Ридер

с лица жилистого высокого худющего мужчины лет сорока. Откуда-то пахнуло инфернальным холодом и мурашки забегали по всему телу, вопя и сталкиваясь друг с другом. Судя по довольной ухмылке визави, моя реакция была правильной и социально одобряемой. 
– Ладно. Пусть попробуется. Явно же чакеши чей-нибудь, приблудный, – снисходительно отправили меня легким движением руки в новую жизнь. Так себе напутствие, но рад был неимоверно. И убраться оттуда и появившейся вновь стабильности. Все. Теперь я ученик отряда, что бы это не значило!
– Валио, – спросил я на обратном пути к казарме – а что за чакеши такие?
– Вааа...уф, – начал с междометий и так не красноречивый парень – это когда отец благородный, а мать из обычных.
– Ээээ, – перешел я на волну собеседника – а я то каким боком?
– Ха! Так ты выше других насколько! Ясно сразу. Чакеши!
А и правда, было какое‐то бросающееся в глаза отличие встреченных, обтрепанных, низких крестьян от подтянутых, рельефных, более высоких воинов. Ноа Тову вовсе выпадал из ряда. Пожалуй, он один из всех виденных людей мог сравниться со мной ростом. Других-то благородных, кроме него не видел. Прямо как разные породы лошадей некто выводил… Бррр… Чего только не подумается на голодный желудок. Сейчас доберусь до столовой и жизнь наладится!
В своем неисправимом оптимизме явно поспешил связывать налаживание жизни с казарменной столовой. В плане разнообразия блюд и их качества все было чуть лучше, чем в походе. Теперь я еще глубже понял радость сотоварищей от моей готовки. Только карьера короля кухни мне не грозила, как оказалось.
Сидя между вяло ковыряющимся в каше из укулеле Варном и профессиональным пофигистом Валио, решил обратиться к первому:
– Варн, а кто здесь готовит? 
– Кто обычно. Тетушка Зея, – он еще больше погрустнел.
– А повкуснее если?
– Повкуснее это в трактир. Но это дорого. Или…
– Или?
– Или ищи папочку и он тебя посадит за стол ноа, – развеселился шутник, – А так-то, что можно ждать от этих шиховых женщин?! 
– Ааа..
– Пф. Еще скажи, что мужчина может замарать себя готовкой, – скривил лицо парень.
– Вот тут я не понял.
– Только в походе! Может воин снизойти до дел женских.
– Какие еще дела чисто женские, – робко уточнил, начиная понимать глубину пропасти между нашими культурами.
– Рожать, варить, шить, собирать укулеле, и вообще собирать в лесу, что растет, строить (тут я немного поехал), лечить, да мало ли, – не стал вдаваться в подробности друг.
– А мужские дела?
– Воевать, – без запинки сказал Варн.
– А еще?
– Сказал же! Воевать, – недоуменно уставился он на меня.
– Крестьяне?
– Крестьяне охотятся иногда и воюют. Не приставай больше.
И вот в этой, освещенной чадящими свечами столовой, под мерный стук деревянных ложек о тарелки, я начал догадываться в какой именно мир попал. При невероятной природе, позволяющей не заморачиваться с поиском пропитания (спасибо укулеле и прочим растительным ништякам) чем же был так занят человек? Да у них даже ядовитых растений нет! Расстройство живота можно получить только от немытых рук, что и практиковалось местными с таким рвением. Зимы здесь не было в принципе! Только сезон падения листьев, когда чуть прохладнее. Что тут же сменялся сезоном роста листьев. Запасов не надо было делать. Все запасы росли в лесу круглогодично. О крупных хищниках не слышал. Все работы были поручены женщинам. И в этих условиях, чем же занята верхушка пищевой цепочки этого мира, мужчины? Чтобы вы думали! Войнами! Просто тысячелетия рукопашной и дыркоделания в ближнем. Меня пробил озноб от мысли, НАСКОЛЬКО местные прокачаны в этом умении. Поэтому спасибо, что не женщиной попал в этот мир, спасибо за рост родителям, спасибо, что сразу не прибили, спасибо… Стоп. В общем, я очень благодарный человек в определенные моменты, как вы поняли.
*юн - период цветения в лесу. Аналогичен весне.

