оказывался переход от патриархальной медлительности к космическим скоростям. Сейчас, например, дома сходят с промышленных конвейеров и нередко очень скоро приходят в аварийное состояние. А «когда-то соборы и храмы строились веками» [29].
В прошлые столетия и в возведении храмов, дворцов, и в других долговременных творениях рук человеческих «духовное горение не потухало и не искривлялось. Теперь же <...> люди далеки от многолетних, даже вековых задач» [30].
Между тем для человека естественно вписываться в эти многолетние, вековые задачи, которые наполняют его конечный срок пребывания на Земле великим смыслом, раздвигают границы этого срока и в прошлое, и в будущее. И наоборот – противоестественно вести мимолетное, бездумное и бездушное существование бабочки-однодневки. Противоестественен отказ от высокого предназначения жизни, от наполнения отпущенного на нее времени достойными человека духовными порывами, мыслями, делами: «Достойны ли люди летать, если полеты будут связываться или с мыслями об убийстве и отравлении, или ограничатся гонкой на скорость? Ограничительность доходит до того, что назначаются премии за красоту одного члена тела, или руки, или ноги. При этом мысль о целом и о том, что движет этой рукою или ногою, считается совершенно излишней.
При всяких состязаниях на механическую скорость, при всяких премиях и бессмысленных изобретениях однодневных королей и королев совершенно отодвигается на второй план примитивное соображение об искусстве мышления, которое дало столько непревзойденных, замечательных школ древности.
Именно искусство мышления позволило бы вспомнить и о том, что перегружение пространства и хищническое овладение основными энергиями должно привести к необходимости заботливого отношения к этим космическим проблемам. <...>
Человечество должно и дерзать и преуспевать, но причины и следствия прежде всего» [31].
Когда люди об этом забывают и ускоренными темпами «собираются строить небоскреб всех наций – трагическое напоминание о Вавилонской башне» [32], их ждет не только катастрофическое крушение все новых и новых Вавилонских башен, но и невосполнимые потери первооснов их духовной и материальной жизни.
Когда же люди соизмеряют деяния и помыслы свои с естественными законами, охватывающими бытие от мимолетного подснежника до вечно пульсирующих созвездий, «когда предлагается мыслить о дальних мирах, ведь не только об астрономических проблемах предполагается. Какие великие расширения сознания зазвучат и засияют! <...>
Не простое накопление сведений, но расширение миросозерцания и устремление к наивысшему выведет людей из бездны быта. <...>
Все это – и высокое, и безбрежное, и неисчислимое удержит человечество от постыдных отрицаний и приведет к высокому созданию благоволения» [33].
Вот такими видел взаимоотношения человека и природы Николай Константинович Рерих. И само это видение я уподобил бы зрению человека, который в спектре радуги различает гораздо больше цветов, переходов, оттенков, чем простые смертные, со школьных уроков усвоившие простенькую «запоминалку»: «Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны» (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый). Он не ограничивается только видимым светом, сердцем чувствуя и невидимые инфракрасные лучи низких частот, и палящий ультрафиолет частот высоких. Словом, живет по принципу: стремись осмыслить Космос – поймешь, что делается на Земле.
Рерих говорит не просто о познании мира с помощью моделей, формул, законов. Его дума – о духовном познании и Космоса, и Земли, и самого человека. Под этим углом зрения видится ему сыновняя связь человека с природой.
Мотыльковый образ жизни, быстрое физическое и психическое старение и одновременно – детская незрелость, недальновидность во взаимоотношениях с окружающей средой. Этот причудливый, противоречивый симбиоз человек XX века демонстрировал неоднократно. Но тем самым он не освобождался от влияния природы, а все больше и больше детерминировал собственную жизнь.
Вчитаемся в строки Рериха. Прислушаемся к ним. Постараемся понять главное: когда человек поднимется до духовной свободы и ответственности в самом себе, тогда он, не отказавшись ни от одного из завоеваний нынешней цивилизации, вернется и к первородному единству с природой.
Ким Смирнов
______________________
[1] Цветаева М. Через сотни разъединяющих лет... Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1989. С. 134.
[2] Рерих Н.К.Письмена. М.: Современник, 1974. С. 143.
[3] Рерих Н.К. Человек и природа. М.: МЦР, 2005. С. 23. Здесь и далее цитируется по настоящему сборнику.
[4] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 23.
[5] Рерих Н.К. Врата в Будущее. Рига: Угунс, 1936. С. 235.
[6] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 40.
[7] Рерих ЯЖЧеловек и природа. С. 65–66.
[8] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 81–82.
[9] Рерих ЯЖЧеловек и природа. С. 45.
[10] Там же. С. 47.
[11] Там же. С. 46.
[12] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 46.
[13] Там же.
[14] Там же.
[15] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 57.
[16] Там же. С. 58.
[17] Там же.
[18] Книга Екклезиаста, 1:5.
[19] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 29.
[20] Там же. С. 30.
[21] Там же. С. 31.
[22] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 36.
[23] Там же. С. 38.
[24] Там же.
[25] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 38–39.
[26] Там же. С. 93.
[27] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 112.
[28] Там же.
[29] Там же. С. 113.
[30] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 113.
[31] Там же. С. 113-114.
[32] Там же. С. 114.
[33] Рерих Н.К. Человек и природа. С. 131.
Возлюбивший природу не отломит
без нужды ветки куста,
и человека ли сметет он с пути?
