Глава 3
Прощание с профессором
Спустя три месяца мистер Минрой позвал нас, чтобы сообщить две важные новости. Первая – и радостная и грустная одновременно – заключалась в том, что ему пришло письмо с Далмака от его бывшей супруги и дочери, и в ближайшее время он отправится к ним. Вторая – скорее радостная, чем грустная – касалась в большей степени меня.
- Друзья мои, я получил не одно письмо, а два. Отправителем второго является мистер Генрих Рольпер. Дорогой Вильгельм, он приглашает вас посетить планету двух солнц! Разрешение на путешествие и все расходы, связанные с ним – элементарные заботы Верховной Академии. Если у вас есть для этого достаточно свободного времени и возможность, милости прошу. Составите мне компанию. Как следует взвесьте это, и в течение суток жду от вас ответа.
Как следует взвесив, я ответил положительно.
Всё чаще доводится слышать о том, что перегрузки, связанные с перемещением из одного пространственно-временного континуума в другой, не оказали значительного влияния на работу организма. Мой случай, к сожалению, не стал одним из таких исключений. Во время перемещения я чувствовал себя – просто и одним словом – ужасно. А после прибытия на Далмак так, будто заболел некой экзотической болезнью: сильного дискомфорта уже не было, но зато всё, что происходило вокруг, всё, что говорили мистер Уилл, который в отличие от меня мог передвигаться самостоятельно, и мистер Рольпер, я воспринимал, словно сквозь сон.
К счастью восстановительные процедуры, проводимые на территории космопорта, довольно быстро возвращают путешественника в норму. Под открытое небо Далмака я выходил всего-навсего с ощущением, что провёл ночь без сна. А через несколько минут полёта в такси уже мог наслаждаться пейзажем.
На мой вопрос «Куда мы летим?» мистер Рольпер ответил с энтузиазмом:
- Я, кажется, знаю, что вам сейчас нужно… А если окажется, что я ошибся, не предложив вам отдых в отеле, то ситуацию не сложно будет исправить.
Когда наше такси приземлилось, мистер Рольпер встал возле двери и жестом предложил мне выйти первому.
Мы оказались на Бархатном побережье, пейзажи которого известны едва ли не каждому жителю Земли благодаря своей простоте и удивительному сходству с родственными им земными пейзажами. Всё, что окружает здесь путника – это небо, море и галька. А всё, что есть здесь искусственного – это скамейки, всего по одной на каждые полмили.
- Среди множества и разнообразия уединённых мест, облюбованных путешественниками, эти места особенны тем, что в них нет ничего особенного. Чудесный воздух, глубокие дали и шёпот волн. Что ещё нужно?.. - сказал мистер Рольпер.
- Разве что глянцевая поверхность моря напоминает Луну.
Хочу сказать, что я очень благодарен вам, - и за то, что вы привезли меня сюда и за Далмак в целом. Возможно, если бы не вы, моя мечта увидеть его вживую, никогда бы не воплотилась.
- Ваша мечта воплотилась благодаря вам, мой мальчик. И потом, не забывайте, что и мне есть, за что благодарить вас.
Мы сели на скамейку, и долгое время довольствовались молчанием. Затем мистер Рольпер предложил пройтись.
Медленно бредя по берегу, мы разговорились. Профессор рассказал мне о Далмаке много такого, чего я не знал. От этих рассказов у меня захватывало дух. В свою очередь его взволновали подробности истории Вильского парка.
- Вы уже опубликовали ваш рассказ?
- Опубликовал, - неоднозначным тоном ответил я.
- После чего, как видно, получили немало негативных отзывов. И они гнетут вас, вынуждают испытывать сомнения.
- Даже те, кто когда-то меня поддержал, сказали, что своими действиями я совершил не что иное, как предательство. Одно из писем мне запомнилось дословно: «Вы предали наш парк! Вы предали наш город! Благодаря вашей истории (подчёркиваю слово «вашей», поскольку в ней много надуманного вами) и, конечно же, вашим друзьям, материалисты теперь, то есть те, кто считает, что душа – это медуза, прибывают в восторге! Они наконец-то заполучат Вильский парк и сделают с ним всё, что душа… прошу прощения, медуза пожелает. А на ваш рассказ им наплевать. То, что вы выкопали, вы тотчас же и закопали обратно в землю. Совершенный вами необдуманный поступок – вот что действительно войдёт в историю». Я действительно часто испытываю сомнения. Разум затуманивается мыслями, от которых не просто избавиться. А потом чувствую себя раздражённым. Иногда сомневаюсь во всём и вся. Может быть, то, что я пережил, было всего лишь обычным сновидением, которое я трактовал так, как мне заблагорассудилось? И, может быть, мои друзья, так же, как и я, излишне увлечены собственным творчеством (выражаясь более понятным языком, слегка не в своём уме)? А если всё это правда, то, возможно, мне просто не стоило о ней говорить.
- Словом, я помог отнять – причём, у своих же соотечественников – великую достопримечательность, храм, связывающий их с иным миром.
Профессор с улыбкой – уже знакомой и понятной мне – смотрел на меня.
- Я понимаю, я мнителен… - немного смущённо ответил я на его улыбку, и сразу же почувствовал, что выразился неловко.
- Проблема не в том, что вы мнительны. Подумайте, ведь благодаря грузу тревог и сомнений вы знаете, сколь ценен баланс. Слово «недостаток» подразумевает не наличие, а нехватку чего-либо. Думаю, вам просто нужно время, чтобы привыкнуть к новой, гораздо более заметной роли в обществе. Немного времени, и вы научитесь дистанцироваться, не воспринимать всерьёз подобные нападки. Продолжайте прислушиваться к своим ощущениям, доверяйте себе, тогда и благосклонность к другим и их мнениям, о которой вы говорили, будет с вами в любой ситуации.
