"Эпоха макулатуры".

офицера из столицы. Присутствующие наблюдали сей факт по кислому выражению его лица.
- Богданопуло, где у вас инструкция поста по пожарной безопасности? – беспардонно перебил он Колоскова, своим вопросом.
Иван Андреевич вытянул шею и слегка покраснел.
- Товарищ капитан первого ранга, моя фамилия не Богданопуло, а Багдадиспуло.
- Хорошо, я исправлюсь, - скривился офицер.
Иван Андреевич продолжал крутиться вокруг него и своей обходительностью наконец-то достал офицера из Главного штаба.
- Вы не могли бы стоять на месте, а то у меня от Вас голова уже кружится, - сделал он замечание капитану второго ранга.                                                                    
Багдадиспуло отошёл от стола на два шага, с недовольным лицом, надул щёки и заложил руки за спину.
- Начальник, кажется, в этот раз переборщил со своей учтивостью, - подумал Никита.
– Так, где инструкция? – требовательным голосом задал повторно свой вопрос капитан первого ранга.
Колосков подал ему целый сборник инструкций, открыв его на конкретной странице, которая интересовала офицера. Тот, в свою очередь, не вникая в текст, безразлично стал листать дальше. Неожиданно раздался телефонный звонок. Шустро подскочив к столу, трубку взял Иван Андреевич. Он представился.
- Это Вас, товарищ капитан первого ранга, - Багдадиспуло подал ему трубку телефона.
- Да, - словно делая одолжение, протянул важный проверяющий.
Услышав что-то интересное, он сразу преобразился. Волшебным образом с его лица слетела маска надменности.
- Санаторий «Ялта», это хорошо! – пропел он в трубку. – Да, я тут уже заканчиваю.
Послушав собеседника с другого конца провода, он радостно ответил: «Понял».
Никита приблизительно уловил, о чём шла речь.
- Смотри, как глазки заблестели, - подумал он. – Не что земное ему не чуждо и дармовщина тоже.
На флоте во все времена была устоявшаяся практика, возить офицеров, из «высоких» проверяющих комиссий, на отдых в ведомственный санаторий «Ялта». После оздоровительных мероприятий в нём, подход к проверкам становился резко другим.
Окончив разговор по телефону, проверяющий офицер сидел, молча, и крутил в руках карандаш, смотря в одну точку. По всем признакам было видно, что он уже в санатории.
Дверь резко открылась, с поста вышла умопомрачительная женщина - Лариса Анатольевна. Сегодня она была особенно хороша собой. Лариса бросила мимолётный взгляд на незнакомого военного, поздоровалась со всеми присутствующими и направилась на выход, играя бёдрами. Глаза капитана первого ранга сначала прилипли к её «выдающемуся» бюсту, а когда женщина выходила из помещения, то он оценивал уже фигуру.
- Это кто? – с заинтересованным видом задал он вопрос, крутя головой во все стороны.
- Оператор нашего поста, Лариса Анатольевна Курочкина, - в присущей ему манере, доложил первым Багдадиспуло.
Все присутствовавшие офицеры, в следующий момент, услышали от москвича многозначительное: «Да!!!».
Офицер небрежно бросил на стол карандаш, поднялся и неспеша направился к выходу. Проверка внезапно закончилась. Когда за всеми закрылась дверь, Никита недоумённо произнёс: «Зачем приходил?». Он стоял с озадаченным видом и пожимал плечами. На следующий день, Колосков по поводу проверки скажет своему сменщику:
- Красота Курочкиной спасла пост. Посмотрев на её уникальный бюст, проверявший нас офицер, потерял всякий интерес к своим обязанностям.
       Утром следующего дня, Никита Колосков сменился с дежурства и направился в управление части. На подходе к КПП он встретил ещё одного офицера, капитана третьего ранга Комарова.
- Привет, Витя! – поздоровался с ним Колосков. – А ты что не выписал?
- Здравствуй, Никита! Журнал «Коммунист Вооружённых сил». Ну, очень интересный журнал! – добавил он язвительно.
