной ночевкой, как правило, с субботы на воскресенье. Не торопились. Смаковали долгий поход, может быть, к первому городу-герою в истории древней Руси. Семь недель маленький городок держался в осаде ордынцев. Пал, был сожжен дотла, да, видать, немало монголов сгинуло под его стенами, коль Батый назвал его «злым городом». Там к Козельску прилегает деревня со странным названием Дешевки. Якобы, по словам местных краеведов, жители деревни выторговали себе жизнь у захватчиков, показав потайной ход в город. Чтож, бывало и такое. С тех-то самых пор и получила деревня свое нынешнее название. Дескать, задешиво продались.
Деревня вытянута вдоль Жиздры. У кого не спросишь:
- Это Козельск? –
Отвечают: - Дешевки.
Ну, Дешевки или Дешевка - какая разница? Спрашиваем у мужика на пляже:
- Это все еще Дешевка.
Обижается,
- Дешевку,- говорит,- снимите в Козельске, а мы, - с гордостью и чувством какого-то странного достоинства добавляет: - Дешевки, прошу не путать.
Козельск проплываем, что называется, на всех парах, то есть веслах. Крутояр. Немало, видать голов сложили монголы.«Дешевки» нам не нужны. Настоящая наша цель теперь Оптина Пустынь. Вот бы старца повидать…Течением нас заносит ближе к правому берегу. Там среди нависших ракит в небольшом затоне купается одинокая женщина. Прямо в платье. У нее на лице само блаженство. Видать, поломница нашла свою прохладную благодать. Лето жаркое.
- Извините, - говорю, - вы не подскажете где нам здесь поближе причалить, чтобы к монастырю?
Заметила и сразу трехэтажным в наш адрес…Господи, спаси и сохрани. Что мы черти какие? Могла б - и полюбезнее. Наконец, находим пологое место. Разбираем байд, перемываем детали и шкуру. Нарисовались две молодки в ситцевых платьицах по щиколотки. Видать, посадские девочки. Купаются прямо в платьях. Платья намокли и обтягивают стройные девичьи фигурки. То одна, то другая, искупавшись, задирают птатьица по самое не горюй, демонстрируя крепенькие и стройные белоснежные ножки. Это они типа выжимают намокший подол. Обычно они это делают, когда мы с Сашкой спускаемся к реке за очередной поклажей. Кокетничают с мужичками. Улыбки у них, брошенные ненароком в наш адрес, недвусмысленные, обольстительные. Греховен человек, особенно женщины, и даже близость монастыря мало что меняет в человеческих слабостях. А вот и монастырь, оставляем свои баулы возле лавки. Идем в храм, крестимся на входе, как и положено. Попадаем в разгар службы. Люди слушают проповедь и молятся. Некоторые на коленях, бьются неистово челом о мощеный плиткой пол церкви. Зрелище не из приятных. В недоумении переглядываемся с Сашкой и смиренно уходим прочь. Неподалеку от нашей лавки с рюкзаками замечаем женщину-монахиню средних лет.
- А не подскажите ли нам, матушка, как пройти к старцу? А то вот мы приплыли по Жиздре на лодке, что бы старца повидать.
Монахиня подозрительно оглядывает нас, потом нашу поклажу, и, переводя взгляд на небо, философски замечает:
- А кто его знает, толи он есть, то ли его нет? Одному Господу разве что известно.
Все ясно. Идем с рюкзаками до трассы. Я еще тащу бутылку пятилитровой воды из родника. Вода и вправду вкусная. Мимо чинно проезжают двухэтажные автобусы с поломниками. Машем им руками, пытаясь остановить. Проскакивают мимо, здесь, видать не принято, подсаживать братьев во Христе, бредущих по дороге из лавры.
- Не остановят, не трудись, - говорит Сашка, - и эти тоже, задумчивые монахи на иномарках, - добавляет вслед проехавшему новенькому форду, - что-то с Богом здесь не так, и его служителями тоже, да и с братьями во Христе. Забытые мы богом что ли?
