этих целей; политическая карта СССР, обнаруженная мной в местном книжном магазине, тоже не позволяла при масштабе в 1 см 55 км получить хоть как-то наглядно нужную мне схему.
В Советском Союзе во все времена его существования власти были помешаны на секретности, в том числе и в отношении простых географических карт, не говоря о подробных топографических. Это была не страна Советов, а скорее страна Секретов – именно так, с большой буквы! Карту какого-нибудь города или там области можно было достать в открытой продаже, но она была настолько условна, что больше запутывала потребителя, чем информировала. Но в первом приближении пользоваться можно было, хотя бы в школах. Мне нужны были карты четырех областей и одной автономии Нижнего Поволжья, тогда их выпускали в продажу для обычного пользователя типа туриста в масштабе 1:350000 или 1:500000, что означало в 1 см карты от 3,5 до 5 километров на местности. Но тогда их можно было купить (если можно) только на месте, в соответствующем регионе, или где-то в Москве при некоем центральном магазине-складе. Куда, естественно, я не смог бы проникнуть без посторонней помощи. Мотаться по приволжским областям в поисках карт я не мог себе позволить, а вот относительно Москвы…
Я набрался смелости и позвонил в Комитет картографии и геодезии при Совете Министров СССР по номеру, указанному на одной из карт. Как ни странно, я дозвонился практически сразу с пятой-шестой попытки, и девичий голос мне ответил, что справок не даём.
Но у меня был телефон Дины, а она была не простая девочка.
Вечером после работы, когда все ушли я начал названивать из Серёгиного кабинета по указанному ею номеру. Она ответила сразу.
Она отозвалась, типа: «Алё», а я сразу застыл и никак не мог пропихнуть комок из горла. Я заставил себя буквально простонать в трубку: «Дина Константиновна?».
Она: (ребята, она меня узнала по голосу – вы только прикиньте!) «Павел Николаевич, это вы?». Должен, наконец-то признаться, что Павел Николаевич – это я и есть, так меня родители нарекли в ЗАГСе, а не каким-то там Студентом.
Затем Она продолжила (я пока так и буду обращаться к Ней с заглавной буквы): «Хорошо, что вы позвонили, а то наши собрались уже выезжать к вам, чтобы разузнать поподробней, что произошло в Ельце. Я же была почти без сознания - вы сами знаете, - кстати, спасибо вам ещё раз, что не дали меня убить».
- «О, Боги, Дина! Да я бы дал расстрелять себя тысячу раз, лишь бы прикрыть тебя собою ещё однажды». Это я не сказал ей, но подобные мысли мгновенно зарождались в моих нейронных связях.
- «Вы обязательно должны приехать в Москву» - продолжила она, - «вас будут ждать».
Я набрался наглости и переспросил: «А вы?».
После некоторого молчания я услышал: «Возможно, и я».
После этих слов я ликовал ровно пять секунд, но потом, спохватившись, вспомнил зачем я, собственно, ей позвонил.
- «Дина Константиновна, мне нужна помощь, но не абы какая сложная. Вы знаете, чем я занимаюсь после выхода из заточения («заточения» – именно это словечко я и подобрал- ох, жучила!). Мне нужны подробные карты пяти областей Нижнего Поволжья, они есть в магазине-складе при Комитете по картографии, но мне-то их точно не дадут и не продадут, меня уже отфутболили там по телефонному звонку, поэтому попросите своих, чтобы поспособствовали».
Дина ответила так: «Вы приезжайте как можно скорее, я уже сказала, что с вами хотят поговорить, вот там им и заявите о своей просьбе, я уверена, что вам помогут».
- «Утром буду в Москве, на каком автовокзале – вы уже знаете, скажите своим, пусть встречают».
Дина ответила на прощанье так: «До свиданья, ПАВЛИК!». Вы представляете! – Павлик…
Дело было к вечеру, и я метнулся на нашу автостанцию к московскому автобусу.