- Что же ты такой не сознательный? Скоро командиром подразделения станешь, а партийными журналами не интересуешься.
- Ты не умничай! – он ухмыльнулся. – Выписать журнал, чтобы пролистать его и потом выбросить в корзину, дорогое удовольствие. Ладно, пошли на эшафот.
Они поднялись на второй этаж здания управления и постучали в дверь кабинета Заместителя командира по политчасти. В просторном помещении кроме него находилось ещё человек двадцать, все сидели в большом томлении.
- Вот и последние несознательные офицеры. Проходите и присаживайтесь, - замполит пригласил Колоскова и Комарова с улыбкой на лице.
- Андрей Петрович, разрешите не присутствовать? – с серьёзным видом, задал вопрос Виктор, едва переступив порог.
Тот посмотрел на него с большим удивлением.
- Я сейчас же пойду и выпишу этот журнал. Свою ошибку полностью признаю.
- Нет, друг мой, это ты под давлением решил выписать, а я хочу, чтобы сознательно, - Зам растолковывал медленно и вкрадчиво. - Сейчас послушаешь лекцию, а потом пойдёшь и выпишешь журнал добровольно.
Комаров закатил глаза, поджал губы и покачал головой.
- Проходите вместе с капитан-лейтенантом Колосковым и присаживайтесь, - любезно произнёс Кривов. – Офицеры у нас с левой стороны располагаются, а мичманы с правой.
Замполит проверил всех «несознательных» по спискам и приступил к лекции. Начал он её лирически - шутливо, а потом минут сорок рассказывал о роли средств массовой информации на формирование личности в армии и на флоте, об огромном значении журналов и газет в воспитании патриотизма у матросов и офицеров. Он не мог отказать себе в удовольствии красиво поговорить о правильных вещах. Буквально все присутствовавшие через тридцать минут начали ёрзать на своих местах. В кабинете было душно, хотя и окна открыты нараспашку. На дворе стоял конец мая, но солнце уже палило по-летнему. Казалось, что эта пытка не закончится никогда, каждый из них готов был выписать дополнительно сверх того что отмерил Зам, ещё по одной газете и не менее чем по журналу. Прошло ещё десять минут, которые показались вечностью, и замполит довольный собой, наконец-то закончил воспитательную лекцию. Сегодня он был в ударе, умные речи лились, как из рога изобилия.
- Ну что, я убедил вас, или нет? – наигранно произнёс капитан второго ранга, окинув  взглядом аудиторию.
Со всех сторон браво и громогласно полетело в его сторону «да». Некоторые даже  решили, что всё уже закончено и начали вставать. Кривов обратил внимание на то, что один только мичман Картошкин сидит с мрачным видом и не разделяет общую радость.
- Товарищ мичман, вы готовы выписать журнал «Знаменосец»? – решил он своим вопросом развеять появившиеся сомнения.
- Нет, - твёрдо ответил мичман.
Все присутствующие замерли.
- Так, все сели на свои места, - ничуть не стушевался закалённый замполит. - Лекция продолжается.
Кто-то попытался оспорить, мол, он не хочет выписывать, пусть сидит и слушает, а мы тут причём. Для Кривова это был слабый аргумент, который естественно на него не подействовал.
- Коллектив это одно целое, - возвышенно произнёс он и пошёл по второму кругу читать политинформацию.
Когда замполит отвернулся к окну, упиваясь своей просвещённостью в области политических наук, Комаров показал кулак мичману предпенсионного возраста. Тот отвёл глаза в сторону.
        В неимоверных муках для слушателей, медленно прошли ещё тридцать минут. Оратор попил водички из графина и уже не с таким радостным видом спросил у просвещённого народа готового к подвигам.
- Все согласны добровольно выписать положенные газеты и журналы?
«Да» - фанатично закричали присутствующие почти одновременно, как в какой-то секте и интенсивно закивали головами в знак согласия.
Картошкин продолжал сидеть с хмурым лицом.
