высоким «дымом» крыты желтеющими тростниками, шкурами, мехами, переплетены какими-то изумительными плетеньями. Верхи закреплены деревянными, резанными узором пластинами. Память о лучших охотах воткнута на края крыш. Белый череп бережет от дурного глаза.
Стены домов расписаны орнаментом в желтых, красных, белых и черных тонах. Очаги внутри и снаружи; над очагами сосуды, прекрасные узорчатые сосуды, коричневые и серо-черные. На берегу – челны и сети. Сети сплетали долго и тонко. На сушильнях шкуры: медведи, волки, рыси, лисицы, бобры, соболя, горностаи...
Праздник. Пусть будет это тот праздник, которым всегда праздновали победу весеннего солнца. Когда надолго выходили в леса; любовались цветом деревьев; когда из первых трав делали пахучие венки и украшали ими себя. Когда плясали быстрые пляски, когда хотели нравиться. Когда играли в костяные и деревянные рожки-дудки. В толпе мешались одежды, полные пушных оторочек и плетешек цветных. Переступала красиво убранная плетеная и шкурная обувь. В хороводах мелькали янтарные привески, нашивки, каменные бусы и белые талисманы зубов.
Люди радовались. Среди них начиналось искусство. Они были нам близки. Они, наверное, пели. И песни их были слышны за озером и по всем островам. И желтыми пятнами колыхались огромные огни. Около них двигались темные точки толпы. Воды, бурные днем, делались тихими и лилово-стальными. И в ночном празднике быстро носились по озеру силуэты челнов.
Еще недавно вымирающие якуты костенеющим языком своим пели о весеннем празднике.
«Эгей! Сочно-зеленый холм! Зной весенний взыграл! Березовый лист развернулся! Шелковистая хвоя зазеленела! Трава в ложбине густеет! Веселая очередь игр, веселья пора!
Закуковала кукушка! Горлица заворковала, орел заклекотал, взлетел жаворонок! Гуси полетели попарно! У кого пестрые перья – те возвратились; у кого чубы тычинами – те стали в кучу!
Те, для кого базаром служит густой лес! Городом – сухой лес! Улицею – вода! Князем – дятел! Старшиною – дрозд! – Все громкую речь заведите!
Верните молодость, пойте без устали!»
Так дословно певали бедные якуты свою весеннюю песнь.
О каменном веке когда-нибудь мы узнаем еще многое. Мы поймем и оценим справедливо это время. И узнанный каменный век скажет нам многое. Скажет то, что только иногда еще помнит индийская и шаманская мудрость!
Природа подскажет нам многие тайны первоначалья. Еще многие остатки красоты мы узнаем. Но все будет молчаливо. Язык не остался. Ни находки, ни фантазия подсказать его не могут. Мы никогда не узнаем, как звучала песнь древнего. Как говорил он о подвиге своем? Каков был клич гнева, охоты, победы? Какими словами радовался древний искусству? Слово умерло навсегда.
Мудрые древние майи оставили надпись. Ей три тысячи лет:
«Ты, который позднее явишь здесь свое лицо! Если твой ум разумеет, ты спросишь, кто мы? – Кто мы? – Спроси зарю, спроси лес, спроси волну, спроси бурю, спроси любовь! Спроси землю, землю страдания и землю любимую! Кто мы? – Мы земля».
Когда чувствовал древний приближение смерти, он думал с великим спокойствием: «Отдыхать иду».
Не знаем, как говорили, но так красиво мыслили древние.
1908
Рерих Н.К. Собрание сочинений. Т. I.
М.: Изд-во И.Д.Сытина, 1914
________________________
[1] Плиоцен – последняя эпоха третичного периода геологический истории, начавшаяся около 5 млн. лет назад и завершившаяся около 2 млн. лет назад.
