Лялечка и космическое переформатирование.

любви, Лялечка решила, что теперь-то она готова к гармонии в самом святом , в семье. Она приехала на семейный ужин, ожидая тепла и принятия, но её внутренний театр, почуяв запах пирогов и непрошеных советов, немедленно начал премьеру душещипательной пьесы: Я желаю тебе добра, или дорога в ад вымощена лучшими побуждениями .

Едва Лялечка села за стол, как на сцену её театра, в фартуке и с половником наперевес, вышла Мысль-Хорошая-Дочь. Улыбайся - зашипела она. Мама так старалась, готовила. Нужно съесть всё, даже если не хочешь. И обязательно похвалить и ни в коем случае не говорить, что ты устала или что у тебя своё мнение по поводу цвета обоев. Наша задача быть удобной, благодарной и не расстраивать родителей. Их спокойствие, главная цель.

Не успела она договорить, как из-за кулис, размахивая флагом с надписью "Я сама знаю, как лучше", выскочила Мысль-Бунтующий-Подросток. Что?! - возмутилась она. - Опять притворяться?! Они до сих пор считают нас маленькой девочкой, сейчас они начнут спрашивать, почему не замужем, почему работа не та, почему шапку не носишь. Нужно немедленно дать отпор,поставить их на место. Отстоять свои границы, даже если придётся сжечь все мосты.

Лялечка на своём балконе застыла в мучительном шпагате. Одна её часть уже накладывала себе третью порцию салата, чтобы сделать маме приятное, а другая готовилась к бою, репетируя гневную отповедь на все возможные вопросы.

Тут в разговор вступила тётушка, эксперт по всем вопросам бытия. Она начала с того, что Лялечке пора бы остепениться , и тут же на сцену выбежала Мысль-Соответствие-Ожиданиям. Она была увешана медалями за успешный успех, правильный выбор, счастливый брак. Она права - заламывая руки, причитала Мысль. - Посмотри на других, все уже с детьми, с ипотеками, с дачами! А мы что, отстаём от графика? Мы - разочарование семьи,нужно срочно всё исправить, чтобы вписаться в общую картину семейного счастья.

Следом за ней, волоча за собой тяжёлый сундук с надписью детские обиды , выползла Мысль-Прошлое-Не-Отпускает. А помнишь, - заныла она, - как в детстве они заставляли тебя есть манную кашу, а как не купили ту куклу. Они никогда нас не понимали. И сейчас не понимают, они просто хотят контролировать нашу жизнь, как и тогда. Нельзя им доверять.

Театр Лялечкиной души превратился в поле битвы между желанием угодить и потребностью защититься, между чувством долга и старыми обидами. Лялечка на балконе чувствовала себя виноватой и злой одновременно. Она любила свою семью, но их любовь порой ощущалась как тёплый, но удушающий шарф.

И в этот момент, когда казалось, что взрыва не избежать, на сцену вышла та, кто умел говорить тихо, но веско. Она была одета не в броню и не в фартук. На ней было простое платье, а в руках она держала два предмета: сердце и позвоночник. Это была Мысль-Зрелая-Любовь.

Она подошла к рампе и спокойно обратилась к Лялечке: Послушай. Ты пытаешься выбрать между ролью покорной дочки и ролью бунтаря. Но это обе крайности. А что, если выбрать роль взрослого человека? Взрослый человек может любить своих родителей, но при этом иметь свою жизнь. Он может с благодарностью отказаться от добавки, потому что сыт, а не потому что хочет обидеть. Он может выслушать совет, но поступить по-своему, без чувства вины. Он может сказать нет , сохранив в сердце да . Твоя задача не угодить и не воевать, а выстроить общение на равных: с любовью и уважением к ним, и с любовью и уважением к себе.

На сцене повисла тишина. Мысль-Хорошая-Дочь и Мысль-Бунтующий-Подросток посмотрели друг на друга и поняли, что они две стороны одной медали незрелости.

Лялечка на балконе глубоко вздохнула. Она поняла, что настоящая семейная любовь не паутина заботы, в которой путаешься, а прочная и гибкая нить, которая поддерживает, но не держит. И она, Лялечка, теперь достаточно взрослая, чтобы держать свой конец этой нити.