- Товарищ мичман, Вам всё ясно? Надеюсь, что Вы уже созрели для того чтобы выписать журнал «Знаменосец»?
Картошкин, с удивительным постоянством идиота, снова ответил – «Нет!»
В воздухе повисла пауза, лицо служителя идеологического фронта исказила не свойственная ему гримаса зла. Его реакция была неожиданной и обескураживающей.
- А Вы знаете, почему мичман в 301 дивизии надводных кораблей повесился? А!!! – почти закричал он и выпучил глаза на Картошкина.
В кабинете на несколько секунд воцарилась мёртвая тишина. На лицах военнослужащих явно читалось, что каждый из них разгадывал ребус: «Отчего же всё-таки мичман повесился?».
- Может он, как и я с женой поругался? – мелькнуло в голове Колоскова. – У кого что болит, тот о том и думает, - остановил себя Никита и выбросил свою ссору с Еленой из головы.
После затяжной паузы очнулся замполит.
- Потому, что журнал «Знаменосец» не выписывал, - Кривов озвучил явно лежавший на  поверхности ответ. - Вы, товарищ мичман, нарыв на нашем воинском коллективе, который необходимо как можно быстрей удалить, - все почувствовали, что в голосе Зама нарастают драматические ноты.
У Картошкина заныло под ложечкой, на лице появился испуг и ужас в глазах. Он сразу понял, куда замполит  клонит.
- Два года осталось до пенсии, а такой может выгнать со службы в два счёта. У него не заржавеет, - мысли бешено метались из стороны в сторону. -  Ёлки – палки, без пенсии! Все прошедшие годы коту под хвост, – крутилось в голове мичмана, а глаза бегали по орбите.
- Надо пристальней изучить Ваше личное дело, товарищ мичман, - продолжал «размазывать» его Кривов. – Какие у Вас имеются наказания и поощрения, из чего  черпается патриотизм. Может на лицо полное его отсутствие? А это значит среди нас скрытый враг, - он недоверчиво смотрел на мичмана.
- Я готов, готов выписать журнал! - не выдержав внутреннего напряжения, вскрикнул Картошкин, но было поздно.
Кривов, конечно, услышал всё, что хотел услышать от него, но минут пять продолжал позорить мичмана и «чистить» ему мозги, употребляя высокопарные слова. Уши у Картошкина обрели малиновый цвет, и лицо стало багровым. После этого Зам наконец-то смилостивился над военнослужащими и отпустил. Внутреннему  восторгу их не было предела. После отмашки, народ, молча, с радостью в глазах ринулся к двери, ещё не веря своему счастью, оттесняя друг друга. Каждому из них казалось, что если он окажется последним, то замполит непременно оставит его ещё на какое-то время, и продолжит воспитывать.
     Никита и Виктор вышли за ворота части.
- Я бы с превеликим удовольствием мог дать расписку нашему замполиту, что, не выписав журнал «Коммунист», вешаться бы не стал, - произнёс Комаров.
- А чего же об этом Заму не сказал? – улыбнулся Никита на такую откровенность.
- Он шуток не понимает, когда по форме одет.
- Ну да. Как говорил писатель – юморист: «Из-за отсутствия чувства юмора, товарищу можно дать инвалидность».
- Ты меня не услышал. Я как-то с ним был в компании на отдыхе, это довольно весёлый, эрудированный и обаятельный человек. Он хорошо поёт, декламирует классиков и понимает шутки. Нам с тобой до него расти и расти. Тут другое, каждый отрабатывает свой хлеб согласно полученной военной специальности и занимаемой должности.  
- Печатали бы больше книг классиков литературы, а не кучу журналов. Они всё равно интересны только авторам, которые для них статьи пишут, - подвёл черту, с  пожеланиями, под разговором между сослуживцами, Никита.
Офицеры расстались, пожав друг другу руки, Колосков поехал домой отдыхать после дежурства, со смешанными чувствами внутри, а Комаров убыл в подразделение для исполнения служебных