Защитник Сталинграда.
Судьба свела меня с Бариновым Александром Ивановичем.
Это был энергичный человек в добром здравии и памяти. Был он прекрасным рассказчиком. Такие детали сражений как от непосредственного участника Великой отечественной войны больше не услышишь – слишком мало их осталось. А он был и миномётчиком, и танкистом, и сражался под Сталинградом.
– В следующем году будет 70 лет, как мы армию Паулюса под Сталинградом окружили, – рассказывал он мне наливая крепкий горячий чай, – а ведь немало их было, около девяноста тысяч. Пригласили вот, – он кивнул на красочную открытку, лежавшую на столе. Собирают всех бывших защитников Сталинграда на встречу.
– Да, о чём говорить то? В кино интереснее. За два часа столько всего происходит, что и в голову не придёт. А на войне каждый день почти одно и то же. Даже к артобстрелам привыкаешь.
– Скромничает батя, вмешался его сын Евгений, – у него ведь награды боевые: ордена Красной звезды и Славы, да и медали «За отвагу» просто так не дают, а него их две.
Всё же мне довелось услышать рассказы о фронтовой жизни в День Победы. Тогда, надев свои боевые и юбилейные ордена и медали, слегка умиротворенный угощением, Александр Иванович не то, чтобы очень уж разговорился, но на некоторые вопросы начал отвечать. Говорил ветеран немного скованно, видно было, что отметал в памяти очень неприятные и страшные моменты. Иногда же довольно охотно и подробно, а то и с усмешкой вспоминал события той поры, семидесятилетней давности. Память у него была цепкая. Некоторые из рассказов Баринова Александра Ивановича приведу.
Ни шагу назад.
Война для меня началась, как и для всей страны 22 июня 1941 года. Мы тогда жили в горьковской области, в деревне. Я окончил восемь классов средней школы.
Военная обстановка стала чувствоваться во всём. Мужчин и парней постарше военкомат призывал на службу. Только из нашей деревни за неделю было сформировано три команды, которые пешком со своими вещмешками отправились на станцию. Всех, кому было старше четырнадцати лет, посылали на рытьё окопов.
К весне обстановка на Юге России очень осложнилась. Потерпев неудачу на московском направлении, враг рвался к Волге. Настрой у молодёжи был очень сильный. Я с двумя друзьями пришёл в военкомат, и мы попросились в действующую армию. Поскольку нам уже стукнуло семнадцать, нас и призвали. Меня, глянув в аттестат, военком направил в Горьковское военное минометно-артиллерийское училище. Друзей в стрелковый учебный полк. Больше мы с ними не виделись. Учебный курс был рассчитан на год, но в связи с тяжелой обстановкой на фронте, выпустили нас через полгода не офицерами, а младшими командирами. Так в августе 1942 года командиром миномётного расчета в звании сержанта оказался я на Сталинградском фронте. Наша рота батальонных миномётов была придана 74 гвардейскому стрелковому полку 27 дивизии 62-й армии, которой командовал генерал Чуйков.
Сразу начались бои, было тяжело. Утюжили нас немецкие штурмовики и бомбардировщики, не давая покоя. К концу сентября от воздушных налётов житья не было. Иной день по полсотни раз воздушную тревогу объявляли. Вермахт кидал на наш участок обороны десятки танков и тысячи солдат. Потери и у него, и у нас были огромные. Миномёты у нас были хорошие, но урон они наносили наступающей пехоте, а по танку из миномёта не попасть. Для этого противотанковые пушки нужны. Мы отбивали многочисленные атаки немецкой пехоты. У меня в двух минометных расчетах, которыми я командовал, состав дважды полностью сменился. Бывало, атакующие немцы к нам приближались на бросок ручной гранаты. Иной раз слышно было, как они кричат: «Рус! Сдавайся! А то будешь Волга - буль-буль!».
Приходилось и нам браться за винтовки и автоматы. Пехота пулемётным огнём нас поддерживала. Миномёты наши ведь это же не пушки - ближе двухсот метров бесполезны. Мы отступали с боями, но только по приказу – знали: «За Волгой для нас земли нет».
Уже ввели заградительные отряды во исполнение сталинского приказа №227 «Ни шагу назад». И всё же натиск врага был силён и неуклонно под угрозой окружения отходили мы к Волге, все больше прижимаясь к городу. У нас миномёты были на конной тяге. Лошадь одна от взрыва бомбы вырвалась из укрытия. Немецкий снайпер ее из винтовки ранил смертельно. Я потом добил из пистолета, чтоб не мучилась. Со снабжением плохо у нас было. Лошадь бойцы разделали и по ротам растащили. А меня в особый отдел таскали, в вину ставили, что я специально её застрелил, чтобы в котел пошла. Чуть я тогда в штрафники не попал.
Медаль «За отвагу».
