Все события и герои вымышленны. Любое совпадение с реальными является случайным.
Пролог
Москва, осень 2013 года
Листья кружились в холодном воздухе, цепляясь за асфальт, скамейки, школьные ранцы. Артём стоял у парадного входа, сжимая в руках фотоаппарат — подарок отца на шестнадцатилетие. «Canon EOS 600D», не самый новый, но для него — бесценный. Он ловил моменты: вот старушка кормит голубей, вот мальчишка пинает банку из-под «Балтики», вот девушка с рыжими волосами читает на скамейке книгу.
Он прицелился.
— Эй, фотограф! — голос за спиной заставил его вздрогнуть.
Алина. Она стояла, закинув голову, и улыбалась так, будто знала какой-то секрет. Ветер трепал её длинные волосы, окрашивая их в медный оттенок под осенним солнцем.
— Ты опять за своим любимым делом. — протянула она, подходя ближе.
— Не двигайся. — пробормотал он, поднимая камеру.
— Опять? — закатила глаза, но замерла.
Щелчок.
— Готово.
Она подскочила, заглядывая в экран.
— О, ничего так! Хотя… мог бы и предупредить, я бы губы накрасила.
— Ты и так красивая. — вырвалось у него.
Алина рассмеялась, толкнув его плечом.
— Ну ты даёшь! Совсем стихи писать начал?
Он покраснел и потупился.
— Ладно, ладно, не смущайся. — она махнула рукой. — Пойдём, а то опоздаем на географию.
Он шагал рядом, украдкой поглядывая на неё. Алина говорила без остановки, о новом стихотворении, о том, как ненавидит математику, о мечте уехать в Киев.
— Ты правда хочешь туда? — спросил он.
— Конечно! — её глаза загорелись. — Там… другая жизнь. Не то что здесь.
Он не понимал. Москва была его домом — серые улицы, тир за углом, где отец учил его стрелять, запах жареных пирожков из соседской кухни. Что могло быть лучше?
— А если… — он запнулся. — Если тебе там не понравится?
— Вернусь, — пожала плечами. — Но сначала должна попробовать.
На ступеньках школы она вдруг остановилась.
— Слушай, а ты сделаешь мне фотоальбом?
— Какой?
— Ну… чтобы там были все наши места. Парк, эта скамейка, школа. Чтобы я могла смотреть и вспоминать.
Он кивнул.
— Сделаю.
— С надписью! — добавила она, улыбаясь.
— Какой?
— Придумаешь сам, поэт.
Он придумал. Через две недели вручил ей чёрный кожаный альбом. На первой странице — их общее фото, а под ним надпись: «Ты всегда в моём фокусе».
Алина рассмеялась, но глаза её блестели.
— Ну вот, теперь точно придётся возвращаться.
Он не знал, что ответить. Поэтому просто улыбнулся.
А через полгода всё изменилось.
Глава первая: Разлом
Февраль 2014 года, Москва
Снег таял под ногами, превращаясь в серую жижу. Артём шёл по улице, уткнувшись в телефон. Новости пестрели заголовками: «Киев в огне», «Майдан не сдаётся», «Кровь на брусчатке». Он нахмурился, пролистывая фото — лица в слезах, горящие покрышки, щиты «Беркута».
В кармане ждала неотправленная смс: «Ты там в порядке?»
Он так и не нажал «отправить».
Вечер. Разговор по Skype.
Экран мигал, соединение прерывалось. Алина сидела где-то в кафе, за спиной — шум, чужие голоса.
— Ты видела, что творят эти ублюдки?! — её глаза горели. — Они стреляют в людей!
Артём сжал кулаки.
— А твои «мирные протестующие» сжигают милиционеров заживо! Это в твоих новостях показывают?
— Это война! — она почти кричала. — Война за правду!
— Война? — он резко подвинулся к камере. — Ты вообще слышишь себя? Ты там, в своём Киеве, видишь только то, что хочешь видеть!
Алина замолчала.
— А ты, — выдавила тихо. — только то, что тебе показывают.
На столе у неё лежал тот самый альбом — он заметил уголок на краю кадра.
— Ты ещё… его листаешь? — спросил он невпопад.
Она отвела взгляд.
— Иногда.
Разговор повис в воздухе.
— Мне пора. — вдруг сказала она.
Экран погас.
Март. Школьный коридор.