Разобравшись с гуру, мужчинами, работой и семьёй, Лялечка наконец-то обрела то, к чему, как ей казалось, так долго стремилась , покой. Внешний мир перестал дёргать за ниточки. Начальник принял её профессионализм, мужчина личность, семья взрослость. И вот, в один прекрасный вечер, она осталась дома одна. Совершенно одна. И её внутренний театр, не найдя внешних раздражителей, с ужасом обнаружил, что зрительный зал пуст, а на сцене оглушающая тишина. И тут же началась самая страшная из всех пьес: Кто я, когда на меня никто не смотрит?.

Первой на пустую сцену, кутаясь в колючий плед, вышла Мысль-Тревога. Она не кричала, она шептала, и от этого шёпота становилось только страшнее. Тихо… Слишком тихо… - бормотала она, вглядываясь в тёмный зал. - А вдруг что-то не так, малоли это затишье перед бурей. Мы всё сделали правильно, точно всем угодили. А если нет? И они все только делают вид, что довольны, а на самом деле осуждают.Тишина , плохой знак. Очень плохой знак…

Следом за ней, как тень, проскользнула Мысль-Бесцельность. В руках у неё был пульт от телевизора, который она бесцельно щёлкала. Ну и что теперь? - апатично спросила она у пустоты. - Роли сыграны,битвы выиграны. А дальше что? Ради чего всё это было? Где фанфары? Где салют? Мы построили идеальную жизнь, а она… обычная. Скучная. Нужно срочно найти новую проблему, новую цель, новый квест. Иначе зачем вообще вставать по утрам.

Лялечка на своём балконе почувствовала леденящий холод. Всю жизнь её театр работал на публику: на родителей, учителей, начальников, мужчин. Она была героиней, спасительницей, бунтаркой, отличницей. А кем она была без зрителей? Кто такая Лялечка для самой Лялечки? Пустота в зале отзывалась гулкой пустотой внутри.

И тут на сцену, спотыкаясь, выбежала Мысль-Самозванка. Она была одета в костюм, сшитый из чужих достижений, и он был ей явно велик. Это всё неправда - истерично закричала она. - Это всё случайность, нам просто повезло. Мы не заслужили ни этой работы, ни этой любви, ни этого спокойствия. Всех обманули, сейчас они всё поймут, придут сюда и сорвут с нас эту маску. Пустышка, обманщица, самозванка...

Театр души превратился в камеру пыток, где тишина была главным палачом. Лялечка на балконе была готова бежать куда угодно: звонить подруге, включать сериал, скроллить ленту новостей ,лишь бы не слышать этот ужасный внутренний хор. Лишь бы снова заполнить зал зрителями, чьи реакции подскажут, какую роль играть.

И в этот самый тёмный час, когда казалось, что выхода нет, в центре сцены зажёгся один-единственный луч света. И в этом луче появилась она. У неё не было имени, потому что она была сутью. Она не была мыслью, она была Чувством. Она была самой Лялечкой, её истинным «Я». Она не была одета ни во что, потому что ей не нужны были костюмы. Она просто была.

Она не стала говорить с Лялечкой на балконе. Она повернулась к трём испуганным фигурам на сцене.
Тревоге она сказала: Спасибо, что оберегала меня. Теперь я сама могу о себе позаботиться.
Бесцельности она сказала: Спасибо, что толкала меня вперёд. Теперь я могу идти, просто наслаждаясь дорогой.
Самозванке она сказала: Спасибо, что не давала мне возгордиться. Теперь я знаю свою истинную цену.

Затем она повернулась к тёмному залу и её голос, спокойный и ясный, заполнил всё пространство: Мне больше не нужны зрители, чтобы играть. Мне не нужна пьеса, чтобы жить. Моя жизнь, не спектакль. А просто… жизнь. И я её единственный и главный автор, режиссёр и зритель. И сегодня я даю себе право на антракт. Право на тишину. Право просто быть.

И в этой тишине Лялечка на балконе вдруг услышала самую прекрасную музыку. Музыку собственной души. Она поняла, что её театр больше не нуждается в премьерах. Он стал её домом. Уютным, безопасным и наполненным не громом аплодисментов, а тихим светом её собственной сущности.