Война к концу 1942 года уже была позиционная. Фронт двигался медленно. Командованию была очень важна информация о планах противника. Наша миномётная рота была придана к пехотному полку. Получилось так, что группа разведвзвода из полковой разведки, отправившись в поиск, попала в засаду и была почти полностью уничтожена. А нужен срочно «язык». Собрали команду «с бору по сосенке». Пришлось в разведку со старшиной разведчиков идти мне и еще четверым бойцам. Ночью подползли к нейтральной земле, колючку перекусили и вскоре оказались у их линии окопов. Снегу тогда немного было. Старшина снял часового. Мы заняли позицию возле их туалета. Немцы всегда себе отхожее место оборудовали. На нашу удачу, из землянки вышел офицер и направился туда. Его мы и взяли. Когда стали с пленным уходить, видно кто-то в окопе наткнулся на убитого часового. Началась стрельба. Немцы ракеты пускают. Наши минометчики по их позициям огонь ведут, надеясь, что мы уже на нейтральной полосе. В общем, туда мы час шли, обратно четыре. Наш один боец был убит, остальные все ранены и немец тоже, но, главное, живой, говорить смог. Мне тогда тоже руку зацепило. А немец тот ценные сведения дал. За эту вылазку мне первую медаль «За отвагу» дали.
Орден Славы.
Рано утром 10 января немцы пошли в атаку. Сначала полчаса была стрельба из орудий, потом мы увидели в морозной мгле пять или шесть немецких танков при поддержке пехоты в несколько сот человек идут на нас в атаку. Это был акт отчаяния. Из показаний пленных мы знали, что в подразделениях вермахта начался голод и они жестоко страдают от морозов, будучи плохо обмундированными. Гитлер запретил Паулюсу сдать армию в плен.
Я командовал на тот момент миномётным взводом. Мы привели миномёты в боевую готовность и начали вести огонь по наступающей пехоте. Возникла дуэль с их миномётчиками, но они наступали с ротными миномётами, а у нас был батальонный калибр. Через полчаса боя мы подавили их. Уничтожили так же два пулеметных расчета, которые прикрывали у них атаку пехоты. Огнём орудий немецких танков и миномётов у меня один расчёт был полностью уничтожен, второй выведен из строя. Меня в ходе боя дважды ранили в голову пулей и осколком в ногу. Артиллеристы подбили три танка. Два повернули назад, а с ними и остатки пехоты. Из кольца мы их не выпустили. В плен сдались человек двадцать. Всё что осталось от их атаки. За этот бой меня наградили «Орденом Славы 3 степени».
С плитой на спине.
Пока мы ликвидировали остатки 6-й армии Паулюса, противник передислоцировал свои войска и значительно укрепил позиции. 62-ю армию и наш полк вместе с ней после недельного переформирования включили в состав Юго-западного фронта и направили на освобождение Донбасса и Правобережной Украины. К концу февраля 1943 года мы освободили Павлоград и Лозовую. Были бои иногда очень тяжелые, иногда более удачные, когда потерь было поменьше. Недалеко от города Никополь натолкнулись мы на хорошо укрепленную оборону немцев. Нашему 3 батальону поставили задачу взять высоту. Сначала артиллерия поработала с закрытых позиций, мы свою лепту в подавление огневых точек внесли, и пошла пехота. Мы же миномётчики, а у нас задача поддержать пехоту огнём, находясь в боевых порядках атакующих. Вот тут мы и наткнулись на два замаскированных дота. Оттуда пулеметы встретили нашу атаку шквальным огнем. До дотов метров триста. Стреляют без остановки. Пехота залегла головы не поднять. Командиры орут «Вперед», а куда вперед? Поднять людей невозможно. Треть людей, наверное, в этой атаке уложили, когда вперед шли. Потом начали немецкие пулеметы уже лежащих по одному выбивать. В общем – «дело труба».
Я в воронку скатился. В воронке какой-то боец стонет. Глянул, а это из моего взвода тяжело раненный боец без сознания и вьюк с миномётной плитой рядом лежит. Я этот вьюк на себя и пополз обратно, откуда атаку начинали. Вьюк увесистый двадцать килограммов. Однако, когда жить хочешь, это уже не главнее. Ползу, как «черепашка ниндзя»: их в мультфильмах сейчас показывают, а я с мои внуки смотрю.
Пули рядом в землю - шмяк, шмяк. А как пуля в плиту попадает – дзынь и удар всей спиной чувствуешь. Только голову вжимаешь в плечи, чтобы не зацепило. Уже у наших окопов меня все-таки достала вражья пуля. Получил я ранение бедра. В окопе повязку себе наложил и к «богам войны» – артиллеристам. Их комбату доложил обстановку, уговорил гаубицу выкатить на прямую наводку. С полкилометра орудие катить было надо. Попыхтели они. С меня уже какой помощник, я потом от потери крови на ходу без сознания упал. А пушкари доты раздолбали в лохмотья и пехота своё дело сделала. Медаль «За отвагу», это вторую уже, мне в госпитале вручали.
Часы от немца.
[justify]Весной 1944 года полк наш передали в подчинение 4-му Украинскому фронту. Готовилось наступление на Крым, а потом и началось. Нас выдвинули на освобождение Севастополя. Наткнулись мы на укрепрайон. У немцев там окопы были нарыты. Дзоты с пулемётами наготове. Но всё равно, штурмовать надо. Сначала всё было, как положено. Артподготовка, мы, миномётчики, в этом деле тоже не последнюю скрипку играли. Потом приказ: пехота в атаку, миномётчикам поддержать атакующих, идя за цепью пехоты. А мы почти весь боекомплект расстреляли. Но приказ не обсуждается. Не первый раз – подвезут. Рота и пошла. Миномёты тащим на себе. Шестьсот метров осталось – это предел. Дальше мы