ГЛАВА 4. Тан отряда.

Уже несколько месяцев тучи над славным городом Хаш сгущались. И не в природе дело. Тут по-прежнему светило солнышко, пригревая покрытие крепости из розового сланца ласковыми лучами. Древние стены Хаш! Остога всегда думал о них с теплотой, как и сейчас, стоя на одной из них и обозревая тренировочную площадку возле казарм. Натренированый глаз командира нашел свою команду. С тех пор как он стал таном, многие сменились в отряде. Особенно в последнее время, когда набеги участились и шли один за другим. И даже то письмо с предложением союза с которым подразделение ездило в соседнюю крепость ничего не поправило.
 “Мы только пару десятниц как вернулись. Занятная выдалась поездка” – взгляд воина невольно выхватил на поле высокую фигуру новичка. “Ридер. Вернее уже Витер. Он усваивает все быстрее, чем кто бы то ни было. Точно чакеши. А может и чистопородный сын ноа. Хорошо, что в самом начале не поступил с ним как собирался”, – лениво текли тягучие мысли опытного военного.
Память вернула тана в момент их встречи. Когда его отбили у древлян, парнишка являл собой поистине жалкое зрелище. Связан крестьянами, изрядно попинан и повалян в пыли. В необычной одежде из тонкой ткани в которой только при дворе можно находиться, но не в лесу. Сразу было понятно, что за типа захватил отряд. Придворный посол. Какой из него купец? Первым порывом было покончить с ним одним взмахом меча. Но древляне были отпущены, а закапывать самим не хотелось. Оставили до следующей деревни. Да и попытать планировали по дороге. Связывать не стали. Это недоразумение не смогло бы убежать. 
То, что он ни шиха не понимал сначала утвердило тана в правоте выводов на счет того. Но что-то лениво было тогда пытать посла. Голову занимали результаты поездки.
“Наш Ноа все больше съезжает с катушек и требует новой крови и земель. Пока ему везет. Но так не может длиться вечно” – вклинилось неудовольствие в размышления о поездке. Это чувство привычно корябнуло по живому и отступило затаившись.
Ребята развлекались с Ридером по полной. Чего стоило одно то, что ему всучили самую занозистую меер. Ее держали специально для новичков, чтобы поизводить их. С собой коняшку взяли исключительно для того, чтобы размялась. Ведь даже самая невоспитанная меер это дар богов и дитя всадников. Эта особь свою работу знала крепко и парню доставалось как ни кому до него. Удивительно, но он воспринимал это как должное. И даже его слишком смазливая для солдата мордашка не кривилась от выходок этой шерстяной грозы новобранцев. Даже сам меер проникся уважением к юноше в конце поездки.
Когда чакеши стал собственноручно готовить на весь отряд, то появились первые сомнения. Посол ли? Чтобы так профессионально обращаться с продуктами должен иметься достаточный опыт. Да и по характеру парнишка вышел не злобливый. Из таких получаются хорошие воины и товарищи. А еще… Герцоги. “Предательская мысль! Знаю”, – командир с усилием потер лицо. Но идея засела в голове и не отпускала.
Остога сам был чакеши. С фигурой воина, что досталась от деда по матушке. Мозги же были от ноа. Не теперешнего, а его деда. Нынешнего правителя Хаш медленно поглощали безумие и жестокость. По мнению старожил, вопрос времени, когда он перестанет с этим справляться и закончит как его отец. А до этого дед.
Действовать тан начал раньше, чем осознал это. О пытках более не шла речь. Ридер стал нужен живым и относительно здоровым. Поэтому, игнорируя недоуменные взгляды Вено и Вато, капитан начал сам тренировать.
Обучать приходилось с самого простого - как держать меч. “Да откуда он такой?!” – рефреном звучало недоумение. Это было, как раз, не важно. Тан был близок, чтобы сделать ставку на него.
Ни один ноа не вынес бы таких условий в казарме. Одно одеяло на тюфяке с сеном и живностью чего стоило. Тренировки на грани возможностей, о чем позаботились сослуживцы. Постоянные придирки других учеников, которые он обходил с улыбкой и шуткой. Тан ждал когда он сорвется. Даже приказал тетушке Зее поговорить с ним погрубей. Но в итоге увидел как он таскает ведрами воду на кухню с дурацкой улыбкой. Воин никогда не опустился бы до работы простолюдинки. Еще и тетушка Зея после этого стала смотреть на него с выбешивающей нежностью. А самое главное этот его вид, что так и надо! Где он привык к такому?
“Прибить или сделать герцогом?” – беззвучно вопрошал ветер мужчина, стоящий на крепостной стене. “Время покажет”, – отвечало солнце.