[2] Шельская (по названию г. Шель около Парижа) и ашельская (по названию предместья г. Ашьен (Франция) – Сент-Ашель) культуры относятся к нижнему палеолиту – первому периоду древнекаменного века, начавшемуся свыше 1 млн. лет назад. Их возникновение связано с появлением на Земле человека прямоходящего (Homo erectus). Для этих культур характерны грубые каменные рубила. Мустьерская культура (по названию пещеры Ле-Мустье во Франции), носителем которой стал человек неандертальского типа, соответствует среднему палеолиту и характеризуется более совершенными каменными орудиями и появлением пещерных стоянок.
[3] Солютрейская (по названию стоянки Солютре (Франция)) и мадленская (по названию пещеры Ла-Мадлен (Франция)) культуры относятся к финальной части верхнего палеолита Европы. Кремневые орудия этих культур достигают высокой степени совершенства; появляются наскальная живопись, резьба по кости.
[4] К этому времени относятся остатки неолитического свайного поселения около г. Цюрих (Швейцария), называемого Робенгаузен, где были найдены каменные, деревянные, костяные и роговые орудия, оружие, керамика, сети.
[5] Ананьинский могильник – первый исследованный памятник ананьин- ской культуры раннего железного века Прикамья и Среднего Поволжья, открытый в 1858 г. на левом берегу р. Тоймы (приток р. Камы). Современная датировка могильника: VI–IV вв. до н.э.
[6] Белемниты – отряд вымерших морских головоногих моллюсков. Хорошо сохранившаяся часть раковины известна под названием «чертов палец».
[7] По решению Венского конгресса 1814–1815 гг. часть территории современной Польши отошла к России и оставалась в этих границах почти до Октябрьской революции 1917 г.
ЧАША НЕОТПИТАЯ
«Приходят враги разорять нашу землю, и становится каждый бугор, каждый ручей, сосенка каждая еще милее и дороже. И, отстаивая внешне и внутренне каждую пядь земли, народ защищает ее не только потому, что она своя, но потому, что она и красива, и превосходна, и, поистине, полна скрытых значений.
Велика красота русская, у нас бесконечно много того, что еще недавно считалось неценным. Чего не видно из окон вагона, когда, бывало, ездили “куда следует”. Чего мы не хотели знать. Как вообще не хотели знать свою собственную землю.
Когда после простудной напасти меня стали в Крым отправлять, вопреки всему потянуло меня опять в любимый Новугородский край. Коли пройдет, то и здесь пройдет.
За пределами оконного кругозора сколько изумительных красот и в Псковской области, и в Новгородской земле. Так близких и так постыдно мало кому ведомых. Не об исторических местах говорю. Не о памятниках древности. Их тоже много. Но теперь как-то не нужно мыслить о былом. Теперь – настоящее, которое – для будущего.
Припадая к земле, мы слышим. Земля говорит: все пройдет, потом хорошо будет. И там, где природа крепка, где природа нетронута, там и народ тверд без смятения. Новугородцы бодры.
Бодры так же, как бодры озера. Опасные, холодные, вольные. Такие же острые, как остры голубые глаза рыбаков озерных.
Степенны и суровы так же, как непроходны леса, которыми край еще полон. Не прошли и татары.
Мало кто стремится пробыть лето в Новугородских пятинах. Избегают, потому что не знают. И не стыдятся не знать того, что под боком. А господин Великий Новгород знал свои земли. Боролся за них. И любил их.
Причудны леса всякими деревьями. Цветочны травы. Глубоко сини волнистые дали. Всюду зеркала рек и озер. Бугры и холмы. Крутые, пологие, мшистые, каменистые. Камни стадами навалены. Всяких отливов. Мшистые ковры богато накинуты. Белые с зеленым, лиловые, красные, оранжевые, черные с желтым... Любой выбирай. Все нетронуто. Ждет.
Старинные проезжие пути ведут по чудесным борам. Зовут бесконечными далями. Белеют путевыми знаками-храмами.
Хороши окольные места по новгородскому, по устюжевскому пути. Мста и Шелонь, Шерегодро, Пирос, Шлино, Бронница и Валдай, Иверский монастырь, Нил Столбенский. Возвышенности Валдайские. Все это красота. Красота бодрая.
