После разговора с Завьяловым, мысли о Елене не выходили у Пашки из головы. В какой-то момент ему вдруг почему-то остро и отчаянно захотелось бросить всё и уехать. Хоть обратно, в свою деревню.
"И что я там буду делать?" - спросил сам себя Пашка, задумавшись. - "Нет, обратно дороги уже нет".
И словно в подтверждение его слов дверь приоткрылась, и какой-то человек, которого Пашка ещё не знал, произнёс:
- Миронов, ступай со мной.
Пашка поднялся и пошёл вслед за приглашавшим. В административном корпусе ему выдали новую кожаную куртку, вместо его старой и ношеной.
Там же, в комнате, был и Грановский.
- Ну, хорош! - улыбнулся он, увидев Пашку. - Совсем другой вид теперь.
А на днях мы тебе удостоверение сделаем и будешь ты полноправным представителем власти трудового народа.
- Да... спасибо, Владимир Юрьевич - проговорил Пашка.
На следующий день его постепенно ввели в курс дела и объяснили его обязанности. Пока что в них входило конвоирование и охрана арестованных, присутствие при допросах. В течение последующих нескольких дней Пашку научили и стрелять из нагана. За одним из корпусов во дворе было установлено несколько мишеней из фанеры.
И Пашка довольно-таки метко обстрелял их, вызвав одобрение со стороны Грановского.
Закончилось лето, потянулись первые сентябрьские дни. Пашка постепенно привыкал к своей новой жизни, обживался на новом месте. С самого начала его удивило большое количество заключённых. Все камеры, как правило, были переполнены. Были среди арестованных и женщины.
- Много как народу-то, - как-то сказал Пашка Антону Завьялову. Антон иногда, по вечерам, заходил в его комнатку выкурить пару самокруток перед сном и поговорить.
- Да, немало, - отозвался Антон. - А ты чего хотел?
- Я? - Пашка неопределённо пожал плечами.
- Врагов-то у революции много. Если б не мы, то они сами давно бы нас к стенке.
- И женщин столько, - вырвалось у Пашки.
- И бабы есть, да, - Антон слегка сощурил глаза. - И с ними тоже не церемонимся, время такое. Нельзя быть добрыми ко всем, ещё хуже будет.
- Да, наверное, - согласился Пашка.
- Зелёный ты ещё, Миронов, - ухмыльнулся Антон, - ну ничего, привыкнешь. Я первое время тоже ходил, многому удивлялся. А сейчас вот всё чётко знаю, что и как делать.
Одно тебе скажу - делай своё дело и думай меньше. Так оно лучше для всех будет.
- Угу, - Пашка кивнул, соглашаясь со своим собеседником.
***
Но как ни хотел Пашка не думать, ненужные мысли сами лезли к нему в голову. Вот и сейчас, после своего первого расстрела, он лежал и никак не мог уснуть, ворочаясь на узкой жёсткой кровати. Почему-то вспоминались отдельные моменты произошедшего, запах мокрых опавших листьев под ногами, мёртвые тела...
- Это враги, - прошептал Пашка.
И вспомнил разговор, который накануне состоялся у него с Грановским. Тот пригласил Пашку к себе в кабинет, немного поспрашивал, как Пашка чувствует себя на новом месте.
- Да всё хорошо, Владимир Юрьевич, - улыбнулся Пашка.- Освоился я уже.
- Вот и славно, - добродушно произнёс Грановский. - Я же говорил, что ты парень способный и быстро всему научишься. Зарекомендовал ты себя за полтора месяца хорошо, поэтому завтра доверим тебе особое поручение.
Пашка сглотнул и посмотрел в лицо Грановскому. Взгляд его светлых глаз был, как обычно, спокойным и доброжелательным.
Пашка догадывался, что это за поручение. Да и понять это было не трудно. Из всех чекистов только он один ещё не участвовал в расстрелах.
- Партия завтра будет небольшая, шесть человек, - продолжал Грановский. - Расстрел без выезда, на месте.
Пашка кивнул, внимательно слушая его слова.
- Главное, стрелять точно и метко. Чтобы добивать не пришлось, - проговорил Грановский. - Понятно, Миронов?
Пашка кивнул.
Грановский слегка улыбнулся ему. И эта улыбка в сочетании со сказанными перед этим словами, вдруг показалась Пашке неуместной... и страшной.
Грановский подошёл к Пашке и положил руку ему на плечо.
- И самое главное, Миронов, - начал он, - отставить всякую жалость. Понял меня? Я по тебе приметил, что ты парень жалостливый. Так вот... всякое сочувствие к врагам сейчас - преступление.
- Да я не жалею никого, - пробормотал Пашка.
- Ну-ну, - усмехнулся Грановский. - Я тебе так скажу. Ты крыс давишь или нет? Или тараканов, паразитов всяких?
- Ну... да, - выдохнул Пашка.
- И это, Миронов, те же крысы. А мы очищаем от них общество. Делаем полезное дело. Понял меня?
Голос Грановского вдруг стал злым и резким, и Пашка вздрогнул.
- Да, Владимир Юрьевич, я всё понял, - ответил он.
- Вот и хорошо, Павел. Ну, иди, свободен.
И Грановский улыбнулся ему, мягко и добродушно.
И сейчас Пашка лежал, глядя в темноту, и вспоминал этот разговор.
А сон так и не шёл.