ГЛАВА 5. Первое попадание или травма детства.

Через три месяца тренировок с удивлением обнаружил себя все еще живым. И даже странно приспособившимся. Одышка прекратилась окончательно. Стал мутузиться (иначе и не назовешь) с утра до обеда и с обеда до ужина. Если раньше все время занимала учеба, работа и подработка, то теперь приемы, нападение и уход от атак поглощали целый день. Мысли сосредотачивались на одном: получить меньше остальных ударов тренировочными орудиями. И даже появился мальчиковый азарт навалять этими орудиями окружающим. Кто я, зачем тут и прочая цивилизованная рефлексия перестали беспокоить. Зрение неумолимо восстанавливалось. Мои пять минусов незаметно стали единичкой. Потому бережно заныканые очки тихо лежали под потолком казармы на надежной балке.
Остога и Варн натаскивали меня по очереди.
– Отпусти своего внутреннего зверя, – говорил мне первый из них.
– И куда пойдет моя белка? – думал я, – Орехи собирать? 
Варн же только качал головой:
– Сила это не твое, как и умение. Будем развивать скорость.
Только позже возблагодарил всех богов, что были эти три учебные месяца, что не позволили сдохнуть сразу.
 Боевой выход объявили внезапно. Для меня внезапно. Остальные жили в таком режиме чуть не с рождения.
 Утром, зайдя в казарму, Остога возвестил: “Завтра в час мыши выдвигаемся”.
Час “мыши” это условный перевод. Зверек снук максимально походил именно на этого грызуна. Милый, с толстыми щечками, голоском с нежными переливами и коротким хвостиком как у зайки. Любимцем у народа он не был. Его терпели за страсть к поеданию мелких насекомых. Как по мне, так я за одно это залюбил мелких негодников и не цыкал при каждом их появлении. Парочка даже приспособилась спать у меня в ногах. Кровать по размеру и так не была рассчитана на длинных новобранцев. А с животинками приходилось спать скрючившись в неестественную позу. Зато я один ходил гарантированно не искусанный насекомыми.
Особых приготовлений никто не делал. Нужное и походное у каждого лежало под кроватью и на кровати. Я успел даже разжиться местными фасонистыми штанами воина. Грубые и трущие даже там где и не думалось, что могут тереть. Но статусность это наше все, поэтому одевал их поверх своих. В таком виде изнеженное цивилизацией тельце еще соглашалась иметь с ними дело.
Час мыши. Оказалось, что это еще до рассвета, когда сон так сладок и глубок. Хмурой толпой выходили мы из казарм в промозглое утро. Во дворе активно шло оседлывание и навьючивание мееров. Даже не успев подумать о том куда идти, увидел своего конягу. И он, соответственно, меня. Сделав независимый вид, эта мелкая пакость фасонистой иноходью сама докопотила до меня. Настроение сотоварищей по отряду резко скакнуло вверх. Все пятеро заулыбались, вспомнив как мы с Кысей (меер сам напросился на такое имя)