Ночь. Здравствуй, автор! Не спишь? Хорошо, что не спишь! Твои стишки горят лампочками ильича, и я буду виться вокруг них, приближаясь, пытаясь согреться в этом псевдо-солнечном свете. Безрезультатно. Ты не любишь меня, автор, ты подрезаешь мне крылья на подлете! Где накал текста? Если не до полноценного светила, то, хотя бы, до еле теплого красного карлика? Где полет фантазии, где эмпиреи? Я мечусь вокруг тусклой энергосберегающей груши оголтелым мотылем.
День. Инертная золотая стружка: распил кольца Соломона «и это тоже пройдет» на мгновения. Секунды тускнеют выхлопными, превращаясь в мутные минуты и чадящие часы. Суета сует суёт свою морду в суть созидания! Да! Я стою возле копира и умножаю сущности! Сущности морщатся, требуют дозаправки катриджа и энергии Джа.
Вечер. Небо черной вертикалью ковыряет частности, добираясь до внутренностей, оголяя, гуляя, гулко и глянцево - звезды(?) - стыдно.
Уставши ждать, тебя прошу о чем? Дай мне стихов! Свободных образов, рождающих миры; горячих слов, отвергнутых толпою, чтоб между истиной и правдой только миг, пронзающий насквозь желаньем жить! Навылет в сердце дерзкой новизною! Но – нет! Монета встала поперек безумным шансом между рёбер мира, и дергаются струны сна-эфира, стенают, диссонируя тоской, вливаясь в ночь, в сосуды Каллиопы, стремясь очистится, превозмогая опыт… Прости, прости, я пренебрег тобой: о, Проза совестит меня! Ночь. Струйки беглого огня стекают по вольфраму… Стоп! Довольно!
Кружу вокруг твоего текста, автор, однокрылой вороной: тошно, страшно и невозможно взлететь. Поклевываю от безысходности лишние запятые, каркаю на картинку, критикую-каррикатурю, и, по кромочке, по краю, хожу концентрически-эгоцентрическими кругами. Круто забирая в душу.
Ты готов, автор?
А кто вот так - эгоцентризмом...