Средневековая Русь. Зима 6771-6772 года от Сотворения мира (1263-1264 г.г. от Рождества Христова)
...всю зиму после смерти схимонаха Алексия в середине ноября, Мирослав постигал грамоту в Феодоровском монастыре в Городце. И даже в ранние зимние вечера, когда, казалось, ни на что не оставалось сил, а глаза резало от усталости и чада свечи, он всё равно заставлял себя читать книги...
После недолгого размышления, словно в наказание самому себе или, как епитимью за что-то, что он не мог ни внятно объяснить, ни даже полностью осознать, Мирослав, вслед за Ивашкой начал изучать греческий язык.
Было ли в том подспудное желание спрятаться от мыслей о постоянных потерях и смертях близких, которые словно шлейфом тянулись за ним или обещание схимонаху Алексию постигнуть грамоту, он не понимал и сам. Но смиренно и безропотно Мирослав выполнял все дела по обители, которые поручал ему старший инок — отец Севостьян, будь то дежурство на колокольне, помощь с монастырским скотом или что-то иное. За заданиями Мирослав не гнался, но и не отлынивал ни от одного их них, каким бы сложным или тяжёлым оно не казалось. А в промежутках между обязанностями по обители он упорно учился.
Отец Севостьян, видя упорство Мирослава в изучении грамоты, свечи выдавал ему исправно. Хотя, то и дело вздыхал тяжело и не очень одобрительно, по привычке подсчитывая в уме даже мелкие монастырские траты. Но памятуя, через что прошёл отрок в последние месяцы, а также то, что Мирослав, по сути, в одиночку спас из топи паломника Даниила с чудотворной иконой, ни разу открыто не укорил его за чрезмерное усердие к наукам.
К середине декабря Мирослав уже самостоятельно и вслух, медленно водя пальцем по буковкам, читал жития святых и разные летописи, что давали ему в книжной монастырской казне. Тогда же постиг он и греческую азбуку и правила чтения на незнакомом пока ещё языке...
Сам отец Даниил поначалу то и дело заходил к нему в келью, убеждаясь, что здоровье Мирослава идёт на поправку, помогал с изучением греческого, но, видя, насколько отрок сосредоточен в постижении книжных премудростей, надолго не задерживался и оставлял его в одиночестве. Лишь советовал опять не надорвать здоровье и не слишком засиживаться над книгами. Мирослав соглашался, устало кивал головой, но всё никак не мог избавиться от ощущения, словно что-то заледенело у него внутри. И он не может найти в себе той веры и благости, что ощущал раньше и в присутствии отца Даниила, и в присутствии покойного уже отца Алексия... который так неожиданно оказался принявшим схиму великим князем Александром Ярославичем, о чём до смерти схимонаха в самой обители знал только настоятель, игумен Кирилл.
Продолжение -
