- Вот ты говоришь, что коты боятся громких звуков, - Игорь Сергеевич, полковник медицинской службы и мой сосед по даче, глотнул из бокала прохладного пива. Раскрасневшийся после парилки, он выглядел более чем благодушно. - А я расскажу тебе про одну исключительную особь и про его хозяина, с которым имел счастье служить в одной дивизии.
Со старшиной взвода разведки прапорщиком Брусковым я познакомился в расположении полка, за полгода до ввода войск на Кавказ. Меня, тогда еще лейтенанта медицинской службы, начмед лично проинструктировал и направил в полк для осмотра личного состава на предмет наличия БЭТРов. Эта вездесущая тварь в середине девяностых попортила крови нашим бойцам в прямом и переносном смысле. Бои с ней велись с переменным успехом, в конечном итоге все как-то нормализовалось, но время от времени она обнаруживалась то здесь, то там, и борьба продолжалась.
Дела в полку обстояли в общем неплохо. Бойцы, понимая опасность такого соседства, сами приводили себя и одежду в порядок. Зачуханных бойцов всем миром заставляли следить за собой, в наказание – брили наголо.
Проверив несколько рот, я добрался до расположения разведывательной. Первым делом – в каптерку. Порядок и чистота – первое, что я отметил. Второе – наличие кресла. Старого, обтянутого брезентом, но кресла! Оно было застелено байковым солдатским одеялом, на котором возлежал – не лежал, а именно – возлежал, огромный котище серой расцветки и щурил желтые глаза.
- Проходи, медицина! – За письменным столом сидел прапорщик, лет сорока, и заполнял ведомости. Он поднялся навстречу невысокий, но крепкий. Чувствовался афганский стаж – сухой, ни грамма лишнего веса. Поприветствовали друг друга за руку. – Прапорщик Брусков, - представился он, - старшина разведроты.
- Басмач, - обратился он к коту, - уступи гостю место! – Кот оценивающе осмотрел меня желтыми глазами, и посчитав невеликой птицей, отвернулся.
- Разбаловался, - усмехнулся прапорщик. - Давно на учениях не был? Службу забыл? – отчитал он наглого кота. На удивленье, тот резво спрыгнул с кресла, сел на задние лапы, передние пристроил между ними и застыл, как солдат по команде «Смирно!».
- Вот так, - удовлетворенно улыбнулся прапорщик, - а то ведешь себя как дембель после отбоя.
- Он что и на учениях с Вами бывал? – удивился я.
- А то как же! – Он ласково взглянул на кота. – Вольно, Басмач, вольно! Два года назад нашел его котенком на стрельбище. Прятался под мишенью. Так что свист пуль и звуки выстрелов его уже не пугают.
Басмач прошелся по каптерке к миске с водой и принялся лакать.
- Как у вас обстоят дела с наличием несанкционированной живности? – полюбопытствовал я.
- Кроме Басмача – никого! – уверенно ответил Брусков. – Ребята с полевых вернулись - сразу в баньку. Одежду всю собрали, командир выделил залетчиков, замочили в солярке, перестирали. По Афганскому методу. Сейчас принесут сухую, перегладят всю - пара утюгов у меня имеется. Не волнуйся, доктор, смотрю за сынками как за родными. Пахнут как трактористы, но зато не шелудивые. Разбаловаться не позволю. Ты нашей прачечной нагоняй устрой – выдают влажное нательное, а это и есть главный рассадник.
- А как командиры смотрят на наличие кота во взводе? – Задал я интересующий вопрос.
- В основном - сквозь пальцы, - криво усмехнулся Брусков. – Но приходится иногда прятать, а то всякие офицеры есть. Иному, чтобы свою власть показать – и кот сгодится. А ребятам на службе как душу отвести? Соберутся у меня, наглаживают Басмача, дом вспоминают. Глядишь – и потеплело на сердце.
Потом я часто вспоминал прапорщика Брускова и его кота – Басмача. Встретиться с ними мне пришлось через год, на Кавказе.
Медсанбат выдвигался в колонне к месту постоянной дислокации. Очередной блок-пост и вновь проверка. Пока стояли в вынужденной пробке, в стороне послышались звуки стрелкового боя, изредка – взрывы подствольных гранат. Мой начальник вызвал меня в свой КУНГ. При свете неяркой лампочки я разглядел прапорщика. Приглядевшись – узнал.
- Брусков! Старина, и ты здесь!
- Медицина! – узнал меня и он, - выручай парень! Ребята мои в боевом охранении на засаду нарвались. Есть раненные. Самим не эвакуироваться. Бородатые наседают, но скоро будут вертушки. Надо снимать их с перевала, раненным помощь оказать. Дорога, хоть и плохая – есть. Надо ехать.