***
Ветер гнал по мостовой потемневшие мокрые листья. Его сильные порывы обнажали ветви деревьев, и целые стайки листьев поднимались в воздух и затем, кружась, опускались вниз. Небо было затянуто свинцовыми тучами, накрапывал мелкий дождик. И как-то также муторно было сейчас и на душе у Пашки. В голову невольно лезли отдельные моменты произошедшего вчера расстрела. А Пашка так и шёл вперёд по пустынной мокнущей улице, засунув руки в карманы. Как-будто что-то неведомое гнало его вперед. Когда выпадало свободное время, он не первый раз выходил просто так, немного прогуляться по городу и развеяться. Постоянно находится на территории ЧК было тяжело.
Опять вспомнились слова про крыс и тараканов, которые говорил ему Грановский, и Пашка зло усмехнувшись, пнул ногой слипшиеся темные листья.
"Всё верно", - подумал Пашка, - "он прав. Да и кто-то ведь должен это делать, убивать их".
Но несмотря на чёткое логическое объяснение, внутри всё равно сидело что-то, что мешало окончательно успокоиться. И это что-то сейчас и гнало Пашку вперёд, по унылой осенней улице.
Справа тянулись серые каменные дома. Потом они закончились, и Пашка увидел небольшую белую церковь. Дверь была чуть приоткрыта, и по всей видимости церковь была пока ещё действующей. Перекрестившись, Пашка подошёл к ней, открыл дверь и вошёл внутрь. Там было тихо. В полутьме мерцали огоньки редких свечей, со стен смотрели иконы. Пашка немного потоптался на пороге, затем шагнул вперед. У алтаря стоял молодой священник, он с испугом взглянул на Пашку.
Появление в церкви чекиста не сулило ничего хорошего. Пашка понял его испуг.
- Вы это... не беспокойтесь, - как-то неловко сказал он. - Я просто зашёл.
Священник кивнул и скрылся за небольшой дверью.
Пашка подошёл к иконе Богородицы, вглядываясь в её красивое грустное лицо. Услышал сзади какой-то шорох и обернулся. И только сейчас заметил, что в церкви он был не один. В углу, у каноника стояла молодая женщина в длинном шерстяном платке и тёмном платье. Видимо, она только что поставила свечу, и сейчас стояла, глядя на висевшее на стене большое распятие. Губы её беззвучно шевелились. Она была в пол-оборота, и её профиль показался Пашке знакомым. А когда она перекрестившись, отошла от каноника и повернувшись, пошла к выходу, он её узнал. Это была Елена. Увидев Пашку, женщина слегка вздрогнула и на мгновение остановилась. Она тоже его узнала.
- Здравствуйте, - проговорил Пашка, когда женщина поровнялась с ним.
- Здравствуй, Паша, - тихо ответила Елена.
Её взгляд скользнул по его новой одежде, а по лицу как-будто пробежала тень.
- А где Настя? - немного растерявшись спросил Пашка.
- С ней соседка согласилась посидеть, - улыбнулась ему Елена. Но улыбка была бледной, а в глубине её глаз была всё та же печаль.
- Понятно, - проговорил Пашка.
Они вместе вышли из церкви. На улице шёл сильный дождь.
- Зарядило-то как, - сказал Пашка, скорее для того, чтобы нарушить возникшее неловкое молчание.
Они стали под небольшим навесом у выхода из церкви.
Елена зябко поежилась.
- Ну, ничего, - проговорила она, - скоро пройдет.
Пашка посмотрел на её тонкие руки в темных перчатках. Она держала небольшую сумочку. Нервным жестом поправила прядь выбившихся из платка светлых волос.
- Почему вы не уходите от него? - вдруг спросил Пашка.
И сам себе удивился, зачем он спросил это.
Елена удивлённо посмотрела на него. Её губы дрогнули.
- Ты знаешь? - спросила она.
Пашка кивнул.
- Мне некуда идти, - обречённо проговорила женщина, глядя на пузырящиеся на поверхности луж дождевые пузыри. - Да и он сразу нас найдет. И за Настю очень боюсь.
Она поднесла руку к губам и как-то растерянно посмотрела на Пашку. Взгляд её тёмных глаз как-будто прожёг его насквозь.
Сердце ему опять сдавила уже знакомая щемящая боль.
Пашка кашлянул и отвернулся от Елены. Ответить ему было нечего.
- А ты как, Паша? - вдруг спросила женщина. И он обернулся к ней.
- А что я? - делано бодрым тоном сказал Пашка.
Елена неожиданно взяла его за руку и внимательно посмотрела в глаза.
- Послушай меня, - сказала она. - уходи с этой работы. Не для тебя это, Паша. Я по глазам твоим вижу, ты совсем другой. Ты не сможешь...
- Что не смогу? - переспросил Пашка.
- Убивать не сможешь. И грех это, Пашенька. Страшный грех.
Она назвала его Пашенькой, и он вдруг вспомнил, как расставался с матерью, уезжая из деревни. В глазах Елены была сейчас такая же тревога.
- Я уже убил. Вчера, - глухим голосом ответил Пашка.
Елена на мгновение сильнее сжала его руку. Затем отпустила. В её глазах он увидел боль.
Дождь затихал. Только сильный ветер всё также гнал по улице мокрые потемневшие листья. Начинало темнеть.
Елена молча стояла, опустив голову. И Пашка молчал.
Несказанные слова как-будто повисли в воздухе, и ветер теперь гнал их прочь. Вместе с этими тёмными листьями. Всё дальше и дальше.
На прощание Елена слегка сжала Пашкину руку и, повернувшись, быстро пошла по улице.
А он всё также стоял у выхода из церкви и смотрел на её удаляющуюся хрупкую фигурку, пока она не скрылась за поворотом.
Продолжение следует
И как поступить? Продать душу дьяволу и стать бездушным винтиком машины смерти, или...