Жальники – к Новгороду. Дивинцы – к Твери, эти места называются. Дивинец – диво-город, с восхищением. Но того милее – Жальник. В нем много жаленья, покоя, слов вечных.
А вот и чудо. Не то чудо, что еще живы русалки. Жив еще “честной лес”. По городищам захоронены храмы. И не показались миру до сей поры. Верно, не время еще. А вот чудо.
Среди зеленого мшистого луга, около овечьего стада наехали на ключ живой воды. Среди кочек широкая впадина, неотпитая чаша. Яма – сажени в три шириной. Сажени три или четыре глубиной.
По краям все заржавело, забурело от железа. В глубине прозелень, синие тени, искры взлетов. Бьет мощный родник, песок раскидывает. Пахнет серой. Студеная вода полна железом, и пить трудно. Сильно бьет родник по камням. Бежит в поле речкою. Никому дела нет.
Такой ключ в селе Мшенцах. Еще известны ключи в Варницах. Там и грязи такие же, как в Старой Руссе. Варницы – старое место, при Грозном известное. До сих пор и это место зря пропадало. Там же слышал я и о каких-то теплых ключах.
Живая вода по полю, по озерам разбегается. И страшно, и больно, но и приятно знать, что в четырех верстах от большого пути еще лежат такие находки. Давно показались. Ждут.
Знают, пройдет испытание. Всенародная, крепкая доверием и делом Русь стряхнет пыль и труху. Сумеет напиться живой воды. Наберется сил. Найдет клады подземные.
Точно неотпитая чаша стоит Русь. Неотпитая чаша – полный, целебный родник. Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветами горит подземная сила.
Русь верит и ждет».
А давно ли писано? Да вот четверть века прибежит. А стоят ли Новугородские дивинцы да жальники? Превосходно высятся.
А ходит ли на поиск Новугородская вольница, ушкуйники неуемные? Не то, что по Обонежской Пятине, да по Бежецкому Концу, а за пуп земли, за полуночные страны перелетели в поиске мирном.
А копают ли золото и самоцветы на Керженце, на Урале? Какое там Урал, а за самый Алдан забрались.
А ходят ли гусляры, сказители? Уже и по Смоленщине да по Киевщине, а и во Франкскую землю с песнями приехали.
Вася Буслаев уцелел ли? Не то что жив, но и на камнях начертания вычитал.
Дивинцы Новугородские! Чудо чудное! Диво дивное! Чаша неотпитая! Опять написан – Микула Селянинович. Великий пахарь выорывает [1] красоту всенародную. Открылись исстари захороненные стенописи Софийского Собора в Киеве. В чудесном живописном обрамлении Палеховского мастера издано в Москве «Слово о Полку Игореве». Закреплены в заботливом изложении мастера Суриков, Репин, Юон, Петров-Водкин... Помянуты всенародно Пушкин, Ломоносов, Горький, Менделеев, Павлов и другие герои. По Бородинскому полю веяли знамена. Голенищев-Кутузов, Суворов встали в памяти...
Отовсюду пишут: строится Академия Наук, возводится величественный Институт познания человека – экспериментальной медицины.
Народ хочет знать, молодежь всей земли хочет учиться.
Не сказка, но явь. Кто же восстанет против знания!
В «Литературной газете» № 56 говорится: «Надо воскресить и воспеть дела Великого Новгорода, Пскова, Владимира, Суздаля, Москвы. Надо заново перечитать всю историю, не доверяясь материалам XIX века, критически относясь к спору славянофилов и западников, проверяя археологию, историографию.
Надо преодолевать традицию Карамзина, давление школы Покровского. Надо проделать заново огромнейшую работу. Надо двинуться в архивы, надо пойти на Чудское озеро, на Куликово поле, к Бородину, Смоленску, Березине, на Волгу, по сибирским тропам и рекам, на Украину, на Черное море, на Кавказ. Надо исходить по всем маршрутам, по которым проходили дружины и полки народа. Собрать