- Игорь Сергеевич, бери пару санитаров, - распорядился начальник медицинской службы, - и выдвигайся. По зеленке проскочите. Окажешь первую помощь, эвакуируешь раненых. Машина у прапорщика своя.
Услышав, что надо ехать в сторону боя, водитель – пацан последнего призыва, растерялся. Увидев, как у того задрожали губы, Брусков похлопал его по плечу:
- Останься, боец, пригляди за имуществом. Сам за баранку сяду.
Я удивился, увидев в кабине КамАЗа Басмача. Тот недовольно взглянул на меня, дернув хвостом.
- Ты не кот, Басмач, - засмеялся я, - ты – Пес войны! Куда тебя понесло? Лежал бы на печке.
- Это точно, - ухмыльнулся Брусков, включая передачу, - только ему плащ - палатка – дом родной.
Ехать было недалеко, бой шел километрах в двух. Вот и перевал, обратный склон которого усеяли боевики, пытаясь сбросить с него боевое охранение. За скалой обнаружились раненные бойцы, человек восемь. Один – тяжелый.
- Кто на позиции остался? – поинтересовался Брусков, затягивая ремешок каски.
- Командир с пулеметчиком, - ответили ему, - оба раненые, но по легкому. Приказал нам отходить, сейчас вертушки начнут работать…
- Эх, пацаны, покачал головой Брусков. Кто ж командира в бою бросает? Грузите раненых. – Это уже медикам. - Я помогу ребятам! - И кинулся к месту боя, рванув автомат с плеча. Серая тень Басмача, метнулась из кабины КамАЗа за своим хозяином.
Минут через десять пришли вертушки, ударили РС-ми по обратному склону, зашли повторно, щедро полили место удара свинцом, чтоб наверняка и ушли. Стрельба затихла. Взяв санитаров, я направился к месту боя. Санитары эвакуировали старшего лейтенанта и сержанта, до последнего державших перевал. Чуть в стороне, на камне сидел Басмач и истошно орал. Подойдя к нему, я увидел, что Брусков лежит без сознания, ему досталось осколком камня по голове. Спасла каска, но контузило – однозначно. Пока тащил прапорщика к машине, Басмач шел рядом, волоча свой хвост и причитая:
- О-о-о-ой! О-о-о-ой! - пока очнувшийся Брусков не приказал ему:
- Отставить!
Навстречу уже бежали бойцы – подоспела смена боевого охранения. В общем вернулись без потерь и приключений…
…Лет через пять, когда я руководил отделением в окружном госпитале, где проходили лечение ветераны боевых - отставники, в кабинет влетела сестра из приемного покоя и в возбуждении принялась докладывать:
- Какой-то прапор! Отказывается ложиться на лечение без кота! Нарушение! Разберитесь!
Взяв документы поступившего, я взглянул на первую страницу и все понял – «Прапорщик Брусков Иван Михайлович»!
- У нас свободна палата для старших офицеров? Определите его туда и непременно с котом! Они это заслужили! – Распорядился я. – Сейчас освобожусь и навещу их.
Когда я вошел в палату, Брусков укладывал вещи в шкаф. Увидев меня, узнал, улыбнулся.
- Здравия желаю, товарищ капитан медицинской службы! – он встал по стойке «смирно». Слева от него присел Басмач, пристроив передние лапки между задних и поедая меня влюбленными глазами. Мы обнялись с прапорщиком.
- Ну, здравствуй, Басмач, - я присел перед котом, тот подал мне лапу, а потом обнял мои ноги хвостом и взглянул на меня желтыми, лукавыми глазами…
В прошлом году, на встрече ветеранов дивизии, вновь встретился с Брусковым. Ему уже под семьдесят, но такой-же сухой, подтянутый. На кителе – две «Красные звезды» и «За отвагу» - это за Афган. Еще одна «За отвагу» и орден Мужества – за Кавказ. Это не считая юбилейных. Бывшие сослуживцы - уже майоры и полковники, жмут ему руку, «батей» называют. Вот тебе и каптерщик, старшина роты! Хорошо с ним посидели, вспомнили Басмача… У него сейчас на попечении два кота, команды «смирно», «вольно», «отставить» и «подъем» - выполняют беспрекословно. Но Басмач! Такого больше не будет…
Игорь Сергеевич допил бокал. Взял в руки березовый веник, тряхнул им:
- Ну, пойдем, болезный, напарю тебя по - солдатски! – И первым нырнул в парилку.