Меня реально встречали уже знакомые лица – те самые, что приезжали ко мне пару раз по ночам. Меня привезли куда-то в центр Москвы в приличный особняк, где на воротах стояла пара мордоворотов, никак не мельче того, что был у нас за рулём.
В кабинете тот, которого я давно отметил, как «авторитет», наконец-то представился: он назвался Шершень. Я рассказал этому Шершню, как и что происходило в Ельце при нападении на их представителей и на меня. Он помолчал и затем поведал, что они тоже не понимают, кто на них нападал и зачем, и кто конкретно был целью. По его словам, в Москве завалить нужного человечка гораздо проще, чем переться за этим в провинцию.
- «Может, ты был им нужен, а, Студент?» - подытожил он свой рассказ. – «Может, из-за тебя весь сыр-бор?».
Я ему ответствовал в том плане, мол, я-то кто такой, кто про меня знает и зачем кому-то на меня охотиться?
- «Ладно», - продолжил Шершень, - «пока замнём насчёт тебя, но у нас по тревоге подняты все бойцы, мы взбудоражили всех своих прикормленных ментов по Ельцу и даже по Москве. Дина говорила, что у тебя есть вопросы к нам?».
Я обрисовал ему насчёт карт. Шершень на это сказал так: «Утро вечера мудренее, ты получишь назавтра чего ищешь. Пока где-нибудь перекантуйся до утра и приходи сюда – всё тебе будет».
- Я: «Где это я перекантуюсь, ведь в гостиницы не то что в Москве, в Ельце и то не попадёшь?».
На что Шершень достал из стола карточку и сунул её мне со словами: «Это наша ночлежка, типа, частный отель – в двух кварталах отсюда, здесь адрес и пропуск на ночёвку».
Дальше он как-то загадочно ухмыльнулся и сказал совершенно неожиданное: «К Динке не ходи, там если не отец её тебя стрельнет, то бывший муж точно зарежет».
- Я: «А она, что, замужем?».
- Шершень: «Уже нет, но её бывший муженёк из комитетчиков пасёт её, как свою личную собственность - будь поосторожней и не суйся лучше к ней. К тому же, паря, выглядишь ты как конченный лошара, тебя московские менты загребут на первой же лавочке, где захочешь перекурить».
- Я: «Это ещё почему?».
- «Да потому, что одет ты, как колхозник, сбежавший со стройки Беломорканала.
Это была горькая правда. После лагеря прикид мой был натурализован в нашем универмаге потребкооперации и никак не соответствовал, мягко говоря, идеалам текущей моды. На что я и пожаловался Шершню. Тот ответил в том плане, что по шмоткам у них как раз покойный Арнольд хлопотал, но, если у меня есть деньги, то он может и в этом поспособствовать. У меня было с собой две тысячи – всё, что оставалось от прежней жизни.
К концу 80-х Москва, не говоря уже об остальной стране, начала обрастать длинными очередями по любому поводу, в том числе и за более-менее приличной (лучше импортной) одеждой. Шершень кому-то позвонил, затем, оглядев мою фигуру сказал своему респонденту, что рост средний, фигура тоже ничем не примечательная, спросил меня только насчёт размера обуви. Далее он выставил меня за дверь и просил обождать с часок – мне принесут обновки прямо сюда.
Что и произошло: шустрый молодой парень притащил несколько пакетов барахла, из которого я выбрал себе джинсы, модный тогда батник (сорочка), джинсовый жилетик, лёгкую кожаную куртку-косуху и пару кроссовок с теми самыми тремя полосками (но, похоже, что всё-таки, армянских). На всё про всё малый запросил полторы тысячи и намекнул, что торговаться здесь не принято. Пришлось отдать. Жаба душила, так как зарплата моя была тогда всего под 200 рублей в месяц, но, как говорили латиняне – положение обязывает.