Н.К.Рерих. Детская сказка
Многие прекрасные и жизненные мысли
будут навеяны ближайшим прикасанием к природе,
в каждодневных благословенных трудах.
Н.К.Рерих. Урбанизм
К ПРИРОДЕ
РАДОСТЬ ИСКУССТВУ
<...> Радость жизни разлита в свободном каменном веке. Не голодные, жадные волки последующих времен, но царь лесов – медведь, бережливый в семействе, довольный обилием пищи, могучий и добродушный, быстрый и тяжелый, свирепый и благостный, достигающий и уступчивый – таков тип человека каменного века.
Многие народы чтут в медведе человеческого оборотня и окружают его особым культом. В этом звере оценили народы черты первой человеческой жизни. Семья и род, конечно, – основы древнейшего человека. Он однож?н. Ради труда и роста семьи только снисходит он до многоженства. Он ценит детей – продолжателей его творческой жизни. Он живет сам по себе; ради себя творит и украшает. Мена, щегольство, боязнь одиночества, уже присущие позднему времени камня, не тронули древнего. Общинные начала проникают в быт лишь в неизбежных, свободных действиях охоты, рыбной ловли, постройки.
Нам не нужны сейчас наслоения геологии. Не тронем две первичные эпохи, хотя оставленное ими – кости их страшных обитателей и окаменелости – составляют огромный скелет сказочного для нас мира; он так же близок душе художника, как и изделия рук человека. Допустим условные научные распределения.
Минуем третичный плиоцен [1] с его таинственным предшественником человека. Царство догадок и измышлений! Царапины на костях и удары на кремневых осколках далеки от художественных обсуждений.
Древнейшие эпохи доледниковые – палеолит (шельская, ашельская, мустьерская) [2] – уже близки искусству. Человек уже стал царем природы. В чудесных единоборствах меряется он с чудовищами. Уверенными, победоносными ударами высекает он первое свое орудие – клин, заостренный, оббитый с двух сторон. В широких ударах поделки человек символизирует победу свою; мамонты, носороги, слоны, медведи, гигантские олени несут человеку свои шкуры. Каменным скребком (мустье) обрабатывает человек мохнатую добычу свою. Со львом и медведем меняется человек жилищем – пещерою; он смело соседствует с теми, от кого в период «отступлений» он защищается уже сваями. Приходит на ум еще одна победа – приручение животных. Веселое время! – Время бесчисленных побед.
Движимый чудесными инстинктами гармонии и ритма, человек, наконец, вполне вступает в искусство. В двух последних эпохах палеолита (солютрейская и мадленская) [3] блестящий победитель совершенствует жилище свое и весь свой обиход. Все наиболее замечательное в жизни одинокого творца принадлежит этому времени.
Множество оленей доставило новый отличный рабочий материал. Из рога изготовлены прекрасные гарпуны, стрелы, иглы, привески, ручки кинжалов... Находим изображения: рисунки и скульптуру из кости. Знаменитая женская фигурка из кости. Каменная Венера Брассемпуи. Пещеры носят следы разнообразных украшений. Плафоны разрисованы изображениями животных. В рисунках поражают наблюдательность и верная передача движений. Свободные линии обобщения приближают пещерные рисунки к лучшим рисункам Японии.
Пещеры южной Франции, Испании, Бельгии, Германии (Мадленская, Брассемпуйская, Мас-д’Азильская – с древнейшею попыткою живописи минеральными красками, Альтамирская – с необычайно сложным плафоном грота, Таингенская и др.) доставили прекраснейшие образцы несомненной художественности стремлений древнего человека. Чувствуется, что пещеры должны были как-то освещаться; предполагаются подвесные светильники с горящим жиром. Каменные поделки восходят на степень ювелирности. Тончайшие стрелы требуют удивительной точной техники. Собака становится другом человека; на рисунках оленей – одеты недоуздки. Украшения достигают замечательного разнообразия; отделка зубов животных, просверленные камни, раковины. Конечно, мена естественными продуктами постепенно изощряет результаты творчества человека.
Остатки лакомых и нам раковин, кости птиц и рыб, кости крупных животных с вынутым мозгом – все это остатки очень разнообразной и вкусной еды обитателей изукрашенных пещер.
Между временем палеолита и неолита часто ощущается что-то неведомое. Влияли ли только климатические условия, сменялись ли неведомые племена, завершала ли свой круг известная многовековая культура, но в жизни народа выступают новые основания. Очарование одиночества кончилось; люди познали прелесть общественности. Интересы творчества делаются разнообразнее; богатства духовной крепости, накопленные одинокими предшественниками, ведут к новым достижениям. Новые препятствия отбрасываются новыми средствами; среди черепов многие оказываются раздробленными ударами тяжелых орудий.
Так вступают в борьбу жизни послеледниковые эпохи. Неолит.
Материки уже не отличаются в очертаниях от нынешних, с тем же климатом. Мамонты вымерли; северные олени перешли к полярному кругу. Скотоводство, земледелие, охота отличают эпохи неолита. Выдвигается новое искусство – гончарство, богато украшенное. Каменные вещи так же дороги, как и в прежние эпохи.
Работая с огнем, человечество натолкнулось на металлы. Неолит может гордиться этим открытием.
Последнее время неолита (эпоха Робенгаузенская) [4]; кончина «каменной красоты». Эпоха полированных орудий, время
