Roman", serif] - Да подожди, спешный. Глянь, что принесла.
- Эва как! Гы-гы-гы, - зашелся Федул. – Баба сверху сидит – да где это видано? А тут…Чего они стоя трутся – у них что, лежанок нету? А картинки задорные, - он смял Аглаю.
- Вот дубина. Ты лучше учись, как люди манерные амур делают. Заграница.
- Ой, ой, ой – заграница, - Федул дразнит. – Я этих плюгашей, - он кивнул на книгу, - враз пятерых раскидаю. А ежели с братом – весь десяток умнем, такой амур им устроим. Сама-то чего вычитала?
- А я вот и покажу, - Аглая тянет штаны с Федула. Ее голова ныряет ему в живот.
- Аглайка, ты что?
- То амур французский, - Аглая зачавкала.
- Ох-х-х, - Федул млеет. – Токма зубы острые.
- М-м-м, - отвечает Аглая. Она хрумкает снизу, и Федул, ухнув филином, лопнул внизу живота.
- Тьфу, гадость, - Аглая плюется. – Чуть не потравил меня.
- Аму-у-р. – шепчет Федул. Ему чудится, будто Аглая-упыриха выкачала с него ведро крови – так ослабел и истощился. И качает его, как с кувшина водки.
- Ковш дряни мне в рот навалил, - Аглая дуется.
- Да ладно, - Федул гладит волосы, и Аглая довольна. – Ты сверху так на хомяка была похожа – щеки раздуты.
- Дак дубина-то у тебя ого-го, думала – подавлюсь.
- Амурочка ты моя, - Федул обнял Аглаю. – Брату скажу – обзавидуется.
- Ты чего, рехнулся? – Отпрянула Аглая. – Я тебе похвалюсь. Совсем больной ты у меня на бошку.
- Ладушки, - зевнул Федул.
- Ну, - трется Аглая, - давай еще чего вычитаем.
- Чегой-то нет охоты ужо сегодня, да и поесть бы.
Аглая отвернулась.
- Поманишь ты меня завтрева – как же.
- Ну будя, будя, - Федул стиснул лапы. « Любит, медвежатина» Они ушли, листы книжонки затрепал ветер.
Варя идет по тропинке к дому.
- Варвар Васильна…
- Фу ты, леший, испужал, - она узнала приказчика. – Чево, как тать, в засаде сидишь?
- Вас ожидаю.
- Чего хотел? – Варька видит его смущение.
- Сильную страсть к вам питаю, снитесь мне каждодневно, - робко лопочет приказчик, и Варьке смешно.
- И кака же я тебе в снах являюсь?
- Нагая…
Варька вскинула бровь.
- Да ты, Гринька, наглец. Вот как батюшке молвлю, какую гадюку пригрел?
Приказчик рухнул на землю:
- Не губите. Я, как вас голой увидел, покой потерял.
Варька дивится:
- Ты что мелешь, распутник? Гдей-то меня голой видел?
- В баньке, там щелочка есть.
- Ах ты паскудник! – Варька лупит приказчика. – Ах. Мерзавец.
- Бейте, бейте, Варвара Васильна, - с жаром заголосил Гриня. – Без вас жисть не в радость.
- Ты и правда рехнулся, - Варя убрала занесенную руку. – Что, впрямь так хороша?
- Бо-ги-ня! Я чуть не ослеп от ваших чресел. Так и скушал бы.
- Ох, и языкаст ты, Гриня, - Варя самодовольно улыбается. – И что, краше я Аглайки?
- Бог с вами, Варвара Васильна, - приказчик смелеет. – Да Аглая рядом с вами – просто корова.
Варька ведет грудью:
- Скажешь тоже.
- Ей богу, - крестится тот. – провалиться мне тут – корова коровой.
- Смотри, Гриня, - строго глядит Варя, - еще раз узнаю про баньку-то, - она взяла его за подбородок. – Ты сейчас в моей полной власти. Запорю.
- Я ваш верный раб.
- То-то, - Варя собирается уйти.
- Погодите…
- Что еще?
- Дозвольте ножку поцеловать, - приказчик застыл.
- Ха-ха-ха – уморил.
- Один раз, вашу беленькую ножку. А за это хоть что приказывайте.
Варьке истомно. Вот и мужики по ней уже сохнут.
- И с сарая прыгнешь?