Хочу вас немного порадовать: в своём видении истории Вильского парка вы и ваши друзья отнюдь не одиноки. За несколько дней до того, как пригласить вас на Далмак, я устроил собрание членов Верховной Академии по случаю завершения этой истории. На нём я последовательно изложил её от начала до конца, приводя выдержки из текстов различных авторов, бывших очевидцами таинственных явлений, в том числе, конечно, и из вашего текста, и сопровождая их документальными видеозаписями времён мистера Джеффа. В итоге нам удалось прийти к согласию. Поверить в то, что вы написали, было непросто, однако… в вашу пользу говорил тот факт, что в настоящее время в заброшенном парке действительно не происходит ничего сверхъестественного; аппаратура в нём работает, видеонаблюдение тоже…
- Я действительно этому рад! Но никому не показалось странным, что аппаратура мистера Уилла работала в нём всегда, тогда как любые попытки иных лиц получить документальные подтверждения сверхъестественных явлений были обречены на провал?
- И это тоже говорило в вашу пользу. Как, думаете, Уиллу удалось получить разрешение на то, чтобы заняться вольным творчеством на территории заброшенного парка?
- Вы предположили, что через искусство возможен контакт с иным миром. Так сказал мне Уилл…
- А почему я это предположил? Мне вспомнился один удивительный случай. Как-то раз я держал в руках фотографию, сделанную в заброшенном парке. На переднем плане – танцующая девушка, а на заднем – неотчётливо видимый, но невероятно красивый тоннель из цветов, которого, как вы понимаете, там не было. Её молодой человек пришёл в парк не за чудесами, - он был влюблён в свою девушку, очарован её танцем, для него не было большего чуда на свете, чем она. А что касается Уилла, то он – безумец, всецело отданный искусству.
Мы вернулись к нашей скамейке. Сели и вновь погрузились в молчание. После беседы с мистером Рольпером я обрёл душевный покой, которого не знал, казалось, целую вечность. Морские дали и шум волн вызывали во мне чувство, что всё, что было в моей жизни до того, как я оказался на этом побережье, унеслось далеко и безвозвратно. Один единственный образ из неё остался со мной, образ танцующей девушки, моей красавицы, возлюбленной Анны.
Следующие три дня я провёл в незабываемом путешествии с мистером Уиллом и его семьёй. Мы успели повидать практически все места в радиусе трёхсот миль от центра далмакской цивилизации, которые, благодаря своей удивительной красоте, либо необычности, известны каждому землянину. Не осуществилась только моя мечта побывать в Далмакских аллеях, поскольку тогда сезон их ещё не начался, но я, конечно, об этом нисколько не сожалею. Потом мистер Уилл повёл меня в хартбрукский дворец искусств. Мы посетили две художественные галереи. Первая – это собрание сенситивных полотен под общим названием «Города и люди», вторая – собрание рукописных работ под общим названием «Узники Солнца». На Земле они широко известны, на Далмаке их знают все. Я же, вынужден признаться, до того времени лишь слыхал о них. Обе меня невероятно впечатлили, но во второй я был поражён ещё тем, что увидел знакомые лица.
- Поверить не могу! Уилл, это же вы! А это мистер Винер!
- Автор этих произведений, Роберт Галахен – наш с Винером друг! И очень может быть, что скоро вы тоже с ним познакомитесь, - ответил на это Уилл.
- Кажется, догадываюсь, почему.
- В этом гигантском дворце есть ещё пустующие галереи. Думаю, одна из них может в скором времени заполниться «Историей Вильского парка».
На шестой день профессор Рольпер пригласил нас с Уиллом в зал Верховной Академии, на торжественное собрание, которое он организовал по случаю своего выхода на пенсию.
Полчаса ходьбы от отеля «BuenAmigo», где я остановился, к юго-восточной окраине Хартбрука, или пять минут плавного полёта на экспрессе, и перед вами «Капсула и Звездочёт», два корпуса главного в мире правительственного здания, одновременно являющегося и одним из самых великих архитектурных произведений двадцать третьего века! Далмакская Верховная Академия… Когда видишь её воочию, испытываешь особые ощущения, которые вряд ли можно испытать при виде её на фото или в кино. Ни то, ни другое полностью не передаёт невероятную энергию этого места, как и все оттенки, что образуются, когда оба солнца золотят прозрачные органические сооружения.
Мы прибыли к началу трудового дня. Один за другим на площадь садились экспрессы, из которых выходили члены Академии. Впрочем, не все совершали посадку. Некоторые пассажиры, имея на себе портативные летательные аппараты, выходили в воздухе и направлялись к верхнему крыльцу Капсулы или Звездочёта, - чтобы таким образом сократить путь до рабочего места.
Во мне вызывало удивление буквально всё, даже то, что все эти люди, за малым исключением, были пенсионного возраста, о чём, разумеется, я знал (должное значение картине придаёшь только когда видишь её перед собой). А свободная форма одежды (в полном смысле этого слова) членов Академии просто поражала. Кто-то был в строгом костюме, кто-то в рубашке навыпуск и рваных джинсах, кто-то в тенниске и шортах, а кто-то только в шортах; одни предпочитали туфли, другие босоножки, а кто-то и вовсе шёл к рабочему месту босиком.
Я поделился своими впечатлениями с Уиллом, на что Уилл сказал:
- Чем проще отношение к жизни, тем легче справляться со