- Видать и впрямь забытые, - поддерживаю я Сашку, - и мы продолжаем свой путь до развилки, две одинокие фигуры с рюкзаками на плечами.
Куда вы меня приплыли?
Когда-нибудь спасали кого-то на воде? Ну и слава Богу! Я, в общем, тоже. Ну, кроме, пожалуй, одного случая, да там и трудов особых не было. Хотя человек мог бы и утонуть. А дело было так.У меня был друг, очень хороший человек летчик химавиации (поля обрабатывали) Коля Ромашка. Он сам с Западной Украины. Анекдоты рассказывал с таким своим западенским говорком, так что все животы надрывали. Если борщ по-украински варил, то ложка в кастрюле стояла, такой густой, насыщенный и необыкновенно вкусный, если еще под водочку, к примеру. Жаль, что с ним уже не выпьешь, не похлебаешь этого борща. Еще Колюня был удивительным фокусником. Членом Московского клуба фокусников. Работал и на сцене, и в прямом контакте. Садился спиной к стене, его с трех сторон окружали зрители, а он «глотал» водочные рюмки, даже крупные картофелины. И, по правде, казалось, что глотал и вот-вот подавится. Да ж кашлял понарошку. Колюня у нас их потом из-за ушей вынимал под всеобщий хохот. Я ему немного помог, свел с культурной общественностью. Так он потом по Северам с циркачами такие фокусы выделывал…Но вот, летал, а на Десне так и не побывал. А мне порой удавалось взять лодку на спасательной станции. Там такие красоты! Амазонка! Хотя я в Америке и не был, но говорят. Так вот, это же заплыв выходного дня: от спасательной до Бежицкого пляжа часа три ходу на веслах против течения, а то и того меньше. А назад – около двух часов. Там такие острова! Я о них песню спел. Про бухту любви и залив отчаянья. Помните? Нам вообще свезло, что Десна по Брянску петляет, как Днепр по Киеву. Помню, москвичи в гости приезжали. Парочка. Говорят, в Москве - три часа до реки туда, и назад столько же. Чтобы час позагорать. Три года солнце их не грело. Все зарабатывали, деньжата копили. А тут на островах… В общем, любовь у них потом была знатная - всю ночь друг дружку сметаной мазали, от ожога, значит.Вот я и решил Колюне всю эту красоту показать. А через год его с нами не стало. Сердце. Ровно на День Победы…
Там, напротив лыжного спуска в Соловьях на правом берегу Десны (Деснянское правобережье вообще-то холмистое; много чего можно порассказать про деснянские Жигули ниже по течению у Монастырища, где маленькая речка Навля догнала подружку Десну, сбежавшую вслед за красавцем Днепром; есть такой сказ) река за поворотом расширяется, образуя слева маленький песчаный пляж. Вот на этом пляже загорали с десяток человек, а напротив на спуске дымился костерок и пьяные девки нестройными звонкими голосами что есть мочи во все свои бабьи глотки вопрошали «Виновата ли я?»А на середине реки бултыхался какой-то дохлый мужичок.
- Куда путь держим? - запросил Колюня дохлого. И это было правильно, мы все ж на лодке спасателей, а, значит, волонтеры.
Из невнятного ответа мужичка выходило что: во-первых, он «нажрался в усмерть», во-вторых, не знает, куда плывет и откуда, и как вообще застрял на середине реки, в-третьих, силы его на исходе и он вот-вот поправит статистику топляков.
Конечно, на лодке, как и положено, имелись спасательные жилеты и круг, но пока мужик еще держался, мы решили дать ему ориентир, оттесняя его лодкой в сторону пляжа. И что б ему было понятно, мы неустанно повторяли «Давай, давай», одновременно вспоминая его непутевую маму. В конце концов, мужичок в полуспущенных на заднице семейных трусах выполз на пляж и с изумлением оглядывал отдыхающих.
[justify]- Куда вы меня приплыли? Мне ж надоть туды, - и показал рукой на противоположный берег, где все еще мучились вопросом «Виновата ли я?» Колюня с