- Да хоть в пропасть, - рьяно сипит приказчик, и Варька верит.
- Ладно, олух. Целуй коленку – и сигай с крыши, - Варя приподняла подол. Гринька пиявкой присасывается к бедру и, слюнявый, ползет выше.
- Куда, хватит, ирод, - Варя еле отрывает Гриню. Тот встает, шально смотрит.
- Вот бес-то, - дивится Варя.
- Ца-ри-ца! – Пьяно шепчет Гриня и лезет на сараюху.
- Да стой, шуткую я…
Треск кустов – и Гриня глухо стонет. Варя подходит к нему.
- Вот чумной-то. Так и есть – ногу сломал. Лежи – помощь кликну.
- Царица, - шипят из кустов.
- Да, толковый холоп был, - горестно вздохнул Василь Иваныч. – Сноровистый, хваткий…
- Почему – был? – Кабаниха удивляется, и ложка с борщом замирает.
- Ополоумел, - машет рукой купец. – Он в последнее время какой-то придурковатый ходил. А тут с сарая свалился, ногу сломал. И лежит, блаженный, с улыбкой; одно заладил: « Царица»
- А кой бес его на сарай загнал? – в недоумении Кабаниха. Варька прячет лицо..
- Спроси дурака, - огрызнулся купец. – Где теперь нового искать?
- Что ты, что ты, - поддакнула жена. – В лихую пору живем, вор на воре.
Дьяк безмерно устал, спину и плечи ломило. Ноженьки стали ватными. « Ой, не сдюжу. Еще день – и богу душу отдам»
Он прислонился к березе, спрятался, чтоб не слышать корявый голос старосты, скликающего на работу. Глаза падают в мох, дьяк видит книжицу.
Евлампий подходит к старосте.
- Как, дело движется?
- Как же, движется, с такими работничками. Твой архангел пол дня каменюги таскал – и фьют, нетушки нашего праведника, сдулся.
- Не городи напраслину, - строг поп. – Наверняка по нужде отлучился.
Они подходят к избушке дьяка.
- Т-с-с, не спугни молитву, - Евлампий тихонько толкает дверь. Староста втиснулся следом, они с попом каменеют.
- Да, - чешет староста затылок, - сколь живут, той мерзости не видел.
- Вижу, - горько роняет голову поп, - вижу – пал ты жертвой тьмы. Сколь ни боролся я за тебя…Э-э-эх, рукоблудник, поди вон с глаз моих.
- Она, она все, проклятая, - дьяк натягивает штаны. – Она…
Дрожащий палец тычет в книгу. Евлампий берет ее, перелистывает и рвет.
- Изыди, изыди, изыди. И ты лучше иди, а то староста мигом слух пустит. Побьют тебя, - он крестит Онуфрия.
Весть о дикованной книжонке шмелем облетела село. А тут как раз служба. Столь ярого попа сельчане еще не видели.
- Братие, - рычал он, и сельчане ежились. – Бойтесь, лукавый здесь, среди нас.
Все закрутили головами, настолько был страшен и горек вид батюшки.
- Он уже забрал одного из нас и вы, - звенел поп, - можете стать следующими.
- Онуфрия-то? Невелика потеря, - несется с толпы. – Вот учитель куда пропал – это да..
- Пропал? Н-е-ет, неразумные, он сбежал, - изрек поп, и все обернулись. – Не смог он, как человече культурный и непорочный, смотреть на все это. – Евлампий обвел рукою. – Не вынесла безмятежная и светлая душа его находиться здесь, в грехе и грязи, он сбежал к свету.
Миряне загудели. Да, что-то нечисто здесь и взаправду. Двое сходят с ума, дьяк и Гриня. Пускай ум и скуден был, но хоть что-то. Какой умишко-то не был, всяко лучше, чем ничего. И учитель исчез до кучи. Селяне загрустили.
- Бойтесь, братие, и крепитесь – черный день близок.
Со смешанным непонятным чувством я покидал село. Хоть здесь не нашел я покоя и чистоты, но все же…Даже пороки тут были легки и приятны, не отдавали гарью циничного города. Может, из-за своей бесхитростности? Кстати, один такой стройный и милый порок я увожу с собой. Лизонька сидит напротив в моей карете. Рассказал бы я вам, как мне удалось разбудить чертенят в этом тихом голубоглазом болоте, но… Лизонька еще умеет смущаться; и дай бог, не разучится никогда.