Я зашел показаться Шершню и поблагодарить его за заботу, и, набравшись наглости, спросил его, где сейчас может быть Дина Константиновна и как с ней связаться. Тот коротко хохотнул: «И тебя зацепило? Ну-ну, смотри, я тебя насчёт её родни предупредил. Сейчас она в тетюхинской конторе – они занимаются похоронами – вот их телефон», - и он сунул мне ещё одну бумажку.
Дозвонившись из соседнего кабинета до фирмы «Тетюхин и сын» (придётся, наверное, им менять вывеску, если у старшего Тетюхина не найдётся ещё одного наследника), я через некоторое время услышал пленительный голосок: «Павел Николаевич, это вы, я рада вас слышать».
Нацепив на себя заграничные наряды, я решил, что теперь мне всё дозволено и стал настойчиво добиваться свидания. Сам от себя не ожидал такой прыти в амурных делах, а тут словно бесы меня подталкивали. Ну, в общем-то прыти особой с моей стороны не было: я просто предложил ей встретиться, а она просто согласилась, но только вечером после работы. На вопрос: «Где?», она ответила, что возле её дома неподалёку есть новая станция метро «Цветной бульвар», и она обещала появится у входа около 7 часов вечера. Ура!..
Она появилась в летнем костюмчике «а ля Милитэри» цвета хаки, удивлённо осмотрела меня с головы до пят, не проронив ни слова, также молча приняла букет пахучих дурманящих пионов (купленных мною тут же возле метро) и взяла меня под руку.
- «Так куда же мы пойдём?» - с ходу спросила она и тут же продолжила, - «А давайте пройдемся вон до того скверика, там есть отличное кафе, где можно посидеть, но только недолго – мне нужно домой».
Кафе, так кафе – я все равно не знал, как себя с ней вести и о чём говорить. По правде сказать, опыт мой по этой части был невелик, но, слава богу, инициативу она взяла в свои руки и щебетала, почти не переставая. Как потом оказалось, она тоже волновалась и перескакивала оттого с темы на тему. Что заказывать я, естественно, не знал, поэтому и здесь она позаботилась обо всём сама - заказала какое-то маренговое бланманже с марципанами, а я шампанское, но не бутылку, а лишь два бокала, как она повелела.
Дополнительно меня смущал и заставлял тушеваться расстёгнутый донельзя ворот на её военной рубашонке – это было практически декольте, заканчивающееся как раз там, где начиналось самое интересное, и я подозреваю, что она нарочно расстегнула здесь лишнюю пуговку, зная какой это произведёт эффект на её неподготовленного собеседника.
Из разговора выяснилось, что этой девочке было всего-то 25 лет, но совсем скоро стукнет 26 (и я уточнил какого именно числа – пригодится), что она закончила какой-то там важный факультет не где-нибудь, а в МГИМО, владела английским и французским и да – выскочила замуж ещё в институте за однокурсника, но не так давно официально с ним развелась из-за его, как она сказала, жуткой невыносимой ревнивости. Этот бывший муж по окончании обучения был взят на службу в КГБ и вот теперь, несмотря на развод, по-прежнему периодически за ней следил (я для себя перевёл: «так не доставайся же ты никому!»). Не исключено, что он и сейчас за нами подсматривает – я невольно осмотрелся. А когда она сказала, что её папа – полковник КГБ, я окончательно понял, что вторгаюсь на чужую и полностью незнакомую и даже враждебную территорию: для этого уровня я был совершенно ничтожный и никчёмный нуль. Только непонятно, как тогда она оказалась в такой подозрительной конторе, как «Тетюхин и сын» в окружении откровенных бандюков?
Бланманже с шампанским закончились, и она заторопилась к выходу, посматривая на свои часики. На выходе она опять взяла меня под руку, и мы направились в сторону её дома. Немного не доходя – это был старинный московский особняк с непростыми подъездами системы «чужие здесь не ходят», - она начала прощаться, сказав мне: «Спасибо» и неожиданно вернула мне цветы, со словами: «Пока пусть так» - что это означало – я не мог понять. Но это была ерунда, потому как дальше произошло несколько для меня неожиданное: она прильнула ко