— Ты слышал? — одноклассник тыкал его в бок. — Крым наш!
Артём молчал. По телевизору говорили про «возвращение домой», но в голове крутились слова Алины: «Это оккупация».
Телефон вибрировал. Неизвестный номер.
— Алло?
— Это я.
Он замер.
— Ты… откуда номер?
— Не важно. — голос Алины дрожал. — Артём, ты же понимаешь, что это…
— Что?
— Начинается война.
Он закрыл глаза.
— Нет. Это не война. Это…
— Что? — её смех прозвучал горько. — Освобождение?
Он не нашёл ответа.
— Мы больше не можем общаться, — сказала она вдруг.
— Почему?
— Потому что ты там, а я здесь. И между нами теперь — граница.
Щелчок в трубке.
Май. Последний звонок.
Артём стоял у окна, наблюдая, как выпускники смеются, обнимаются, бросают в воздух тетради.
В руках — смс, полученное утром: «Я не приду. Уезжаем с родителями. Не пиши больше».
Он судорожно сжал телефон.
Рядом звенели бокалы, кто-то кричал «ура!». Он медленно поднял взгляд — на парте у окны лежал забытый кем-то фотоальбом.
Чёрный. Без надписи.
Июнь 2014 года. Тир "Выстрел"
Артём вдесятером вжимал плечо в приклад винтовки. Выстрел. Десятка.
— Молодец! — отец хлопнул по спине. — С таким результатом хоть завтра в снайперы!
Он молча перезаряжал оружие. В последнее время стрельба стала единственным, что приносило покой. После того как Алина... Он резко дёрнул затвором.
— Сын, ты чего такой мрачный? — отец нахмурился. — Девчонка? Да забудь! Их ещё миллион таких будет.
Артём не ответил. На стене тира висел телевизор, где беззвучно шевелились губы диктора. Кадры с востока Украины — горящие БТРы, люди в масках, плачущие женщины. Он вдруг ясно представил Алину среди этих лиц.
Август. Военкомат.
— Соболев? — седой майор просматривал документы. — Спортразряд есть, в тире занимаешься... Хочешь в снайперы?
Артём кивнул. За окном орал плакат: "Крым наш!". Он вдруг вспомнил, как Алина в последнем разговоре кричала: "Это оккупация!"
— Ты чего задумался? — майор постучал ручкой по столу. — Идёшь служить или как?
— Иду.
Ноябрь. Учебка под Воронежем.
— Сволочь! — инструктор бил кулаком по столу. — Ты что, на гражданке?! Здесь враг! Украинская хунта! Фашисты!
Артём стоял по стойке смирно. В учебном классе висела карта — красные флажки на Донбассе. Он вдруг вспомнил школьный урок географии, где Алина, тыча пальцем в эту же карту, доказывала, что Киев — самый красивый город в мире.
— Соболев! Ты вообще слушаешь?!
— Так точно!
— Тогда повтори, что я сказал!
Артём замялся. В голове крутилось только одно: "Как она там? Жива ли?"
Февраль 2015. Первая командировка.
Граница. Мороз. Артём кутал лицо в балаклаву, наблюдая в тепловизор. Где-то там, в серой дымке, был "противник". Украинские военные. Может быть, среди них...
— Видишь движение? — шепнул напарник.
Артём прильнул к прицелу. Женская фигура в камуфляже перебегала от дома к дому. Сердце ёкнуло — но нет, не она. Конечно, не она.
Выстрел. Фигура упала.
— Молодец. — хлопнул его по плечу командир. — Первый "двухсотый".
Артём молча кивнул. В кармане гимнастёрки лежала смятая фотография — они с Алиной на школьной скамейке. Он так и не решился её выбросить.
Март 2016. Госпиталь в Ростове.
— Контузия лёгкой степени. — врач щёлкнул ручкой. — Месяц отдыха, потом вернётесь в часть.
Артём сидел на койке, глядя в потолок. Телевизор показывал новости: Киев, митинги, чьё-то выступление. Он вдруг увидел мелькнувшее лицо — знакомый взгляд, рыжие волосы... Рука сама потянулась к пульту, но кадр уже сменился.
— Эти хохлы совсем с ума посходили... — пробормотала санитарка, убираясь рядом.
— Не называй их так. — Артём резко повернулся.
— Ой, простите, герой. — зашипела она. — А сами сколько их положили?
Он не ответил. Ночью, когда палата затихла, достал из-под матраса фото.
— Прости... — прошептал, чтобы никто не услышал.
Но ответа не было. Только тиканье часов на стене и далёкий гул санитарной машины за окном.
Глава 2: Война
24 февраля 2022 года, 5:30 утра. Белгородская область.
Грохот "Градов" разорвал предрассветную тишину. Артём автоматически проверил крепление прицела на СВД, пальцы сами вспомнили каждую зазубрину. Командир орал что-то про "денацификацию", но в ушах стоял звон от артподготовки.
— Соболев, ты вообще с нами? — тряхнул его за плечо напарник Костя.
— Да нормально я.
— Точно? А то морда у тебя как на похоронах.
Артём молча затянул ремень разгрузки потуже. В кармане — та самая фотография, пожелтевшая от времени. Он специально взял её с собой, хотя сам не мог объяснить зачем.
1 марта. Херсонская область.
Разбитая дорога, горящие поля. Их рота шла второй день почти без остановок. В одном из брошенных сёл Костя нашёл детскую игрушку — плюшевого зайца с оторванным ухом.
— Смотри, — засмеялся он, — бандеровский заяц! — и швырнул тряпку в костёр.
Артём вдруг вспомнил, как Алина в школе обожала таких же зайцев. В её пенале всегда болтался брелок с ушастым...
— Эй, философ! — командир прервал его мысли. — Занимай позицию на чердаке. По данным, в селе могут быть диверсанты.
14:37. Полуразрушенный дом.
Через прицел было видно всё село. Несколько хат, покосившийся магазин "Продукти", детская площадка с единственными уцелевшими качелями. Вдруг в поле зрения попали люди — человек десять, в гражданском, с аптечками и сумками.
— Волонтёры... — пробормотал Артём.
— Где? — Костя прильнул к своему прицелу. — О, точно! Видишь ту блондинку? Говорят, они за деньги сдают наших.
Женщина в чёрной куртке наклонялась над раненым. Когда она подняла голову, Артём почувствовал, как земля уходит из-под ног. Даже через оптику он узнал эти движения, этот жест — когда она отбрасывала волосы со лба...
— Алина... — вырвалось у него.
— Чего? — Костя не отрывался от прицела. — О, гады, точно передают координаты! Дай-ка я...
Артём увидел, как палец напарника лег на спусковой крючок. Время замедлилось. В голове пронеслось: школа, парк, тот дурацкий альбом... И он резко дёрнул ствол своей винтовки в сторону.
Выстрел.
Костя застыл с открытым ртом — пуля пробила мешок с песком в сантиметре от его головы.
— Ты что, долбоёб?! — заорал он.
Но Артём уже вскочил, сбивая сошки. Внизу уже бежали люди — украинские военные. Последнее, что он увидел перед тем, как его скрутили — Алину, которая обернулась на звук выстрела. Её глаза были круглыми от ужаса.
Подвал сельского клуба. 18:15.
— Русский снайпер. — сказал кто-то за дверью. — Говорят, сам в своего стрелял.
— Проверим. — ответил второй голос.
Дверь распахнулась. В проёме стояла она — в грязной куртке с жёлтой повязкой "Медицина". Узнала сразу, хотя губы задрожали.
— Артём...?
Он хотел сказать сто вещей — извиниться, закричать, спросить как она... Но выдавил только.
— Он целился в тебя.
Алина резко обернулась к сопровождающим.
— Выйдите. Я... я его допрошу.
Когда дверь закрылась, она рухнула на стул.
— Боже... Как ты... Почему ты здесь?!
— Приказ. — он опустил глаза. — Как и ты, видимо.
Она вдруг засмеялась — горько, истерично.
— Я приехала спасать людей от таких, как ты! Ты же стрелял... Ты же...
— Я ни разу не попал в медиков. — резко сказал он. — И в гражданских тоже.
Тишина. Где-то капала вода. Алина вдруг протянула руку — и отдернула её, будто обожглась.
— Зачем ты это сделал? — шёпотом спросила она. — Сегодня.
— Потому что... — он поднял глаза, — ты всё ещё в моём фокусе.
Она закрыла лицо руками. Плечи дёргались. Когда она снова заговорила, голос был чужим.
— Мне приказали передать тебя СБУ. Завтра приедет группа.
— Понятно. — он кивнул.